Валерия Чернованова - Наваждение

До пункта назначения добрались довольно быстро. По крайней мере, для меня время за переругиванием с Крисом и клятвенными заверениями в ненависти до гроба промелькнуло незаметно. Этери за всю дорогу не проронил ни слова. Непонятно отчего он выглядел то ли расстроенным, то ли чем-то раздосадованным, хотя еще час назад был весел и полон энтузиазма. На мой вопрос, что стряслось, буркнул что-то невразумительное и, обогнав нас, ринулся вперед, ловко лавируя между нищими и торговцами сувенирами, настойчиво пытающимися всучить нам всякую ерунду. Благо, хоть те не были слишком назойливыми, опытным взглядом легко отыскивали в толпе следующую жертву.

Очень скоро мысли о странном поведении Этери были вытеснены новыми впечатлениями. Необыкновенное зрелище — храм Лакшми-Нараяна — поглотило меня без остатка. От восторга даже перехватило дыхание. Храмовый комплекс, состоящий из множества зданий, чем-то напомнил мне пряничный домик. Светлые кремовые стены и малиновые купола со шпилями на фоне чистого лазурного неба казались нереальными, сказочно-прекрасными. Пронизанная солнечными лучами, сверкающая яркими красками и позолотой священная обитель создавала ощущение настоящего праздника. Сердце в груди в волнении забилось. В тот момент вдруг уверилась, что именно здесь сокрыты ответы на все интересующие нас вопросы.

К храму примыкал небольшой магазинчик, в котором и обнаружился Даниэль. Спасаясь от жары в прохладе кондиционеров, он бродил взад-вперед и со скучающим видом разглядывал ширпотреб.

— Ну наконец-то! — кинулся к нам. — Вы где пропадали?

— Все претензии к ней, — перевел на меня стрелки Эчед.

Даниэль тихонько присвистнул:

— Отпадно выглядишь!

— Хоть ты не издевайся, — накуксилась я.

— Нет, честно! Я уже почти влюбился! — хохотнул венгр.

— Похоже, что не ты один, — хмуро бросил Этери и вышел из магазина.

Мы с Ведающим недоуменно переглянулись и, пожав плечами, мол, кто его разберет, тоже покинули помещение.

Храмовый комплекс Лакшми-Нараяна, более известный под названием Бирла-темпл, являлся вместилищем сразу нескольких религий: индуизма, джайнизма и буддизма. Теологом я становиться не собиралась, поэтому в рассказ гида об этих трех вероисповеданиях особо не вникала. Перед тем как войти в культовое здание нам предложили разуться. Внутри звучала спокойная приятная музыка, множество фресок и панно с изображенными на них божествами привлекали внимание. Я то и дело останавливалась, стараясь не упустить из виду ни малейшей детали. Завороженная красотой храма, не заметила, как отстала. Спохватилась только почувствовав, что нежная ткань сари, словно железная кольчуга, стала впиваться в кожу. Чертыхнулась про себя, не забыв наградить «модельера» парой-тройкой звучных эпитетов. Жаль только, он не слышал!

Неужели сложно было придумать заклинание с приятными ощущениями?! Неуклюже наступая на длинный подол (быстрее было бы двигаться по-пластунски), «заспешила» по галерее. Мои спутники оказались неподалеку, задержавшись в одном из помещений. Они о чем-то переговаривались с человеком в светлой одежде. Я стойко выдержала его внимательный, изучающий взгляд. За последнее время слишком часто становилась объектом пристального внимания и научилась на это не реагировать. Оглядев меня с головы до пят, брахман принялся что-то вкрадчиво втолковывать Этери и Крису. Первый выглядел весьма довольным, второй наоборот: стремительно бледнел и щурил ставшие пронзительно-изумрудными глаза — признак того, что терпение ведьмака на исходе. Сдается мне, результат общения его не удовлетворил.

Когда мужчина скрылся из виду, Этери, поняв, что Кристиан намеревается его нагнать, ухватил приятеля за руку и прошипел:

— Хотя бы сейчас включи мозги!

Эчед наградил того испепеляющим взглядом и, не сказав в ответ ни слова, кинулся прочь.

— Что вы узнали? — в один голос воскликнули мы с Даниэлем.

— Потом! — Блондин бросился догонять друга.

Настиг его уже возле самого выхода. Завязав шнурки, Крис поднялся с колена и, едва сдерживая гнев, почти прокричал:

— Был уговор! Тебе нужна Эрика, мне — дар! Или, по-твоему, я перся в такую даль только, чтобы спасти твою ненаглядную?! — и ткнул в меня пальцем.

Этери попытался удержать ведьмака, но тот вырвал руку и со скоростью торпеды понесся вперед, желая затеряться в парке, среди его многочисленных скульптур и фонтанов.

Затормозив, резко обернулся:

— Сам потом будешь объяснять, куда подевался чертов дар!

Посчитав разговор неоконченным, Этери послал ему вослед негодующий возглас:

— Ты что, не слышал: эта сила — проклята! Неужели не ясно, что даже Цецилия не сможет ее контролировать?! Передав дар матери, ты обречешь ее на верную смерть!

— Но только так она сможет отомстить Габору. — Мне едва удалось разобрать тихие, пронизанные безотчетной грустью слова Керестея, обращенные к другу. — Мы не вправе решать за нее!

— Что ты несешь?! Никакая месть не стоит жизни самого близкого человека! — Парень хотел было снова пуститься вдогонку, но Даниэль удержал:

— Оставь его. Когда поостынет, поймет, что так будет правильно. Священник потребовал, чтобы мы отдали чашу?

Этери кивнул:

— Взамен пообещал провести обряд отречения. Событие, о котором говорила старуха, — это праздник Дивали. — Глянув на меня, ободряюще улыбнулся. — Осталось потерпеть совсем немного. Всего шесть дней.

Шесть бесконечно длинных мучительных дней… Если бы только знала, чем обернутся для меня эти несколько суток, наверное, сдалась бы без боя. Маргитта, во что бы то ни стало вознамерившаяся заполучить проклятый дар, упорно шла к своей цели. Когда она проникала в мои воспоминания, я утрачивала чувство реальности, погружаясь в мир безумных кошмаров. Не различала грани между действительностью и иллюзией.

Благодаря стараниям ведьмы все чаще возвращалась в ночь обряда, в объятую пламенем комнату. Наблюдала, как ко мне подбираются языки пламени, а Камил с занесенным надо мной кинжалом вдруг превращался в Этери. Порой видела Ясмин, напевающую Яци колыбельную, от звуков которой брат начинал истошно кричать. Память подсовывала и другие образы: ледяной поцелуй Кристиана и жуткий холод, сковывающий все тело. В голове беспрестанно звучал его голос, сухой и бесстрастный, — воспоминание, от которого так хотелось убежать и которое теперь преследовало меня с маниакальной жестокостью. Я запуталась и не понимала, кто желает помочь, а кто — навредить.

Приходилось переезжать из гостиницы в гостиницу, так как эти выродки шли попятам. Я потеряла счет нашим перемещениям, по большей части пребывая в каком-то бреду. Один за другим пила настои, притупляющие видения и подавляющие страх. Я всех без исключения считала врагами и не раз пыталась совершить побег. Благо, заговоренное сари действовало безотказно. Пока я не разорвала его в клочья. Тогда Кристиан притащил кулон на серебряной цепочке, рассудив, что с металлом будет справиться сложнее, и внушил никогда его не снимать. Не знаю, подействовало ли, но порой желание сорвать ненавистное украшение было просто невыносимым. А противостоять ему становилось все труднее.