Моя воля (СИ) - Нэльте Нидейла

Почти сразу ощутила его фитарель, попыталась вывести на ладонь. Она просто оставит её здесь… в том ящике, который может открыть только благодаря ливен-ра.

Эта мысль обожгла глубокой, почти невыносимой болью. Зато основная связь будет разорвана. И никто больше не посмеет её упрекнуть!

Фитарель появилась на ладони, мгновение Сафира пыталась унять эмоции, разглядывая постоянно меняющий очертания тёмный камень. Такой тёплый, родной. Почти свой. Надо же, всё-таки получилось! В следующий миг его вдруг не стало. Предводительница испугалась, привычно нащупала контакт. Что-то почувствовала. Похоже, вернулся обратно.

Выдохнула с облегчением. Как бы там ни было, а попасть кому-нибудь в подчинение она Лунару не желала.

“Сафира?” — тут же пришёл его оклик. Предводительница разозлилась. Зачем он снова начинает!

“Уходишь, так уходи!”

“Подожди меня. Пожалуйста. Сейчас буду.”

“Нет!” — девушка с ужасом подумала, что ещё одного крушения надежд просто не перенесёт. Попасть бы снова туда, в этот операционный зал, попытаться пробиться домой…

Сейчас-то уже не пустят, наверное. Но Лунар говорил, связь есть с любым зеркалом…

“Арифас-ра!” — позвала мысленно, пытаясь настроиться на Хранительницу. Проговорила формулы призыва.

Внезапно в зеркале мелькнул и стал приближаться знакомый облик. Предводительница всматривалась, не веря себе — неужели удалось? Так быстро?! И не заметила момента, когда её вдруг стало куда-то затягивать. Ужас на этот раз не сменился облегчением: она осознавала, что находится в теле и всё происходит в реальности. Инстинкты взвыли, руки вспороли пространство, пытаясь хоть за что-то зацепиться, но не нашли никакой опоры. Резкий рывок, выброс где-то в темноте на изнанке зеркального зала.

— Ну привет, Сафира.

— Арифас-ра?

— Наконец-то.

Впервые она видела лицо Арифас — если не считать того полусна-полувидения. И ей сделалось страшно от ненавидящего взгляда, холодной, довольной улыбки. Тут же вспомнился мараг, пришло объяснение. “Никогда не прикасайся ко мне… если только не собираешься спасти мне жизнь!” — “Какая, к хранам, хранительница, ты посмотри на неё — она же ненавидит тебя, не выберешься, глупая лиарка!”

Он спасал её!

— Как же давно я мечтала освободиться!

— Но я не знала… — пробормотала Сафира, неожиданно замечая, что на Арифас надета её ночнушка. Та самая, особенная. По подолу струился огненный узор.

— А поменяться с тобой местами — просто подарок судьбы… и моего брата. Побудешь здесь с моё, прочувствуешь на себе всю безысходность!

— Что… произошло? — тело переставало повиноваться, становилось чужим, будто подчинённым иной реальности.

— И мой брат тебе не достанется! Гарантирую. Вот это я тоже заберу.

Арифас сделала какое-то движение, и Сафира с ужасом обнаружила в её руке свою фитарель. С ещё большей жутью поняла, что хранительница удаляется по зеркальному коридору. Но сама предводительница не могла и шевельнуться. Дальний зов вынудил повернуться и пойти совсем по другому коридору к другому зеркалу.

— Вас ждут перемены, — собственный раздвоенный, совершенно чужой голос вызывал дрожь, а сердце рвалось назад. И в то же время она видела всё, что происходит на других выходах этого странного “кармана пространства”, каким-то образом связанного с зеркалами, настроенного на них, искажающего личности тех, кто здесь находится, удерживающего в подчинении.

Зеркальный зал, “осколки”, выход в операционном зале. Наставник Ним проник в её комнату, нашёл её зеркало. Или всегда о нём знал. А с той стороны Арифас-ра сделала последний шаг. Реальное пространство оглушило, в дверь ворвался синеглазый воин, подхватил падающую сестру. На его ладонь слетел чёрный сгусток фитарели. Сафиру обожгло прикосновением — сладостно-болезненным, закололо место шрама — рука привычно дёрнулась ощупать. Неужели он так же ощутил её касание к его фитарели? Не успел Лунар присмотреться, как фитарель исчезла, растворилась, точно так же, как его собственная. Сафира в панике прислушалась, фитарель почти привычно, но словно издалека откликнулась. Не похоже было, чтобы кто-то попытался подчинить.

