Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

Молодой супруг носил Таню на руках, мне даже казалось, что он находится в большем восторге, чем сама будущая мамочка. Головин посмеивался над ними, наблюдая как Андрей пытается накормить ее или проверяет, не мало ли платье в талии. Не приведи Господь, ребенку навредит, сдавливая живот! А подруга наоборот жаловалась на мужа. По ее мнению, он превратился в наседку и теперь кудахчет над ней все дни напролет.

- Ты только не отбивай у него охоту заботиться о тебе, - со смехом учила я ее. – Пусть лучше носится с тобой, как с писаной торбой, чем проявляет равнодушие. Таня, во время беременности не только женщина нуждается в заботе, но и мужчина! Знаешь ли, сильному полу тоже тяжело, они волнуются за нас.

- Да нет, ты что! Я все с радостью и благодарностью принимаю, - она мечтательно улыбнулась. – Ты права, пусть носится, это ведь его первый ребенок.

Зато теперь мы с Павлом могли перебраться в его усадьбу. Как бы мне ни хотелось остаться в том месте, к которому привыкла и прикипела душой, я понимала, что в жизни не всегда бывает, как хочется. Я вышла замуж и теперь должна следовать за мужем. Обустраивать свой дом, создавать в нем уют, чтобы наши с Павлом дети имели свое гнездо, которое когда-то перейдет к нашему сыну.

Поэтому в субботу мы решили поехать в усадьбу, чтобы дать распоряжение слугам. Пусть начнут подготавливать ее к нашему переезду. Я собиралась осмотреть комнаты, чтобы выбрать для Машеньки самую лучшую. Она не должна быть угловой и в ней должно быть большое окно, а лучше два, так как растущий ребенок нуждается в постоянном потоке солнечного света. Желательно, чтобы рядом находилась комната ничем не хуже, потому что я в скором времени собиралась осчастливить супруга рождением второго ребенка. Дом был большой, поэтому в общей детской не было нужды. Над появлением малыша мы усиленно работали, ведь мне хотелось сдержать свое слово и подарить Головину наследника к Рождеству. Самое позднее к Масленице.

Узнав, что мы собираемся перебраться в усадьбу, слуги Головина так обрадовались, что женщины даже начали плакать.

- Мы уж и верить перестали, что вы сюда вернетесь! Решили, станете в другом месте жить, а нас продадите! – сказал самый смелый мужик. – Оно ж такие дела кругом творятся, не знаешь, что и думать!

- Да разве я когда-то плохо с вами поступал? – укоризненно поинтересовался Головин. – Чего это вы придумывать начали?

- Не обижайтесь, барин, мы люди подневольные, за судьбу свою боимся. За Потоцких наслышаны, как там Дарья Николаевна лютует. Ведь столько душ невинных загубит ни за что ни про что… - мужик тяжело вздохнул, а потом вдруг широко улыбнулся. – А теперь все, успокоились! В усадьбе хозяйка появилась, а значит, заживем! Слухами земля полнится, а молва людская говорит, что барыня ваша к дворне добра. Чего еще мужику крепостному надо?

- Словно вы до хозяйки плохо жили! – муж шутливо пригрозил ему пальцем. – Ну, Антип, хозяйка у вас такая, что спуску за лень никому не даст.

С этим я точно не могла согласиться. Самая гуманная хозяйка! Уж таких, как мы с Таней, прогрессивных помещиц еще нужно поискать!

Пока Павел разбирал бумаги в кабинете, я прошлась по территории усадьбы и черному двору, чтобы осмотреться.

В принципе, устройство усадьбы Павла мало чем отличалось от нашей. Людская изба, птичник, скотный двор, конный двор. Зато прачечная здесь находилась в отдалении от дома в отдельной постройке. При конюшне было жилье для конюхов, каретный сарай, флигель с огромной кухней на две печи и баня. Она состояла из предбанника и парилки. Широкие деревянные скамьи, на стенах березовые веники, печь из камней–валунов и большой котел для воды. Внутри пахло сосной и горьковатым дымком, пропитавшим стены.

А еще здесь имелся глубокий, длинный погреб с ледником. Главное, что он был построен по всем правилам. Стены засыпаны землей, обложены дёрном, что создавало неплохую теплоизоляцию и, естественно, сохраняло лед от таяния. Здесь даже имелись вентиляционные трубы, чтобы воздух не застаивался, и сточные для отвода талых вод. Нашему ледничку в «Черных водах» до этого сооружения было как до Китая вприпрыжку.

