Страшный Человек - Caged Hearts

— Хисао Накай. Я буду жить в соседней комнате. Я подумал, что мне следует предста…

Его лицо неожиданно прояснилось, и он, отступив назад, с улыбкой протянул руку куда-то в область моей диафрагмы:

— О, привет чувак. Я Кэндзи.

— Привет, — я с некоторой опаской пожал его потную ладонь, слегка опешив от резкой перемены его настроения и столь пылкого приветствия.

— В твоей комнате были недавно какие-то подозрительные люди, — сообщил Кэндзи многозначительным тоном, слегка понизив голос.

— Вероятно, это были мои родители, — пожал я плечами.

Ну а кто же ещё, кроме них? Хотя, для него они совершенно посторонние люди, и вполне могли оказаться подозрительными, особенно, если «Гарри Поттер» их толком и не видел.

— Родители? Ты уверен? Ведь это могли быть и какие-то другие люди. Никогда не стоит судить о книге по обложке.

Это неуместное сравнение повисло между нами, пока я пытался придумать, что бы такого ответить.

— Вероятность этого достаточно высока, — спокойно произнёс я.

Он вздрогнул и сделал неопределённый жест руками:

— Да ты храбрец, Хисао. А вот я бы не стал доверять вероятности. Единственный, кому я доверяю — это я сам.

— Значит, у тебя нет оснований доверять и моим словам.

Он ненадолго задумался.

— Верно подмечено. Чёрт, а ты умнее, чем кажешься. Возможно. Как ты выглядишь? Надеюсь, не как какой-нибудь умник? — Кэндзи прищурился и снова наклонился ко мне, однако я отступил назад. — Ладно, не важно.

Он развернулся, замешкавшись на мгновение, чтобы нашарить дверную ручку, и захлопнул за собой дверь. И, судя по звукам, снова заперся на все свои замки. И зачем ему столько?

Даже не знаю, повезло мне с соседом или не очень.

Я вставил ключ в замочную скважину комнаты 119 и повернул его.

Что ж, на ближайший год эта комната станет моим новым домом. Унылые бежевые стены, белое постельное бельё, стол из какого-то светлого дерева. Уродливые занавески. Ничья комната. Лишённая всякой индивидуальности, как больничная палата.

Рядом с кроватью валялись мои сумки, уже гораздо более пустые, чем были с утра, а открытый шкаф был забит моей одеждой. Я заметил и несколько комплектов школьной формы. Завтра нужно будет обязательно надеть её, а то в своей повседневной одежде я, наверное, смотрелся белой вороной. А я не люблю слишком уж выделяться из коллектива… даже из такого. Одинаковая же форма даёт же какое-то иррациональное ощущение сопричастности.

К рукаву одной из рубашек была приколота записка:

Привет, Хиттян. Мы распаковали твои вещи и заправили постель. Нам сказали, чтобы ты заглянул завтра к заведующему, если они не подойдут. Если возникнут проблемы, ты всегда можешь позвонить нам.

С любовью, мама и папа.

Опять Хиттян! Если бы я не знал, что это невозможно, я бы подумал, что родители сговорились с Мишей. Или я и в сама деле выгляжу как «Хиттян»? Не хотелось бы…

Ну, по крайней мере, мне не нужно беспокоиться о распаковке вещей, хотя я надеялся, что можно будет ненадолго занять себя этим.

Было ещё довольно рано, но совершенно измотанный, я положил записку на стол и лёг.

Растянувшись на кровати, я захотел почитать что-нибудь, но книг с собой я не взял. Очевидно, это сказывалась больничная привычка читать, когда больше нечем было заняться.

Во мне нарастало странное беспокойство, в конце концов, заставившее меня встать.

Может, это из-за стресса? Я нервничал перед тем, как попасть сюда, и затем весь сегодняшний день. Наверное, продолжаю нервничать и сейчас.

Чёрт, мне надо как-то отвлечься, чтобы не быть постоянно таким скованным.

Завтра пойду и возьму пару книг в библиотеке. Непременно так сделаю.

А пока…

Моё внимание привлекли аккуратно расставленные на прикроватном столике пузырьки с лекарствами. Я взял один из них и потряс, просто чтобы услышать, как загремит содержимое, а затем прочёл приклеенную этикетку.

Хисао Накай.

Две таблетки в день, чтобы оставаться в живых.

На самом деле, надпись немного другая, но смысл примерно такой.

Это ненормально, когда твоя жизнь зависит от лекарств. Меня это раздражает, но разве у меня есть выбор?

Со вздохом я приступил к своему новому ежедневному ритуалу приёма нужного количества таблеток, внимательно следя за дозировкой.

Я снова лёг и стал смотреть на пустой, такой незнакомый потолок, чувствуя внутри пустоту и неуверенность.

Потолок продолжал казаться чужим и тогда, когда комната погрузилась во тьму, а длинные тени протянулись по стенам словно пальцы. Но постель стала чуть более уютной по сравнению с тем холодом, который считался тут комнатной температурой: смявшиеся простыни образовали подобие тёплого гнезда.

Скоро потолок превратился в смутную тень и начал выглядеть как любой другой потолок ночью, оставшись единственной вещью, которую я ещё мог различить.

Ночь звала меня в сон, и я снова почувствовал, как по моей спине ползёт холод от страха и неизвестности.

Я уплывал всё дальше от знакомого мне мира.

Я проснулся в незнакомой комнате. Прошлым вечером я забыл занавесить окно, поэтому светло-серый потолок был залит ярким утренним светом.

Я забыл, да?

Это ведь моя комната? Моя комната…

Уже третья за этот год комната, которую я должен был считать своей. Вокруг были расставлены мои вещи, а это значит, что комната действительно моя. Мои сумки на полу. Мои новые учебники на столе. Мои бесчисленные лекарства на тумбочке.

Совершенно верно. Теперь я живу тут.

С минуту раздумывая, я глядел на пузырьки, затем взял один из них, вытряхнул таблетку, а вторую выдавил из блистера. Быстро запивая их глотком воды, я старался не думать о том, как может быть вредна вся эта химия. Хотя, вроде бы какие-то из моих таблеток были призваны нивелировать вредное влияние других препаратов на мою печень и желудок? Надеюсь, что я правильно помню это, дополнительных проблем со здоровьем мне не нужно. Одного сердца вполне достаточно.

Моя форма висела в шкафу. Я вылез из-под одеяла и, потянувшись, принялся одеваться. Надевать новую школьную форму — всё равно, что примерять чужие вещи. Синтетический запах стирального порошка ударил мне в нос так, что едва не чихнул, но ощущать свежесть новой одежды было всё же приятно. Форма как форма. Не сильно отличается от той, которую я носил раньше. То же можно сказать и об остальном. Пока что здесь мало что отличалось от обычной школы.

Только люди.

Я припомнил свой вчерашний разговор с Кэндзи, смешливость Миши и яростную жестикуляцию Сидзунэ. Пока что я познакомился только с тремя учениками. Может быть, они и не совсем обычные, но я был уверен, что это скорее исключение. Или именно такие люди и были здесь нормальными?