— Где Сафира?! — воин дёрнулся встряхнуть сестру, понял, что та без сознания. Провёл ладонью по ткани с затухающим узором.

Наставник Ним всё задавал и задавал вопросы, но ответы приходили сами собой, предводительница почти не могла на них повлиять. Только сейчас она осознала, почему Хранителей называли Предвестниками. Они способны передавать лишь проявления силы. Девушка попыталась сказать, что возможно примирение с марагами, но даже мудрый наставник Ним возмущённо затряс подбородком, не желая верно истолковывать.

— Мы победим марагов?

— Нет.

— Захватим их Рог?

— Нет.

— А они нас?

— Нет.

— Тогда о каком соединении может идти речь!

Сафира хотела сказать, что, возможно, им предстоит открыть для себя другие миры, но слова звучали совсем иные:

— Ради тех, кто создал ваш мир.

Будто где-то стоял ограничивающий… артефакт?

Сафира встрепенулась, прозвучавшая формула прощания вызвала временное облегчение, девушка поспешила прочь, но сила вела медленно, словно сквозь густую пелену.

Артефакт. Почему она не спросила, был ли где-то здесь слепок Эквило? Наверняка ведь был, коль уж они без него не могут, во все храмы дублируют? Где-то внизу? Или прямо в Хранилище?

Сафира хотела сесть, или лечь, но обнаружила, что находится в каком-то словно подвешенном состоянии. Обследовала скромное обиталище — чуть больше того осколка, где нашли Лиссанну. По линии, отделяющей коридор к зеркалу, были выложены в ряд все фитарели, хранившиеся в её собственной. Похоже, Арифас-ра оставила их здесь — то ли не смогла унести, то ли решила не устраивать хаоса, не зная, как это отразится на владельцах. Только своей Сафира не нашла.

Девушка обнаружила фитарель Кадима, содрогнулась от застарелого отвращения. Фитарели всех марагов, доставшихся ей вместе с его. Кажется сейчас, отсюда, она смогла бы отличить каждого — даже тех, кого никогда не видела. Нашла пару лиаров, которых не заметила раньше, ибо взяты в плен были слишком давно. Не призвала вместе с остальными сразу, едва заполучив фитарель командора, не отпустила. И как теперь вернуть их?! Одна надежда, что узнав о пленении Кадима, они сами попытались бежать. По крайней мере, мараг не вырвется на свободу… правда, что делать дальше и где её собственная фитарель, она даже представить не могла. От этого сделалось безумно страшно — самый большой кошмар, какой возможен в мире Рогов. Потерять фитарель.

На сердце вдруг нахлынула беспробудная тоска, захотелось кричать, плакать, звать на помощь, но изо рта не доносилось ни звука. Она только и могла крутиться в пределах отведённого ей пространства.

И так из месяца в месяц, из года в год, из века в век? Да как Лиссанне с Арифас удалось вообще сохранить разум? И удалось ли тем, кто здесь от сотворения Предела?

“Лунар!” — закричала мысленно. Казалось, лишь бы ещё хоть раз ощутить надёжные руки, поверить, что придёт, поможет, она простила бы ему и его характер, и нелюбовь к разговорам, то, как тяжело он впускает кого-то в свой мир и как стремится держать всё под контролем. Тут же пришла картина — палата в знакомом медицинском крыле, воин у постели сестры. Он уже получил что желал, зачем ему возвращаться в Предел? Он может даже не предполагать, что она здесь. И к Харанте, похоже, не стремится.

Внезапно вспомнились слова Арифас — что значит, подарок брата? Он знал, что так будет? Или специально… помог поменяться местами?! Думать об этом оказалось совсем невыносимо.

Сафира всхлипнула, закусив губу. Хотела было отвернуться, как в дверь ворвалась Арайя. Остановилась у порога.

— Жива? — бросилась поднявшемуся Лунару на шею. — Не могу поверить… А на тебя, — сестра вдруг отстранилась, — я всё ещё обижена.

— Обижена она, — проворчал Лунар. — У меня тут… неприятности были. Не обижайся.