Даринда Джонс - Четвертая могила у меня под ногами

- Какого?

Настал черед агента Карсон:

- Судя по всему, сегодня на крыше здания на Сентрал от сердечного приступа умер один из «воров-джентльменов». У него в руках была винтовка пятидесятого калибра. Похоже, он собирался кому-то серьезно навредить. Даже не верится, что он вот так просто упал замертво.

Дядя Боб поерзал на стуле.

- Действительно не верится, - сказала я, прикусив губу. – Разве он не был молодым?

- Ему было тридцать два, - ответила она. – И так уж вышло, что жена его дяди работает в отделении банка, которое вчера ограбили. Похоже, эти трое были заодно. Мы подозреваем, что все спланировал Эдвардс. Ему же принадлежит идея шантажировать друзей – несколько конкретных человек из байкерского клуба «Бандиты». Подробностей у меня пока нет, зато мы арестовали его дядю. Как раз сейчас он восполняет пробелы.

Если у меня на лице не был нарисован весь испытываемый мной шок, то мне прямая дорога в Голливуд. Вот ведь подонок! Папа с дядей Бобом смотрели куда угодно, причем чересчур старательно, только не на меня. Но это же невозможно, чтобы все так легко сошлось. Жизнь не какая-нибудь колода карт, которая волшебным образом падает в строго определенное место. Разве что жизнь зовут Дэвид Копперфилд.

Точно! Я дам имя своей жизни. Сразу после того, как разберусь с диваном (который, может быть, получит имя Сигурни Уивер), я как-нибудь назову свою жизнь. Ну вот, теперь мне есть, ради чего жить. Мне нужно принять решение. Важное решение. Какое же имя сможет отразить все, что вмещает в себя моя жизнь? Всю ее переменчивость, красоту и сюрреализм? А еще сотни и тысячи встреч со всякими сумасшедшими людьми? Имя должно говорить обо всех взлетах и падениях, которые может предложить моя жизнь. Как, например, ни гроша в кармане, благодаря чему я не могу купить себе даже дневную дозу мокко латте. Кстати, если я смогу это пережить, тогда мне море по колено.

Разговор длился еще несколько минут. У меня уже всерьез раскалывалась голова, когда агент Карсон и капитан решили, что пора уходить. Оба оглянулись напоследок. Агент Карсон улыбнулась, а капитан смотрел на меня так, будто хотел выяснить все от и до. Не к добру это.

Пока мы ждали документы на выписку, я повернулась к дяде Бобу:

- Слишком уж все ладненько сошлось. Комар носа не подточит. Рано или поздно они сообразят, что все не так, как кажется. А я не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

- Комар носа не подточит? – переспросил папа. – Им только этого и надо, милая. Поверь мне, если все так, значит, меньше бумажной волокиты, а это всегда плюс. – Он помог мне подняться. – В твоем офисе уже установили телефоны. А жена Сэмми хорошенько там прибралась.

Значит, он был полон решимости вернуть меня в офис над баром.

- Ну так… как у тебя дела? – спросила я, притворяясь, будто мне все равно.

От улыбки у него засияли глаза:

- Полный порядок. Похоже, нет у меня никакого рака. – Осмотревшись по сторонам, он благоговейно прошептал: - Твоих рук дело?

Я попыталась улыбнуться:

- Нет, папа. Таких сил у меня нет.

- Но ведь… - Он опустил голову. – У меня был рак поджелудочной. – От его слов у меня разболелось сердце. – Мне сделали все анализы, известные человечеству, и подтвердили рак. А потом, когда ты обо всем узнала, когда прикоснулась ко мне в офисе… ну, в общем, рак просто исчез.

- Когда это я к тебе прикасалась?

- Ты ткнула мне пальцем в грудь, когда ругала за то, что я в тебя стрелял.

Ой, точно. Однако я могла только мечтать о том, чтобы творить такие чудеса.

- Это не я, пап, но я очень рада.

- Я тоже, - сказал он, усыпляя мою бдительность. Потому что ни на йоту мне не верил.

Как вихрь на метамфетамине, в палату ворвалась Джемма.

- Ну? – спросила она, глядя на дядю Боба, на папу, на Куки и только потом на меня. – Что на это раз стряслось?

Поразмышляв несколько долгих секунд, я сказала:

- Ладно, уболтала. Я буду ходить к мозгоправу, но только к тебе.

- Чарли, честное слово, у меня радости полные штаны, но я не могу тебя лечить. Это было бы грубейшим нарушением моих этических норм.

- К черту нормы. Придумай новые. Любой другой обязательно попытается закрыть меня в комнате с мягкими стеночками. – Я стиснула зубы и тихо процедила: - Ангел смерти, Джем.

Ей было так весело, что она чуть не рассмеялась:

- Нет, я кое-кого знаю. Все будет в порядке, обещаю.

- Клянусь, как только появится смирительная рубашка, я вычеркну твое имя из рождественского списка.

- Идет, - довольно улыбнулась Джемма. – А если тебя засунут в смирительную рубашку, можно я тебя сфотографирую?

- Нет, если тебе дороги кутикулы.

Она спрятала от меня руки.

- А вот это уже подло.

Я поиграла бровями:

- Связываешься с ангелом смерти – получи косой.

- Нет у тебя никакой косы.

- А неважно.

Перед тем как вернуться домой, я попросила Куки отвезти меня в монастырь. Из-за горизонта едва-едва выглянули первые лучи солнца, но это было очень важно. Я должна была рассказать Квентину, что теперь все в порядке и можно без страха выйти на улицу. Должна была снять с его души этот камень.

Нас встретила мать-настоятельница, которая сегодня выглядела еще строже, чем я запомнила. Я даже невольно задумалась, какими качествами нужно обладать, чтобы стать главной мамочкой. Уже ясно, что злой убийственный взгляд – необходимый минимум, а что еще? Угрюмость? Или, может, еще нужно знать высшую математику?

Она проводила нас в кухню, а сестра Мэри Элизабет привела Квентина. Его явно только что разбудили. На нем была пижама, и его немножко постригли, хотя волосы по-прежнему касались плеч. Он бросился ко мне в объятия и только потом понял, что я ранена.

- Извини, - показал он, и знаки выглядели такими же искренними, как и выражение его лица. Надев солнцезащитные очки, он глянул на бинт у меня на руке. К счастью, нож лишь слегка оцарапал и руку, и бок. – Что произошло?

- То же, что и с тобой, только с другой стороны. На меня напали одержимые люди. Но я хотела, чтобы знал: теперь все в порядке. Ты в безопасности. Они больше не придут за тобой. Того, кто заварил всю эту кашу, убили.

Он испытал прилив облегчения, и мы подошли к столу, чтобы присесть.

- К тебе здесь хорошо относятся? Не бьют по рукам линейкой или еще чем-нибудь? Я слышала, монахини так иногда делают.

Мать-настоятельница откашлялась. Видимо, она тоже знала амслен.

- Мы записали его в школу, - сказала сестра Мэри Элизабет, с трудом сдерживая энтузиазм. – Это «Школа для глухих» в Санта-Фе. По будням он будет жить там, а на выходные возвращаться домой.

Судя по виду Квентина, он не разделял и половины ее радости. Я наклонилась к нему: