Блитвуд (ЛП) - Гудман Кэрол

— Нет! Вот только теперь и мисс Шарп вошла в Волшебную страну. Я видела, как она исчезла там, но я до сих пор могу слышать её колокольчик.

Я качнула запястьем, и колокольчики нестройно зазвучали в безумном ритме. Ещё более яростный звон прозвучал из пустой поляны. Рэйвен фыркнул.

— Они тебя этому в школе научили? Они разве не знают, что фейри будут отражать любой звук, что ты послала им — подобно пересмешникам. Послушай, — он просвистел запутанный мотив. Спустя мгновение звук вернулся: — Считаешь, это сделал твой учитель? — поинтересовался он.

Мои глаза наполнились слезами.

— Но я знаю, что она вошла туда. Я должна последовать за ней!

Рэйвен пристально посмотрел на меня. Его крылья медленно затрепетали, и я ощутила, как моё сердцебиение замедляется вместе с ними, воздух нежно всколыхнул по моему лицу, подобно ласке.

— Нет! Ты не можешь препятствовать мне! Позволь мне пойти! — воскликнула я, несмотря на то, что он не удерживал меня и даже не прикасался ко мне.

Он вздохнул.

— Есть только один способ. До тех пор пока я держу врата открытыми, ты сможешь вернуться в этот же период времени.

— Ты можешь сделать это ради меня?

Его взгляд скользнул прочь от моих глаз, но он кивнул.

— Ты должна поторопиться. Найди своих друзей и сразу же возвращайся. Ты не должна ничего есть или играть в какую-либо игру…

— И никого не целовать, да, я знаю правила. Я обещаю, что вернусь.

Он снова кивнул, всё также не встречаясь со мной взглядом. Его лицо было напряжённым, челюсть стиснута.

— Отойди, — грубо произнёс он. — Когда я открою врата, ты сможешь проскользнуть под моими крыльями.

Я отошла в сторону. Рэйвен шагнул на край света. Он закрыл глаза, склонил голову, его губы двигались в некой безмолвной молитве. Там где свет с лужайки касался его кожи, она переливалась радужным свечением. Он вздрогнул, затем настолько неожиданно изогнул крылья, что я оступилась. Когда я восстановила равновесие, я увидела, как его силуэт вырисовывался на фоне яркого света, его чёрные крылья вытянулись шире, чем я когда-либо видела, кончик каждого пера был очерчен пламенем. Его крылья не были совершенно чёрными, теперь я это осознавала — они обладали всеми цветами радуги. Я была настолько заворожена их красотой, что на некоторое время оказалась не в силах двигаться. Затем я услышала чей-то крик, исходивший из поляны. Я нырнула под крылом Рэйвена и бросилась в свет.

* * *

Это было подобно шагу сквозь водопад. Я вынырнула, почувствовав себя чистой и сияющей, словно была отмыта и отполирована. Я опустила взгляд на свою кожу и увидела, что она сияла. Я развернулась, чтобы посмотреть назад на Рэйвена. Его глаза были плотно закрыты, как будто он был сконцентрирован на удержании врат открытыми. Не желая нарушать его сосредоточение, я отвернулась, чтобы начать поиски мисс Шарп и Натана.

Я стояла на краю поросшего травой луга, который отлого опускался к берегу реки, с обрамляющими по границе зелёными ивами. Полевые цветы всех вообразимых оттенков испещряли траву. Белые и розовые бутоны с цветущих деревьев плыли по воздуху. Я шагнула вперёд к одному из деревьев и увидела, что среди розовых бутонов висели спелые яблоки. «Как такое может быть, — стала гадать я, — что деревья рождают и цветы и плоды одновременно?» Словно стояла и весна, и осень, и лето в одно и то же время. Затем я вспомнила, что рассказывал Рэйвен об отсутствии чувства времени в Волшебной стране. Посмотрев вниз на землю, я увидела весенние фиалки, растущие рядом с поздним летним золотарником, всё сверкало в золотистом свете, который струился вокруг меня подобно мёду.

