Александр Арбеков - О, Путник!

Стоп! А откуда все это здесь взялось? Почему вода такая прохладная, как будто она только что из колодца или из ручья? Я напрягся, внимательно огляделся вокруг, сконцентрировался, прислушался. Где — то рядом, очевидно в соседней комнате, раздался почти неуловимый уху скрип, затем лёгкий шорох.

— ЗВЕРЬ, ко мне! — крикнул я.

Эффект оказался неожиданным. За стеной что-то громко треснуло, раздался глухой удар, затем послышался шум переворачиваемой мебели, потом я услышал женский визг, именно и несомненно женский. Вслед за этим наступила абсолютная тишина.

Я, не торопясь и уверенно, почему-то будучи абсолютно спокойным, зашёл в соседнюю комнату, ногой распахнув едва держащуюся на петлях деревянную дверь. На скамье у стены я увидел лежащую на ней седовласую тощую старуху. Лицо её было устремлено вверх, глаза закрыты, костлявые руки, переплетенные синими венами, вытянуты вдоль туловища. Тело прикрыто какой-то грубой серой тканью.

В двух шагах от старухи находился тяжёлый и грубо сколоченный перевёрнутый стол. Его ножки, как рога у буйвола, были направлены в сторону ЗВЕРЯ. Тот спокойно сидел между ними и с большим интересом смотрел сверху вниз через стол на пол. Там, видимо, кто-то был, и этот некто не вызывал у Пса никакой тревоги. Тишину нарушают лишь два звука: вечное и привычное: «КХА, КХА, КХА», и равномерный скрип одиноко висящей на одной петле оконной ставни. Другая её половинка, очевидно выбитая ЗВЕРЕМ, лежала в комнате на полу.

Я подошёл к столу, заглянул за него. Ну, точно, — женщина, вернее, девушка. Она сидела, скорчившаяся в комок, испуганная и дрожащая. Одета в длинное, довольно приличное и, видимо, недешёвое платье. Густые, роскошные каштановые волосы закрывают пол лица, тонкие руки зажимают рот. Из-под волос то ли на меня, то ли на ЗВЕРЯ, то ли на нас обоих с ужасом смотрит огромный, зелёный, широко открытый глаз. Я рассмеялся, присел перед девушкой на корточки и спросил:

— А где же твой второй глаз, милая, или достаточно одного?

Девушка не издала ни звука, отняла руки ото рта, приняла более удобную позу, отдёрнула с колен скомканный подол своего длинного голубого платья, откинула назад волосы, показав миру ещё один глаз, потом вдруг торопливо приподнялась, привстала, склонилась в глубоком поклоне, сложила перед собой руки, потупила взор.

Существо, однако, обворожительное! Сложена пропорционально, черты лица правильные, чуть-чуть скуласта, но чуть-чуть! Ровный и изящный носик, губы узковатые и для женщины слишком решительные и волевые. Глаза большие, немного раскосые. Ясный и глубокий изумрудный взгляд. Хороша, чертовка, ах, как хороша! Немного, правда, не в моём вкусе, но хороша, очень хороша!

Боже, о чём это я?! Встретил на своём пути первое живое существо после ЗВЕРЯ! Это же событие! Сие существо оказалось к моему облегчению и счастью не драконом с тремя головами, не зверем диким и мерзким, не вонючей и волосатой обезьяной, а обычным человеком, вернее, не обычным, а прекрасной молодой девушкой! А я здесь ещё харчами перебираю: «В моём, не в моём вкусе!». Какой, однако, идиот! Ну, собственно, — это моя истинная натура в сложившейся жизненной ситуации!

— Ты кто такая? — строго спросил я. — Ты меня понимаешь?

Полная тишина воцарилась в комнате. Оконная петля закончила скрипеть, безжизненно и обречённо повиснув в пространстве, ЗВЕРЬ перестал пыхтеть, закрыл свою пасть и замер. Он, склонив голову, казалось, с интересом ждал ответа на заданный мною вопрос.

— Ну, отвечай, же, наконец, ты меня понимаешь!? — теряя терпение, рявкнул я, резко вставая.

Девушка ещё ниже склонила голову, съёжилась и вдруг торопливо, каким-то странно-мелодичным и низким голосом с лёгкой, едва уловимой хрипотцой произнесла:

— Да, Ваше Величество, я, конечно же, Вас хорошо понимаю, извините за промедление с ответом, но я очень напугана и смущена некоторыми э, э, э… обстоятельствами.

Я озадаченно воззрился на сие существо. Вот это пассаж, вот это поворот судьбы! Какая, однако, неожиданная и крайне приятная для меня новость! Так я, оказывается, всё-таки не червь, не раб, не какой-то сумасшедший бродяга или дурачок, и даже не просто господин! Я Господин господ, являюсь или Царём, или Королём, или, чем чёрт не шутит, возможно, даже Императором!? Вот это да! «Ваше Величество!». О, как, ишь, ты, однако! Ну, наконец-то, слава Богу, что-то стало проясняться! Прекрасно, превосходно! Для начала неплохо, совсем неплохо! Да что там неплохо! Просто великолепно и замечательно! Такой поворот событий мне очень понравился. Он меня вполне устраивал. В моём мозгу, опьянённом данной неожиданной вестью, пронеслись одна за другой следующие картины.

Вот я, великий и всемогущий, внезапно становлюсь объектом какого-то грязного, страшного и зловещего заговора. Вот я, поднятый из постели верным и почти умирающим от ран слугой, несусь во тьму на ещё более верном скакуне. Мой дворец пылает, и в отблесках пламени я даю клятву отомстить, но внезапно конь срывается в пропасть, я падаю в ревущий речной поток, который выносит меня к штормящему морю. Я плыву по нему, начинаю терять силы, почти тону, гибель неминуема, но, о, чудо! Земля, земля! Море выбрасывает меня, полуживого, на пустынный берег. Я теряю сознание и память, но память обо мне живёт в моих подданных…

Вот где разгадка моей тайны, вот где мой секрет! Как, однако, всё просто! Или вот ещё одна версия. Я, покорённый некоей прекрасной Герцогиней, еду под покровом ночи на свидание с нею, но тут вдруг…

Эти сладкие и упоительные грёзы были внезапно прерваны ЗВЕРЕМ. Он весьма бесцеремонно и грубо ткнулся своей мордой в мой бок и очень выразительно посмотрел на меня. Ах, да, очевидно пауза несколько затянулась…

— Ну что же, прекрасно, что мы друг друга понимаем, — обратился я к девушке. — Вам абсолютно нечего опасаться и незачем робеть и стесняться, расслабьтесь, давайте поговорим.

Я рывком приподнял с пола огромный стол и поставил его на место. Он был довольно тяжёл, сколочен из какого-то прочного дерева, но особого напряжения я не почувствовал. Интересно, интересно… С каждым разом всё интереснее!

Девушка исподлобья и с огромным изумлением посмотрела на стол, потом на меня, затем снова опустила глаза. Я вдруг занервничал, стал специально затягивать паузу в разговоре, честно говоря, не зная, как и в каком ключе его продолжить. Какое, однако, идиотское и глупое положение! Внутри меня вдруг беспощадно и грозно начало копиться какое-то непонятное напряжение, которое вот-вот должно было вырваться наружу и превратиться во что-то, очевидно, крайне негативное, неприятное и ненужное в данной ситуации.