Тени Архонта (СИ) - Машевская Анастасия

— Да, — кивнула девушка. — Я не дам ей повода поймать нас. И, когда придет срок, найду способ удавить. Клянусь! — горячо пообещала Альфстанна. — Она может думать о себе, что угодно, но вы сами знаете, Айонас, — на этот раз она назвала его по имени так смело и само собой, что август улыбнулся. Похоже, и не заметила. — В королевском секвенте такими оскорблениями не бросаются.

Айонас молчал, давая ей дозреть до нужных решений.

— Поэтому не переживайте, мы сможем спать на этой постели вместе, чтобы все они верили в то, что нам нужно, — она обернулась в его сторону и глядела теперь свирепо. — Я больше чем уверена, с утра они вломятся с дурацкими поздравлениями или извинениями, или какой-нибудь чушью, что-де скоро вы подарите мне наследника. Именно так, потому что у вас наследник уже есть. И, ох, это будет их несказанно веселить! Хорошая ведь шутка, да, что мужчина даст женщине наследника, а женщина мужчине — сына, хотя обычно наоборот! Задница Митриас! — выругалась она вконец несдержанно. — Да почему их вообще все это волнует?!

Айонас, наблюдая, улыбался тихо и едва заметно.

— Потому что им никто не дает сыновей, да? — предположила девушка сама.

— Им вообще никто не дает, — хмыкнул Диенар. Альфстанна покосилась на мужчину и, заметив усмешку, улыбнулась тоже — осторожно, немного виновато.

— Простите, август, — шепнула девушка, теребя край рубахи. — Я разошлась.

— Не извиняйся, — сказал Айонас открыто. — За время со смерти Драммонда я тебе и не такого наговорил.

Стабальт никак не ответила. Она уставилась в огонь, размышляя об их ситуации и, нет-нет, украдкой разглядывая Айонаса. Он был хорошо сложен: хотя возраст его приближался к сорока, мужчина выглядел крепким и подтянутым. И шрамов — всего ничего: рубец под левой лопаткой, еще один, продольный, на боку и небольшой штрих на пояснице. Значит, нападают на него чаще со спины? Учитывая его прямой характер, не мудрено, что туда он оглядывается реже. Или, дело не только в характере, а в том, что в лобовой атаке с ним не так-то и просто сладить даже серьезным бойцам? Не зря ведь он настолько уверен в собственной победе над Молдвинном Брайсом, раз весь вечер говорит, что их поединок бы быстро все решил. Просто так бахвалиться, чтобы покрасоваться, тоже на Диенара не похоже.

— Вы были в былых войнах с королем Двиртом? — спросила девушка.

Айонас бросил короткий взгляд искоса:

— Разумеется. Я прошел с отцом Драммонда две войны, восстание и вторжение троггов. А что?

Альфстанна повела головой, больше на мужчину не оглядываясь:

— У вас мало шрамов.

Диенар с вызовом вскинул голову, не сводя глаз с женского профиля.

— Думаешь, я трус?

Девушка только покачала головой, по-прежнему глядя в огонь. Она не торопилась с ответом, и тот удивил Айонаса.

— Думаю, вы очень опасный человек.

Айонас не досчитался в легких вдоха, в ребрах — удара сердца. В его взгляде мелькнули сразу и интерес, и уважение, и голод. Но Альфстанна неотрывно смотрела в огонь и, к добру или к худу, не видела этого. Ладони мужчины зачесались, Айонас потер их о колени, также разворачиваясь лицом к камину и задумываясь над тем, что их с Альфстанной ждет.

Девственность портила её. Любое смущение шло вразрез со всей остальной Альфстанной — решительной, находчивой, вдумчивой. Она урезала в простой женской мудрости у той, которой пошла бы больше всех других женщин. У той, рядом с которой Айонас захотел снова быть не августом, не соратником, а мужчиной. Желательно молодым, но уж как есть.

Он не знал, к чему приведет их жизнь — кажется, древнее зло в самом деле нашло выход наружу. И хотя это забота не его, а смотрителей Пустоты, могло случится всякое. Не говоря о том, что Молдвинны … Нет, Молдвинны не обыграют их никогда, твердо сказал себе август. И если конкретно их борьба ограничится битвой с людьми, он, Айонас, найдет способ в торжестве победы избавить Альфстанну от её единственного недостатка.

— Когда ты пошлешь к ним? — спросил Брайс Молдвинн у дочери, подсаживаясь к ней на королевском помосте, когда все вынужденные гости разошлись, а слуг, убиравших в замке, сюда еще не пустили.