Но подняв глаза на лавандового цвета небеса, я не смогла найти солнца. Медового цвета свет всё равномерно обмывал. Здесь не только время было иным; здесь вообще не было времени — или всё время безостановочно неизменно. Весна, лето, осень — даже зима, как я заметила, когда присмотрелась к окружавшим луг соснам и увидела свисающие с их ветвей сосульки — все это происходило сейчас же, как если бы все сезоны года составляли один день. Трава была влажной от утренней росы, небо яркое, как в полдень, окраина поляны затенялась сумерками, лес был тёмным словно ночь. Всё время было здесь на кончиках моих пальцев, я могла с лёгкостью сорвать его, как сорвала бы красно-жёлтое яблоко с дерева.

«Я сорвала его», — моя мысль превратилась в действие так же быстро, как двигались крылья колибри. Яблоко лежало в моей руке, крепкое и круглое, такое ароматное, что рот наполнился слюной… я уже почти ощущала вкус… возможно, я должна была уже вкусить его. Время здесь ничего не значило. Я уже всё сделала, что когда-либо смогу сделать и имела всё, что когда-либо буду иметь. Если я откушу яблоко, я сольюсь с вечностью. Я смогу вольно двигаться внутри него. Вероятно, я даже смогу вернуться и отменить то, что я уже сотворила. Может быть, я смогу вернуться в тот день пожара. Смогу предупредить девушек, чтобы они не ходили на работу в тот день. Или смогу вернуться даже ещё дальше в прошлое, в день, когда умерла мама. Я смогу остаться дома с ней и побороть «сумерки» с помощью колокольного звона внутри моей головы…

— Это так не работает.

Я оторвала взгляд от яблока и перевела его на лицо своей матери. Я бросила яблоко. Оно покатилось по траве к маме и раскололось у её ног. Она преклонила колени, подняла его и передала мне посмотреть. Внутри мякоть была чёрной гнилью. Сладкий, чахлый душок разложения поднялся в воздух между нами.

— Ты больше не можешь вернуться и сделать так, чтобы я жила, как и не сможешь сделать это яблоко целым снова. Но… — она откинула яблоко в сторону и подошла ближе ко мне, — я могу насладиться твоим обществом несколько мгновений.

Она протянула руки, и я бросилась в их объятие.

Она была настоящей — плотной и тёплой, более того, даже более крепкой, чем я помнила её в последние месяцы её жизни, когда она стала очень слабой. Когда я зарылась лицом в изгиб её шеи и вдохнула, она пахла фиалками и розовой водой, а не настойкой опия.

— Да, это, в самом деле, я, моя драгоценная Ави.

Она погладила мои волосы, и затем заправила прядь за ухо, прикосновение было настолько знакомым, что я разразилась слезами.

— Не плачь, дорогая, теперь у меня всё хорошо, — она держала меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы посмотреть на меня. — Увидеть, что ты так хорошо выглядишь, всё, что требовалось для вечности покоя. Я опасалась, что тени найдут тебя…

— Я привела их к тебе! — воскликнула я. — Твоя смерть на моей совести.

Её лицо, которое казалось таким лучезарным и умиротворённым секунду назад, помрачнело, и свет вокруг нас также потускнел.

— О, нет, Ави дорогая, это я привела их к тебе! Я так глубоко погрязла в собственном страхе и отчаянии, что стала легкой добычей. Когда я увидела Юдикуса в твой день рождения, я испугалась, что они заберут тебя у меня.

— Ты знала его, да? Юдикуса ван Друда. Ты была обручена с ним.

Тень боли промелькнула на её лице — даже здесь, где теней вовсе не было.

— Да, Орден подобрал подходящую пару. Сначала я не возражала. Он был мне дорог… но затем он изменился. Или может быть изменилась я, и это стало моей виной, что он затерялся в тенях. Я сбежала, когда должна была предстать пред ним… и затем я потеряла себя в тенях. Я так сожалею об этом, дорогая. Я должна была быть храбрее, но иногда самое сложное это сохранить себя. Когда «сумерки» пришли за мной, я знала, что если позволю им проникнуть в себя, они уничтожат нас обоих. Я сделала единственное, что смогла, дабы одолеть их.

— Ты пила настойку опия, а не то они смогли бы проникнуть в тебя?

Её глаза широко распахнулись и заблестели от слёз.

— Нет, дорогая, я позволила им войти и затем уже выпила настойку опия. Это был единственный способ разрушить их, чтобы они не смогли добраться до тебя. По другим причинам я бы никогда добровольно не покинула тебя.