Страж для невезучей леди - Татьяна Олеговна Новикова

Достала из кармана сложенный вчетверо листок с завернутым в нем угольком. Протянула мужчине. Тот не сдвинулся.

Да что за напасть!

Он же совсем никакой…

Ему нельзя в Дом скорби. Его же уничтожат там за неделю. Оставят без еды, без воды. Кого волнует судьба опустевшего изнутри человека?

– Если ты не очнешься, тебе конец, – сказала я, до крови прикусив губу. – Если ты меня слышишь, ну, где-то там, внутри, то пойми это. Тебе нужно выбираться из лечебницы, найти родню. Иначе тебя в Дом скорби отдадут. Понимаешь?!

Даже взгляд не поднял, никак не отреагировал на мой жалкий вскрик.

– Да что с тобой случилось?! – разъярилась я собственному бессилию, схватила яблоко, сжала в пальцах. – Я же помню, ты говорил и двигался. Утопить меня собирался! Было же такое?!

«А ты хорошо спросила?»

Я подошла к нему вплотную, страшась собственной храбрости. Сцепив кулаки, отбросив яблоко в дальний угол. Застыла в полуметре от мужчины, наклонилась к нему и тихонько, одними губами задала вопрос:

– Что с тобой произошло?

Клянусь, его щека дернулась. Он не выдавил ни слова, не поморщился, не вскочил на ноги. Но на окаменевшем лице прорезалось что-то злое.

И это что-то нешуточно испугало меня. Я отскочила, опасаясь, что мужчина вновь схватит меня за шею. Даже почувствовала, как саднят следы на коже. Синяки от прошлой нашей встречи только-только начали сходить.

Но он вновь опустел.

Ох, бесы!

– Мне нужно уйти, но я приду к тебе завтра. Если тебе захочется меня прикончить – лучше так. Хотя бы отправят на каторгу, а не в Дом скорби. Поверь, каторга лучше, – сказала жестко, достав из мешка другое яблоко и положив его на колени мужчине. – До встречи.

* * *

Он стоял напротив меня, полностью обнаженный. Странное чувство. Я никогда до этого не видела голого мужчину. Пусть и во сне – а я понимала, что это очередной сон, – но чтоб так… близко… доступно. Можно разглядеть каждую черточку, каждый рунический шрам, которые тянутся по всему телу, сплетаясь в неизвестные фразы.

Просто стоял. Без движения. Позволяя рассмотреть его подробнее.

Глаза темны что ночь, укутанная тучами, и взгляд невыносимо тяжелый. Тонкие губы поджаты. Он весь угловатый, острый, колючий. Не человек – зверь, запертый в людское тело.

Поддавшись непонятному порыву, я коснулась его груди ладонью. Сердце глухо ухало под пальцами. Горячий, почти обжигающий, словно внутри него не угасает пламя.

Возможно, так и есть.

Пальцы прочертили путь до впалого живота, а затем остановились. Отдернулись.

Пусть это и сон, где разрешено многое, но нельзя же так бесцеремонно ощупывать незнакомого мужика.

– Я приходила в лечебницу, пыталась поговорить с тобой, – обратилась к нему как к давнему другу, с неприкрытой обидой. – Но ты не ответил.

– Знаю, – произнес глухо, и шрамы начали проступать алым цветом, сочиться огнем. – Мне нечего тебе сказать. Неужели ты этого еще не поняла?

Ответ как удар наотмашь. Резкий. Честный. Лишенный эмоций.

– Почему тогда ты здесь? Почему общаешься со мной? – Я скрестила руки на груди, возмущенно надула губы.

– Это тебя надо спросить, почему я здесь… в таком виде, – окинул себя долгим, насмешливым взглядом.

– Тебя упекут в Дом скорби. Отец рассказывал мне об этих домах, оттуда не возвращаются. В твоих же интересах очухаться. Я понимаю, ты – плод моего воображения. Я чувствую себя виноватой, поэтому вижу тебя во сне. Но…

– Да перестань же ты тараторить! – рыкнул, морщась от боли, а затем добавил уже спокойнее: – Кстати, спасибо за яблоки. Великодушно.

Он ухмыльнулся – почти по-человечески, – после чего вновь исчез, охваченный жаром.

* * *

Минула шестая ночь, которую я провела бесцельно пялясь в потолок.

– Доброе утро, – улыбнулся Грегг, когда я вломилась в кухню и бахнула кофейник о стол. – Так, кто-то не в настроении. Пойду, пожалуй.

– Иди, – сквозь зубы.

Всё, сегодня же выпрошу задание посложнее и подальше отсюда. Уеду на раскопки каких-нибудь пещер. На полгода или год, так будет правильнее.

Не могу находиться в этом городке.

– Олли, ты после возвращения из шахт какая-то повернутая, – Грегг покачал головой. – Понимаю, тебя крепко припечатало. Но нельзя же срываться на всех и вся.

– Отстань, пожалуйста. Дай мне разобраться в своей жизни самостоятельно.

– Дам, конечно. – Грегг закрыл книгу, которую читал за завтраком. – Ты когда в последний раз нормально ела? Не травами упивалась, а кушала что-то. А?

Я задумалась, но так и не смогла вспомнить точный день.

– То-то же и оно, – сосед развел руками. – Я беспокоюсь за тебя, разбирайся уже со своими проблемами и становись обычной.

Легко сказать. Но как это сделать, если по ночам я боюсь ложиться в постель, ибо посреди ночи придет мой персональный кошмар?

Тем утром я вернулась в лечебницу как к себе домой. Неизменный целитель – ему вообще дают спать? – молча протянул мне ключ, сжав в кулаке новую монету.

– Завтра у меня выходной, – сказал он напоследок. – Но вы заходите. Придумаем что-нибудь.

– Спасибо, – кивнула. – Скажите, что-нибудь изменилось? В его состоянии, имею в виду?

Парень вздохнул и начал объяснять, долго и путано.

Знакомая комната, привычная поза мужчины. Нетронутые яблоки. Разве что на коленях ничего не лежит. Значит, поднимали. Не может же он спать сидя. Или может?..

– Я скоро уеду отсюда, уже запросила отдаленную работу, – зачем-то отчиталась перед молчаливым собеседником. – Может быть, больше не увидимся. Спасибо тебе. За то, что не позволил погибнуть.

Я много думала над той его фразой, брошенной перед тем, как ступить в воду. Возможно, на диадеме лежало какое-то заклинание, и, потревожив её, я сама обрекла себя на погибель. А он… не знаю, откуда он взялся. Но почему-то передумал и принял удар.

– Надеюсь, ты все-таки придешь в себя. Ради собственного же блага. Тебя прекратят лечить, я разговаривала с лекарем. Он убеждает, что аура нормализовалась, всё стабилизировалось. В ближайшие дни твоя судьба будет решена. Я ничего с этим не могу поделать. Понимаешь?

Разумеется, не ответил. В моих кошмарах он был хоть и немногословен, но разговаривал. Тут же – словно натыкаюсь на глухую стену, на магический барьер, на кокон какой-то, из которого не вырваться.

Его обнаженная грудь вздымалась медленно, будто каждый вздох давался с трудом. Я вспоминала жар кожи под своими пальцами и робость, с которой коснулась его.

Внезапно мне захотелось