Дылда Доминга - Erratum-2

— Наверное, — Лили смутилась от скользнувшей мысли и опустила взгляд.

— У ангелов тоже есть особенные отношения, — догадался он, поднимая ее руку и прижимая к своей груди. — Это называется слиянием. — Тепло от соприкосновения с ним разлилось через руку по груди Лили и разноцветной радугой застелило ей глаза. Это был взрыв света, одновременно бесконечно яркий, но мягкий и приятный, будто через нее текла самая настоящая радуга, переливаясь всеми цветами, и волны каждого цвета отдавались удивительным ощущением во всем ее теле, наполняя ее жизнью и благоуханием. Словно они с Ником были средоточием света, одним ожившим светилом, способным создавать вселенные и даровать жизнь. Слияние — так он это назвал, и Лили не могла подобрать более подходящего слова.

— Это… великолепно, — слова с трудом давались ей, потому что в свете слова были не нужны, они могли думать, могли создавать образы — это все принадлежало им обоим, рождаясь в одной голове и заканчиваясь в другой, так что Лили не всегда успевала понять, кому принадлежала та или иная идея. Но они все были близкими, правильными, ее, независимо от того, откуда приходили. Ей хотелось петь и пролиться дождем одновременно, но она знала, что, что бы из этого ни случилось, песня будет самой прекрасной на свете, а дождь — живым. Они были средоточием. А потом, когда мир взорвался мириадами радужных капель, наполнивших воздух, она, наконец, снова смогла видеть и поняла, что они по-прежнему стоят рядом, и ее рука оторвалась от его груди.

— Что это? — с трепетом спросила Лили, уже догадываясь, что он ответит, но желая еще одного подтверждения необъяснимому чуду.

— Любовь, — ответил он. Оба его глаза пришли к согласию и смотрели на Лили нежно и тепло.

— Любовь, — повторила Лили, утопая в их незамутненной глубине. Она вдыхала воздух полной грудью и впервые позволила себе поверить, без сомнений и оговорок, в то, что их ждет счастье. Что эра боли окончена. Что белый цвет, сменивший багровые оттенки, не несет фальши и не грозит предательством. Что ее любят, что в мир ее отправила не бездушная ошибка системы, а все та же любовь, и что она оправдала надежды. Они оправдали, оба, созданные друг для друга.

— Ник, — пальцы Лили коснулись его лица, пробежали по линии скул, застыли над бровями. — Почему ты молчишь? — ее светлые пряди полоскались на ветру, путаясь с темной шевелюрой. Недосказанность — ее страх вдруг обрел название и форму. Тревога разлилась в глазах Лили. Так долго бежать, стремиться, искать, потерять надежду и обрести. И теперь она ощущала, что что-то все же не так. Время? Обстоятельства? Ее ошибки? Мысли Лили метались из крайности в крайность. Она готова была бежать или пасть перед ним на колени, вымаливая прощение, если бы это помогло разрушить мучивший ее страх.

— Не бойся, — он порывисто сжал ее в своих объятиях почти до боли, будто прощаясь, но не желая отпускать. Лили терпела, лишь бы только объятия не разомкнулись.

— Что не так? — паника подступила к горлу, сдавила его, накатывая приторно-горькими волнами.

— Все не так, моя Лили.

— Ты стал прежним, мир изменился, — судорожно перечисляла она по пунктам, боясь что-то позабыть. — На этот раз все так!

— Нет, — он покачал головой — в жесте сквозила неотвратимость, безвозвратность, которую Лили еще не успела осознать, но уже не могла преодолеть. Холодные цепкие пальцы отчаяния сжали сердце.

— Что случилось?! — едва не заорала она на него.

Разноцветные глаза мягко посмотрели в ответ.

— Мир не может существовать без своей темной половины. Он двойственен по своей сути. — На какое-то время он замолчал, погрузившись в себя. — И потом, ты думаешь, все те мелкие добрые глупости, которые я совершил за последние дни, могут искупить то, что было раньше?

— Мелкие? Но как же… ты ведь… — Лили замолчала, разводя руками и окидывая его беспомощным взглядом.

— Этот путь невозможен, также как и предыдущий. Это тупики, Лили.

— Тупики? — в Лили пробуждался гнев. — Но ты жив, катастроф больше нет. Что в этом невозможного?

— Тише, тише, — он снова сжал ее в своих руках, как маленького шипящего котенка. — Глупо сердиться на законы мироздания.

Лили потянулась к его запаху и теплу, и на несколько кратких мгновений позабыла обо всем. А когда вспомнила вновь, заметила, как мир распадается на ее глазах. Картинка реальности рушилась, рассыпалась, как глупый сон, один из тех кошмаров-видений, что приходили к ней в индивидуальных слоях.

— Ник, что происходит? — Лили вцепилась в него намертво, но призрачная ткань таяла под ее пальцами так, словно была соткана из пустоты. — Ник!

— Возврат, — прошептали его губы у самого ее уха. И, вновь взглянув на окружающее, Лили, наконец, поняла. Их снова отбрасывало назад. Небо темнее земли, самодельные звезды из фольги и тихое-тихое море, лижущее пустынный берег.

— Господи, почему? — если бы не его руки, Лили рухнула бы на колени. — Нет, только не все заново, — взмолилась она.

— Для тебя все будет с чистого листа, — расслышала она его голос, с растекшейся по нему странной вязкой грустью.

— Что?

Потом медленно пришло понимание, затопляя вокруг все и вся: и темное море, и отражение звезд, и тихую песню ветра — на этот раз не она повернула время вспять. Для нее все будет с чистого листа. Джаред, Небирос и Саргатанас — вскоре погибнут, если ее расчет был верен, и их памяти не вынести больше. И только Ник будет помнить все.

— Лили, — прошептали его губы, нежно касаясь ее лба.

Он пришел на крышу не забрать ее и закружить в своих объятиях, рассказывая о том, как они будут жить дальше. Их не ждал счастливый сказочный финал. То, что мешало ей ощутить острую радость момента, было призраком расставания. Ник пришел попрощаться. Так сухо, сжато и благородно рассказывал о прощении, желая отпустить ее в небытие без боли и страданий. Но все же не смог умолчать, — и хорошо, что не смог, ведь в последнюю секунду дорог был бриллиант искренности, а не пласты туфа из фальшивого благополучия.

— Зачем же ты спасал меня? Если все знал? — звук ее голоса вышел надтреснутым.

— Я не могу смотреть, как ты погибаешь, в какой бы то ни было реальности, — улыбка тронула уголки его губ.

Это было выше признаний, больше банальных слов, сильнее отчаяния, рвущегося из груди…

Он расставался с любимой, расставался с той, с кем они умудрились прожить две разные жизни. А взамен останется лишь раздавленная слоями девушка, в которой все будет напоминать о целом мире любви. Тень той, кто была для него всем.