— С петухами, пожалуй, — ответила Хеледд, не глядя на отца. Она не выпускала из рук бокала с вином, но потягивала медленно, совсем понемножку.

— Что будешь делать, если они будут вместе, и ты ошиблась насчет её невинности?

Хеледд скосила на отца высокомерный взгляд:

— Ты ведь уже дал мне совет, что главное назначить её виновной в преступлении. Соответственно, мне просто нужно создать такое преступление, чтобы остальной секвент сидел смирно и помалкивал.

Молдвинн ничего не понял из пространного ответа королевы. Нахмурился и спросил с некоторым опасением в голосе, словно не знал, чего от дочери ждать:

— Что ты сделала, Хеледд?

Та чуть качнула головой на бок, мол, да так, как сказать. Однако ответ был жестким:

— Разослала гонцов по всем даэрдинским церквям Митриас и в Цитадели Тайн. Хочу удостовериться, что их брак в самом деле существует.

— И, если это так… — не спрашивая, продолжил Молдвинн, уловив мысль королевы. Та, впрочем, перебила:

— Я прибью того ублюдка, который посмел их поженить. Или ублюдков. А запись прикажу вымарать. И делу край.

«И ложь короне, наказуемая казнью, состоялась». Такая маленькая и нехитрая штука, как ложь, которую охотно пользуют все приближенные короля и другие дворяне рано или поздно. Ложь, о которой рано или поздно догадывается каждый король. Но всю знать, сколько бы её ни было, можно игнорировать хоть целую жизнь, а того единственного, кого возненавидел, король не потерпит и дня.

Молдвинн ничего не сказал.

Этим утром путники вышли из последней астерийской придорожной гостиницы перед перевалом Номментуй, у подножья которого находились ворота Руамарда. После бесконечных дебатов о стародавних гномских артефактах, Хольфстенн счел необходимым написать родне в Таз’Гарот, приписав внизу строчку, что одному Вечному известно, каким образом они смогут связаться с ним в ответ. Но, по крайней мере, он дал им знать, что жив. В текущей обстановке это было правильно и немаловажно.

О падении озерных эльфов за несколько дней узнала вся Аэрида. Их столица — с королевским дворцом и храмовым комплексом, с библиотекой, фонтанами и великолепной усыпальницей героев прошлого — была разрушена. За одни сутки исчадия Пустоты перевернули Лейфендель вверх дном. Говорили, что в поисках артефакта, который искал архонт. Наверняка никто ничего не знал, кроме того, что теперь в самом центре Аэриды зияет огромная выжженная дыра, и тот, кто её сотворил, находится где-то здесь, дальше или ближе — без разницы. А, значит, оставалось верить тому, что, опасливо озираясь по сторонам, болтали на всех углах.

Данан, Борво и Дей узнали об этом так же, как все другие — через сплетни. Никаких особенных видений у них не было, разве что все проснулись с лютой головной болью. Данан несколько дней после подоспевших известий о судьбе озерных эльфов сильно мрачнела, постоянно бормотала что-то под нос. Все, кроме Жала и Хольфстенна, косились на неё со смесью сочувствия и подозрительности, но саму чародейку это, похоже, не беспокоило. Кажется, она полноценно привыкла жить на виду, думал гном, шествуя в их колонне замыкающим. Привыкла, что, независимо от ситуации, в которой находится отряд, за ней все время следят: то духи, то призраки павших, то архонт.

Если последний и беспокоил Данан по ночам, об этом мог рассказать только Жал. Но он не увлекался пересказами их личной жизни, и Хольфстенн невольно испытывал к эльфу уважение. С Редгаром у Данан толком ничего не было, но все знали, чего там должно было быть. Жал молча принимал их с чародейкой связь, яснее которой, на вкус Хольфстенна, было не найти, и ничего не выносил из шатра.

Влияние Темного архонта на Данан и без разговоров было очевидным и гораздо более значительным, чем на Дея и Борво. Может быть, в самой малости, осторожно думал гном, это и хорошо: без настойчивых уговоров «колдуна-труполюба» Данан, наверное, еще бы долго побаивалась применять заклинания, которые в последние недели стали сами собой разуметься. А недавно среди заклятий появились и первые более или менее прочные барьеры из школы Чар. Данан не рисковала ставить их на ночь для всего лагеря, но на свой шатер ставила исправно и вроде имела первые успехи.