Но особо мне понравилось, что усадьба Головина находилась в очень хорошем месте. По бокам возвышались невысокие пригорки, а с севера он был защищен густым ельником. Для парника это место казалось идеальным. Никаких сквозняков!

Идея с парником уже давно засела у меня в голове, и я ее пестовала, как ребенка. Мне хотелось выращивать больше овощей, причем круглый год. Но это было тяжеловато в исполнении. Для большого парника требовалось много тепла, а постоянно топить печи в холодное время года - еще та забота. Я старательно рылась в памяти, выуживая полузабытую информацию и, наконец, вспомнила об очень интересном способе. Им пользовалась семья Льва Николаевича Толстого.

В десяти продолговатых, деревянных срубах они выращивали рассаду для огорода. Технология была довольно любопытной. Сначала мужики выкапывали неглубокую яму, после чего сверху ставили деревянный сруб. Внутрь засыпали горящий навоз перемешанный с опилками и стружками, а сверху на него укладывали слой древесного угля. Потом ставили ящики с рассадой и накрывали сруб стеклянными рамами. Невероятно, но уже через сутки температура в парниках поднималась выше двадцати градусов, причем независимо от времени года. Но это было еще не все. Оказалось, что если вместо слоя угля засыпать плодородный слой земли, туда можно было высаживать дыни, тыквы и арбузы. В год семья снимала три-четыре урожая огурцов и помидоров.

Стекло для рам можно заказать у Родиона Макаровича, чтобы сделали их из небольших квадратов и обязательно с форточками для проветривания.

Слуги Павла ходили за мной следом, с любопытством наблюдая, как я заглядываю во все уголки. Но у меня к ним не было претензий. Все кругом содержалось в чистоте и порядке, а значит, мы точно поладим.

- Ну что, Галочка, нравится тебе здесь? – Павел неслышно подошел ко мне и взял за руку. – Уже, наверное, и планов настроила?

- Конечно, только я пока их не раскрою, - я чувствовала тепло его руки, которое разливалось до самого сердца. – Чтобы не сглазить.

- Что-что, а такого я не ожидал! – рассмеялся муж. – Ты и суеверия?

- Когда ты хочешь переехать сюда? – я положила голову ему на плечо. – Я должна подготовиться, собрать вещи.

- Решай сама, душа моя. Я сделаю, как ты хочешь, - он поцеловал меня в макушку. – Мне хорошо с тобой в любом месте.

Мы медленно пошли к реке, широкая лента которой вилась совсем рядом. Вокруг зеленели поля, тихо шелестел лес, а бесконечное небо слепило глаза ясной чистой синевой.

Остановившись под раскидистым дубом, мы крепко обнялись, глядя на серебристую гладь. Хотелось навсегда запечатлеть этот момент в себе, чтобы в самые трудные жизненные ситуации держаться за него и верить.

- Я люблю тебя, Галочка… - прошептал Павел, и его объятия стали чуть крепче. – Именно тебя. Душу, живущую в этом юном теле. Мне кажется, что если бы ты сейчас обрела свой истинный облик, я бы принял его без раздумий.

* * *

Дворянских гнезд заветные аллеи. Забытый сад, полузаросший пруд. Как хорошо, как все знакомо тут! Сирень и резеда, и ипомеи, И георгины горные цветут. Затмилась ночь. Чуть слышен листьев ропот. За рощей чуть горит луны эмаль. И в сердце молодом встает печаль. И слышен чей-то странный грустный шепот. Кому-то в этот час чего-то жаль.

Константин Бальмонт

Мы переехали в усадьбу Павла в конце июня. Провожая меня в дом мужа, нянюшка плакала, Глашка тоже причитала, шмыгая курносым носом, да и остальная дворня грустила. Но они хотя бы оставались с Таней, а мне придется обходиться без них. Хорошо хоть между нами было не такое уж большое расстояние, и можно было видеться, стоит только соскучиться. Большой суматохи в «Черных водах» в связи с переездом не было, ведь я ничего не забирала, кроме своих и Машенькиных вещей. Они уместились на крыше экипажа. Теперь подруга была единственной хозяйкой усадьбы, стены которой хранили так много тайн…