Райчел Мид - Последняя жертва

Интересно, он оплакивает Татьяну? Собственные проблемы так сильно занимали меня, что я почти забыла — что ни говори, погиб человек, которого многие любили. Когда я возмущалась Татьяной из-за принятого ею возрастного закона, Эмброуз защищал ее. Глядя на него глазами Лиссы, я жалела, что не могу поговорить с ним лично. Ему наверняка известно больше о письме, которое он сунул мне в руку в зале суда. Конечно, он не был просто курьером.

Процессия продолжила путь, и я выкинула из головы мысли об Эмброузе. Перед гробом, согласно церемонии, шли другие люди. Королевские морой в изысканных одеяниях, стражи в форме, несущие знамена, а в самом конце музыканты с флейтами, играющие траурную мелодию. Что касается Лиссы, она всегда умела держаться на публике и сейчас шагала медленно, величественно, с изяществом и грацией в движениях, уверенно глядя перед собой. Со стороны видеть ее, конечно, я не могла, но не составляло труда представить, как ее воспринимают зрители. Прекрасная, царственная, достойно представляющая Драгомиров и все больше осознающая это. Все было бы гораздо проще, если бы закон о голосовании изменили с помощью стандартной процедуры, избавив нас от необходимости заниматься поисками потерянного ребенка Драгомиров.

Похоронная процессия двигалась медленно и долго. Хотя солнце уже клонилось к горизонту, дневная жара все еще висела в воздухе. Лисса вспотела; а каково пришлось тем, кто нес гроб? Зрители тоже, наверное, страдали от жары, но не показывали виду — вытягивали шеи, чтобы увидеть пышное зрелище. Лисса уделяла им мало внимания, но иногда их лица попадали в поле ее зрения, и становилось ясно, что собравшихся интересует не только сам гроб. Они смотрели и на Лиссу. Слухи о том, что она сделала для Дмитрия, быстро распространились по всему моройскому миру, и хотя многие скептически относились к ее способности исцелять, было немало и тех, кто верил. На лицах людей в толпе читалось удивление и благоговение, и я невольно задавалась вопросом: на кого они на самом деле пришли посмотреть, на Татьяну или на Лиссу?

В конце концов показался кафедральный собор, и это обрадовало Лиссу. Солнце не убивает мороев — в отличие от стригоев, — но для любого вампира жара и солнечный свет неприятны. Она относилась к тем, кому было позволено присутствовать во время церковной службы, а внутри собора, она знала, работают кондиционеры.

Разглядывая окрестности, я не могла удержаться от мысли, какая ирония кроется в цикличности моей жизни. По сторонам обширных церковных угодий возвышались две гигантские статуи легендарных моройских монархов древности — короля и королевы, внесших большой вклад в преуспевание их народа. Сад рядом с королевой был очень хорошо знаком мне — в качестве наказания за бегство в Лас-Вегас мне пришлось обустраивать его. Истинной целью этой поездки — о чем никто не подозревал — было освобождение из тюрьмы Виктора Дашкова. Виктор был нашим давним врагом, но его сводный брат Роберт, тоже пользователь духа, обладал знаниями, которые, как мы надеялись, помогут спасти Дмитрия. Если бы стражи знали, что это я освободила Виктора — а потом упустила его, — мое наказание было бы гораздо серьезнее, чем работа в архиве и в саду. По крайней мере, с садом у меня получилось неплохо, мелькнула горькая мысль. Если меня казнят, память о том, что я жила на земле, надолго сохранится при дворе.

Взгляд Лиссы задержался на одной из статуй. Сейчас Лисса сильно потела, и до меня дошло, что дело тут не только в жаре. Ее терзало беспокойство. Но почему? Почему она так нервничает? Это же просто церемония. Все, что от Лиссы требуется, — это пройти через завершающие этапы. И однако… что-то еще не давало ей покоя. Некоторые свои мысли ей по-прежнему удавалось утаить от меня, но кое-что ускользало.

«Слишком близко, слишком близко. Мы движемся чересчур быстро».

Быстро? Я так не думала. На мой взгляд, эта медленная, размеренная поступь просто изматывала. В особенности я сочувствовала носильщикам гроба. Будь я среди них, послала бы к черту правила приличия и припустила рысцой, хотя, конечно, тело при этом подпрыгивало бы в гробу. Если уж координатор похорон выказала недовольство тем, как одета Лисса, легко представить себе ее реакцию, если бы тело Татьяны вывалилось из гроба.

Мы приближались к собору, его купола сияли желтым и оранжевым в лучах заходящего солнца. Уже был хорошо виден стоящий перед входом священник. Его расшитые золотом тяжелые парчовые одеяния просто ослепляли. Крест на округлой шапке тоже был золотым. Мелькнула мысль, что с его стороны это проявление дурного вкуса — по яркости и пышности одежды затмить королеву, но, может, так у них положено в официальных случаях. Возможно, это способ привлечь внимание бога. Он приветственным жестом вскинул руки, отчего расправилась и стала лучше видна богато расшитая ткань. Ни зрители в толпе, ни я просто глаз не могли оторвать от этого зрелища.

Поэтому можете представить себе наше изумление, когда статуи взорвались.

Говоря «взорвались», я именно это и имею в виду: они взорвались.

Бедные монархи каменными обломками разлетелись во все стороны, а на их месте, как лепестки только что распустившихся цветов, возникли огонь и дым. На мгновение я ошеломленно замерла — это было прямо как в боевике, с грохотом взрывов и сотрясением земли. Потом сработала выучка стража — включились критический обзор и оценка происходящего. Я мгновенно обратила внимание на то, что основная часть статуй упала за пределами сада; мелкие камни и пыль дождем сыпались на участников похоронной процессии, но на Лиссу и стоящих с ней рядом не упал ни один крупный обломок. Поскольку статуи вряд ли взорвались самопроизвольно, тот, кто сделал это, рассчитал все очень точно.

Правда, огромные вздымающиеся в небо столбы пламени выглядели устрашающе. Все бросились прочь не разбирая дороги, сталкиваясь друг с другом; началась паника. Даже носильщики гроба положили свою драгоценную ношу на землю и сорвались с места. Эмброуз немного замешкался, широко распахнутыми глазами глядя на Татьяну, но потом, взглянув на обломки статуй и огонь, тоже ринулся с толпой. Стражи пытались навести порядок, вернуть людей к прерванной процедуре похорон, но практически без толку. Все были не в себе и не могли рассуждать разумно, охваченные ужасом.

Все, кроме Лиссы.

К моему изумлению, она удивлена не была.

Взрывы не стали для нее неожиданностью.

Она не побежала, хотя люди со всех сторон проносились мимо, толкая ее. Стояла на том же месте, где была, когда статуи взорвались, изучающим взглядом разглядывая их и причиненные им повреждения. В особенности, казалось, ее волновало, не ранен ли кто-нибудь в толпе. Но нет. Как я уже говорила, пострадавших не наблюдалось, а если они и были, то лишь из-за давки.