Галина Гончарова - Полудемон. Счастье короля

Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что‑то иное, но…

— Марта?!

Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол.

Марта лежит там же, где и стояла.

В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное.

Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно.

Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала.

— Мама… мамочка…

И Иннис окончательно уверяется — она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку.

Марта, почему ты не сказала?

Голос слышится, словно в ответ на ее слова.

То, что было после удара, я помню плохо.

Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца.

Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что‑то надеяться.

И помню, как Иннис вцепилась в меня.

А потом — алтарь. И тело Марты.

Моей нянюшки.

Моей второй матери, что уж там…

В груди что‑то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать.

Больно, тошно, тоскливо…

— Мама, мамочка…

Марта лежит в моих руках.

Спокойная, умиротворенная, в смерти она улыбается такой хорошей доброй улыбкой. И когда звучит ее голос, я вздрагиваю, едва не уронив на пол тело.

— Все хорошо, сынок. Теперь все хорошо.

— Мама?!

Я оглядываюсь по сторонам, но голос ее звучит изо рта змеи.

— Не ищи меня, сынок. Меня здесь уже нет. Я ушла. А это — это просто голос. Просто память. Если я все сделала правильно, и ты вернешься в свое тело — ты услышишь мои слова. Хотя — почему если? Я верю в тебя. И верю в Иннис. Эта девочка тебя любит. Именно поэтому, пока над тобой колдовал маг жизни, я поспешила сюда.

Мне надо было сделать так много!

Вложить в уста змеи мои слова, подготовить место для ритуала… я справилась. Не вини себя — нет такой жертвы, на которую я не пошла бы ради тебя. Когда‑то мы мечтали вместе с Мишель. Мы знали, что рожать будет она, а воспитывать — я. Что у нашего сына будет две мамы.

Так все и вышло.

А теперь будь счастлив за нас обеих.

Я знала, что за заклинание применили против тебя. Оно вырывало душу из тела. И я могла сама пройти за грань, но тогда умерла бы Иннис, потому что ты любишь ее. Или я могла провести ее, расплатившись своей жизнью. Так правильно. Кого‑то Грань отпускает, но плату берет равноценную. Жизнью. Я этот счет оплатила и закрыла. Живи, сынок — и будь счастлив. И выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу. Я хочу лежать рядом с Мишель. Кажется все…

Голос меняется. В нем появляется легкая ирония, так неуместная в устах пресмыкающегося.

— Знаешь, сказать надо так много, а времени и сил так мало… Но я обойдусь. Я умею ждать. Я люблю тебя, малыш. До нескорого свидания.

Голос затихает. И только когда Иннис осторожно вытирает мне щеки, я понимаю, что плачу, плачу навзрыд, словно сопливый мальчишка.

Я знаю, что надо положить тело Марты на алтарь и идти наверх, что пора показать народу короля, но у меня просто нет ни на что сил. Мне больно и тошно.

Рядом плачет жена, обвивается вокруг ног змея, а я все думаю о странной и жестокой игре судьбы.

Жили — были две девочки.

Обе оказались магами, обе оказались в тюрьме, обеих пытали, от обеих отказались близкие… и что же?

Они озлились на весь мир?

Они решили отомстить?

Они стали убивать?

Опять нет.

Одна из них отдала свою жизнь, чтобы я мог родиться. Мстила ли она, или просто знала наперед, что ждет Раденор с таким королем, как Рудольф? Не знаю.

Вторая отдала свою жизнь, чтобы я смог вернуться и жить дальше.

Когда‑то в детстве, я думал, что у меня нет матери. А оказалось, что у меня их две. И понял я это в тот день, когда лишился обеих.

И плохо утешает тот факт, что Марта знала о моей любви. Нам всегда кажется, что мы недолюбили, недоговорили, недодали понимания и участия — и почему ты осознаем это, только когда их нет рядом? Почему!?

В сердце словно что‑то надрывается.

Серое безразличие? Холод?

Это уже не для меня. Это осталось там, на Грани. Мишель родила меня полудемоном. Марта сделала меня человеком. А я и не видел…

Больно, так больно…

Обещаю, больше я таких ошибок не совершу.

Не стану недооценивать врага, постараюсь проводить побольше времени с детьми и женой…

Это потом, когда мы поднимемся наверх. А пока я просто стою на коленях и плачу. И если мне кто‑то скажет, что это недостойно мужчины — я его даже не убью. Мне просто слишком больно сейчас.

Рядом так же тихо плачет Иннис…

Мы с ней хороним Марту на кладбище Торрина.

Там, под белой плитой лежит Мишель. Там же, рядом с ней, бок о бок, положат и плиту черную.

И напишут — Марта Фейль.

Пройдут века, надпись сотрется, сотрется и память. А плиты останутся. И никто не разлучит двух сестренок. Она заслужили свой покой.

Рик и Анри плачут, не скрывая слез, тетя Мира вообще слегла, Рене и Карли расстроены, маленький Рик неспокоен на руках у Иннис.

— что дальше? — спрашивает Анри, когда на могилу падает последняя лопата земли.

Я пожимаю плечами.

— Дальше то, за что было уплачено. Жить. Рожать детей, воспитывать их, править королевством…

— Любить и радоваться жизни.

Иннис тихо подходит и становится рядом.

— Да, и это тоже, — я привлекаю ее за плечи к себе.

— А сын?

— Пусть побудет здесь — до года. Потом я заберу его во дворец. Придумаю как.

Иннис согласно кивает.

— Девочки пусть тоже собираются. Пора их выводить в свет, искать женихов… жизнь продолжается! А смерть… некроманты мы — или нет? Когда‑нибудь мы с Мартой обязательно увидимся.

Я подхожу к могиле, опускаюсь на колени — напоследок.

— До свидания, мама…

И вспышкой — сквозь миры и пространство! До боли в полуослепших глазах, до искр, до шока…

Больше всего это похоже на поляну.

Большую, зеленую, поросшую мягкой травой, в которой виднеются головки ромашек. И две девушки на ней.

Одна — невысокая, светленькая, смеясь, плетет венок, вторая, с длинными черными косами подает ей цветы. И вскоре венок оказывается у нее на голове.

— Так‑то лучше…

Сияние солнца, смех, кусочек покоя… и когда вторая девушка на миг оборачивается — я вижу лицо Марты. И озарением узнаю в светловолосой — Мишель?!

На портрете она совсем иная. А здесь — счастливая.

Правда ли это?

Или нет?

Оглядываюсь.

Меня вежливо оставили одного на кладбище. Но сейчас мне уже спокойнее.