Екатерина Кариди - Брачные обычаи страны Ши-Зинг

Ждать пришлось недолго. Все трое быстро дошли до кондиции и уже собирались взлететь на небеса от удовольствия. Лайлин поняла — пора.

Все было сделано невероятно быстро, никто не успел опомниться.

Вдох. Резко выбросить руки назад, вытащить клинки наемника из ножен, одной рукой полоснуть клинком по горлу Харанга, вторым — Гана под коленями, перерезая сухожилия. Выдох. Не оборачиваясь воткнуть оба клинка в живот рычащего от удовольствия наемника Муна. Упавшему на пол, вопящему Гану отрезать его поганый отросток вместе со всем хозяйством. Вдох. Обернуться, воткнуть пытающемуся дотянуться до меча наемнику клинок в горло. Оттолкнуть от себя, отрезать гениталии. И, наконец, отрезать хозяйство хрипящему в агонии Харангу и воткнуть второй клинок в горло Гану. Выдох. Все. Девять секунд. На полу корчилось в агонии то, что осталось от трех мужчин, только что имевших ее. Лайлин была вся в крови, но руки у нее не дрожали.

Она спокойно поправила одежду и волосы.

Ханг заталкивал денежки в кубышку, а те почему-то упирались, никак не желая влезать. Старший муж уже изрядно приложился к бутылке, почти отполовинил ее в одиночку. Этим видимо и объясняется, что он не обращал должного внимания на странные звуки, несущиеся из спальни его жены. Однако, когда у его горла вдруг возник окровавленный клинок, а на столик перед ним твердой рукой его прекрасной супруги были брошены три комплекта окровавленных гениталий, бедный старший муж протрезвел мгновенно. Он застыл как цыпленок перед удавом, дрожа от страха и не смея пошевелиться.

Лайлин понимала, что Ханга придется оставить в живых, ей не обойтись совсем без мужа — попадет в бордель. А потому слегка надавила лезвием на его шею и сказала, протянув руку:

— Давай.

— Ччч-т-т-т-т-т-оо-о-о? — штаны он все-таки чуть-чуть обмочил, и с удивлением, и совершенно ни к месту обнаружил, что ужасно возбудился.

— Медальон давай.

Трясущимися руками Ханг снял с шеи медальон — брачное свидетельство, отдал его жене. Та повесила свидетельство себе на шею и велела:

— Быстро собери все ценное, мы сейчас же уходим. А этот дом надо сжечь.

Он закивал и залепетал:

— Да, госпожа! Как прикажет госпожа! Сейчас! Да! Да!

У Ханга даже мысли не возникло взглянуть в лица тому, что осталось от его братьев и наемника, но это не помешало ему пойти в ее спальню, пошарить там у них в карманах. И вообще, как-то перечить своей грозной жене, страшной в этот момент как древнее кровавое божество, господин старший муж не посмел бы ни за какие блага жизни.

Не прошло и получаса, а они уже покинули хутор, полыхающий огнем в ночи, оставляя за спиной прошлую жизнь.

Лайлин и Ханг были в пути уже часа два и довольно далеко ушли от дома. Одежду они сменили и наскоро обтерлись от крови, но отвращение от грязи на теле оставалось. Ледяное спокойствие, сковавшее эмоции, стало отпускать, и женщину накрыл откат. Иные в таких ситуациях падают в обморок или впадают в апатию, но к Лайлин наоборот вернулось все то, что она тогда усилием воли подавила. К ней вернулась ненависть, презрение, жажда мести, желание мучить и терзать своих обидчиков. Вроде бы, она со всеми ними расправилась, а удовлетворения не было, ярость бродила в крови, вызывая темные желания.

Но самым странным было сексуальное возбуждение, которого она никогда не испытывала раньше. Очевидно, выброс адреналина и то запретное, произошедшее с ней сегодня, взбудоражило и перевернуло ее психику. Однако, отыграться, кроме Ханга, было не на ком. Так что взгляды, которые она бросала на испуганного и притихшего Ханга, иначе как людоедскими трудно было назвать.

— Разбивай лагерь, заночуем здесь. Надо еще помыться, а тут ручей рядом. Костер разожги, пока я помоюсь.

— Да госпожа, сейчас, — засуетился Ханг, — А может быть мне помыть тебя?

— Костер. Разожги. И не зли меня.

— Да, госпожа, я все сделаю.

О, нет-нет, злить ее не входило в его планы! Господин старший муж был сама кротость, особенно, когда вспоминал, как его жена мастерски управляется с колющим и режущим оружием. Она подошла к нему вплотную и внимательно оглядела, думая о чем-то своем. Бедняга затрепетал. Лайлин была почти одного роста с ним, и ее прекрасное лицо было совсем рядом. Сейчас она вызывала у него смешанные чувства, от ужаса до страстного обожания.

Пока Ханг хлопотал, разжигая огонь на полянке, Лайлин мылась холодной водой из ручья, но бродившее в ней возбуждение не успокаивалось, она взглянула в сторону своего старшего мужа, оделась и вернулась к костру. Видимо, выражение лица ее не сулило ничего хорошего, потому что Ханг смотрелся испуганным, хоть и крепился.

— Успокойся, я не убью тебя, ты нужен мне.

Старший муж испустил вздох дикого облегчения.

— Не спеши радоваться, — улыбка Лайлин была зловещей, — Ты будешь слушаться меня во всем.

— Да! Эээээ…. Да! Да, Гостожа! — Ханг закивал и склонился.

Конечно, он будет слушаться, ему еще жить не надоело.

— Ты хоть представляешь себе, урод, что со мной делали эти скоты? А? — ей хотелось выместить злость хоть на ком-нибудь.

— Нет, нет, Госпожа. Нет, откуда мне знать.

— Конечно, откуда? Ты же, как привязанный, сидел у своей кубышки.

— Я-а-а-а… ээээ…

— За это я тебя накажу, — Лайлин прошлась мимо него, — Снимай одежду.

— З-з-зачем?

— Снимай. Я сказала, — она вытащила клинок, один из тех, что позаимствовала у мертвого наемника.

При виде обнаженного клинка, бедный Ханг страшно перетрусил, а потом, что интересно, возбудился. Одежду он стащил немедленно, и теперь жался, стоя в одних штанах.

— К дереву. Быстро.

Она указала рукой, куда ему идти, Ханг тут же метнулся исполнять, а Лайлин привязала его руки к нижней ветке, так что он полусидел, опершись на ствол. Страшно ему было до дрожи и сладко, очень сладко. А потом она уселась ему на ноги и стала ножом взрезать штаны, приговаривая:

— Знаешь, что я чувствовала? Знаешь? Хочешь все узнать?

Когда Лайлин нажала на лезвие чуть сильнее и на животе Ханга появилась кровавая полоса, он не выдержал остроты ощущений и позорно забился в сладких конвульсиях.

— Как ты посмел! Кто разрешал тебе делать это раньше времени?!

— Аааа… Госпожа! Прости меня, прости! Это больше не повторится! Аааа…

— Негодный! — с него сильной бестрепетной рукой сдернули штаны, перевернули и показали все, что делал наемник.

— Ай-ай-ай! Госпожа! Что ты делаешь? Мне больно! Ай! Слишком много пальцев! Ай… Ахххх… Аххх… Сделай так еще… Аххх… Госпожа….