Эржена и Ледяной ректор - Лариса Петровичева

Пришел завхоз Оскар – Льюин обрадовал его новостью о том, что написал еще один запрос о финансировании, и деньги, скорее всего, будут к середине сентября. Какое-то время ужин шел в тишине, нарушаемой лишь звоном посуды и столовых приборов, а потом Льюин поднял голову и увидел, как среди столов энергично идет орчанка. В руке она сжимала серебряное зеркало. Лемминкейнен шел за ней и улыбался, словно именинник.

– Вот, – с гордостью сказала Эржена, положив зеркало на стол перед Льюином. – Обещала – выполнила. Ему не поздоровилось.

Льюин заглянул в зеркало и увидел растерянного Драйзера, который хватался за голову. На голове росли огромные витые рога, и с первого взгляда было ясно: это темная магия, от которой не избавиться встречным заклинанием. И неожиданно сильная темная магия – создатель был мощным и опытным волшебником, раз его Червяк прокопался через защиту. Драйзеру предстояла операция – Льюин понятия не имел, как можно срезать такое украшение. Зельварша заглянула в зеркало и коротко ахнула – впечатлилась.

– В бараний рог согнули, – пробормотал Льюин. Оруженосец орчанки довольно улыбнулся, сел за стол, и Льюин понял, кто именно помогал Эржене с местью Драйзеру.

– Я же обещала, – с достоинством ответила она. Льюин протянул зеркало завхозу – Оскар оценил отражение и усмехнулся.

– Эк его раскособочило! Так ему и надо. Эржена, от души спасибо.

Льюин надеялся, что его ухмылка выглядит достаточно хищной – увидев ее, орчанка на всякий случай сделала шаг назад.

– Вам помогали, – произнес он, покосившись в сторону Лемминкейнена – тот и бровью не повел. Льюин бросил маленькое анализирующее заклинание, качнул головой. – Большую часть работы сделали другие, ну да неудивительно, такова натура орков. Впрочем, ладно, вы можете остаться в академии.

Девчонка просияла, заулыбалась – если бы не эта орочья зелень ее взгляда, она могла бы считаться привлекательной. Поймав себя на этой мысли, Льюин ощутил очередной прилив злости.

– Но я не сказал, что допускаю вас до преподавания, – продолжал он. Зельеварша негромко проговорила что-то неразборчивое – видно, пыталась сказать, что у нового ректора нет совести. – Когда вы разберетесь с холодом в боевых заклинаниях, то я позволю вам вести занятия. Не раньше.

Орчанка гордо вскинула голову.

– Я узнаю, – пообещала она, усаживаясь за стол рядом со своим оруженосцем. От обоих пахло дорогим шоколадом, наверно, они устроили чаепитие, празднуя появление рогов на лбу Бориса Драйзера, и почему-то этот запах раздражал. – Если это не принцип Геккера и не трансформация силы богодрева, то тут наверняка некое подобие законов Фогеля в приложении к потоку магии.

Госпожа Амалия довольно улыбнулась: вот какие у нас тут таланты, знают о законах Фогеля, которые изучают только в столицах на углубленных курсах! Льюин отрицательно покачал головой.

– Удивлен, что вы знаете Фогеля не из сборника анекдотов, – сказал он. Гримар Фогель прославился не только научными работами, но и афоризмами – их цитировали, понятия не имея о том, чем еще занимался этот острослов. – Но нет, он тут совершенно не при чем.

Эржена вздохнула. Ее оруженосец неопределенно пожал плечами, нарезая стейк какими-то артистическими, невесомыми движениями, и поинтересовался:

– Неужели методика Стакатти? Он в свое время работал в северных районах.

Удивительно, здесь знают о Стакатти, а не только о стаканах. А с Лемминкейненом нужно держать ухо востро – как с любым, кто знает темные заклинания так хорошо, что из озорства и желания поддержать девушку выращивает рога на чужом лбу.

– Снова мимо. Принцип трансформации даже близко не похож на работы Стакатти.

Коротышка вздохнул и вернулся к стейку. Льюин отпил яблочного сока из бокала. Подумал, что Эржена не выглядит особенно счастливой – ее оставили в академии, но пока не позволили преподавать. А ей хотелось трудиться и учить, а не просто сидеть в аудитории, читая книжку.

– Вы смотрите не туда, куда нужно, Бартхаар, – снисходительно произнес Льюин. Орчанка подняла взгляд от тарелки и посмотрела на него – ловила каждое слово, искала зацепку. – Вы ищете частности, а нужно увидеть целое. Нужно смотреть в суть заклинания.

Девушка сжала губы. Нет, двойной удар после основного заклинания – хорошая вещь, незачем это отрицать. Ей бы отработать его до идеала, и можно подавать патент.

Льюин неожиданно поймал себя на том, что думает об орчанке с намеком на тепло. И это было неправильно. В определенном смысле это даже пугало.

– Я увижу, – пообещала она. – Но только прошу, не бейте меня им снова.

– Договорились, – кивнул Льюин и улыбнулся. – Думайте.

На следующий день в академию начали съезжаться студенты. Поезда привозили их в ближайший городок, а оттуда уже отправлялись специальные дилижансы. Стоя на балконе и глядя, как второкурсники с важным видом идут через внутренний двор, а первокурсники, которых не будут считать настоящими студентами до зимней сессии, Эржена перебирала в голове варианты.

Не принцип Геккеля, не законы Фогеля, не методика Стакатти. Что тогда? Какой-то новый принцип? Такой, который изучают и используют в столице, такой, который докатится до провинции лет через пять?

Она почувствовала досаду. По груди будто бы ледяными пальцами провели – вспомнилось, как Маверик вчера бросил свое заклинание, и досада разрослась, сделалась глубже. Что будет, если она так и не найдет решение? Ректор обещал не прогонять ее, но чем займется Эржена, если ее отстранят от преподавания?

Ей сделалось тоскливо. Один из второкурсников небрежно оживил личное заклинание – на ладони запрыгала золотая рыбка, и первокурсники дружно ахнули. Боевая магия изучается с самого начала – эти ребята и девушки придут на лекции Эржены, и она будет рассказывать им, как направить ту внутреннюю силу, которую они еще сами боятся.

Да, она расскажет – если поймет, как ректор Маверик использует холод в боевой магии. Времени осталось до завтрашнего утра.

– Задумались?

Вздрогнув от неожиданности, Эржена обернулась. Ректор прошел мимо, оперся о перильца, скептически глядя на идущих студентов. Они ему явно не нравились – вряд ли он мечтал о том, чтобы руководить провинциальными болванами. Он и видит-то в них только болванов из медвежьего