Блитвуд (ЛП) - Гудман Кэрол

Над головой Сары вздымалась стена дыма, направлявшаяся к линии фронта, к мисс Фрост и мистеру Беллоузу, мисс Шарп, мисс Кори и моим друзьям — Хелен и Дейзи, Беатрис и Долорес, Кам… ко всему Блитвуду. Глядя на них сейчас, видя, как свет факелов мерцал на их лицах, как тени неясно вырисовывались вокруг них, я разглядела пёструю борьбу света и темноты, как в пятнистых вещах из стихотворения мисс Шарп — свет и тень, ослепительно тусклые. Я видела тщеславие Хелен, а также её преданность, мрачность сестёр Йегер, но и их стойкие сердца, жестокость мисс Фрост, но и её любовь к старому учителю. Даже у Дейзи, сиявшей как маяк в тени, внутри было мерцание тьмы, сомнение, что она всё ещё любила мистера Эпплби после всего, что она видела и чему научилась в Блитвуде. И даже у Сары, настолько поглощённой тьмой, всё ещё была искра света внутри — любовь, которую она испытывала к Луизе.

Я повернулась и посмотрела на лес. Свет пылавшего пера в моей руке прожёг стену теней. За линией Дарклингов я смогла увидеть сияющих спрайтов и гоблинов и всех других созданий Волшебной страны, странных и ужасных, а иногда и красивых. Они тоже жили в тени и свете, ни всецело хорошие, ни всецело плохие.

А потом появились Дарклинги. Они линией выстроились между тенями и лесом. Их чёрные крылья блестели в свете факелов, их лица были словно высечены из мрамора. Я увидела лицо Рэйвена — живое, наполненное злостью и любовью. Они, больше всего, были одержимы и тенью и светом. Они стояли посередине. Они сохраняли равновесие. Без них мир был бы переполнен тенями.

«Вот почему ван Друд хотел их уничтожить — и для этого он использовал Орден».

Позади себя я услышала, как Дианы натянули стрелы. Передо мной раздался шелест крыльев Дарклингов, а за ними рычание и крики гоблинов и трау. Между ними корчились тени, жаждущие крови с обеих сторон. Они становились сильнее в ожидании кровопролития. После того, как они подпитаются кровью, они будут неудержимы. Ван Друд будет неудержим. Я чувствовала его, хотя его и не было здесь во плоти, он питался тенями, точно так же, как они питались гневом и ненавистью в толпе. Тени нуждались в его ненависти в качестве канала, так же, как я использовала репетир, как канал для своих колоколов.

«Репетир. Могу ли я использовать его, чтобы сейчас направить свои колокола на борьбу с ван Друдом? Но как? Всё что нужно — это повторить звон колокола в голове. Смогу ли я заставить репетир вторить звону колокола в моей голове?»

Когда я вытащила часы и нажала на кнопку, репетир воспроизвёл низкий колокольный звон, но звучал он слабо и дребезжа на маленьких часах. Я услышала смех ван Друда в голове. «Тогда в деревне это сработало на мне только потому, что я не был готов. Ты не сможешь причинить мне вред своими колокольчиками или этим жалким прибором».

Это правда. Что у меня было в моём маленьком репертуаре колоколов? Высокий дискант, который я слышала, когда была с Рэйвеном…

Репетир воспроизвёл высокие частоты, смешав их с низким колокольным звоном.

Ван Друд снова рассмеялся у меня в голове. «Думаешь, ты сможешь бороться со мной любовью? — поиздевался он. — Нет, я не…» Но неужели смех ван Друда стал звучать слегка напуганным? Возможно ли, что он всё ещё был восприимчив к любви? И немного испугался этого?

Он снова засмеялся — смехом, который отозвался эхом в треске луков и рычании гоблинов. Если бы я могла посмотреть снова на ван Друда, увидела бы я искру света, оставшегося в нём?

— Поэтому ты здесь не во плоти? — спросила я вслух. — Потому что ты не хочешь, чтобы я увидела, что в тебе осталась искра света?

— Во мне не осталось света! — взревел он, его голос внезапно вырвался из Сары. — Твоя мать позаботилась об этом!

Ярость, которую он испытывал к моей матери, сделала звук низкого колокола ещё громче, но и высокие частоты тоже взметнули вверх. Во всём этом гневе всё ещё была искра любви. Теперь я знала, что должна была сделать. Хотя и было мучительно больно использовать это таким образом, я проиграла в голове мелодию, которую пела мне мама. Я услышала её голос — а потом услышала, как он повторился в репетире, сильный и ясный.

— Думаешь, эта глупая песенка что-то значит для меня? — прорычал он сквозь уста Сары.

Но мне показалось, что я услышала нечто в его голосе, и это подсказало мне, что это имеет для него какое-то значение. И не только для него. Краем глаза я увидела, что лицо Дейм Бекуит исказилось болью, как будто это вызвало болезненные воспоминания и у неё тоже. Я проигрывала мелодию в своей голове, концентрируясь на голосе матери, представляя её лицо, когда она пела. Когда репетир снова заиграл мелодию, она была пронзительно громкой и невыносимо сладкой. Я могла поклясться, что услышала голос матери сквозь бой колокола. Это наворачивало слёзы на мои глаза… и заставило замолчать ван Друда. Затем я услышала, как он испустил низкий стон, который сотряс деревья и заставил тени отступить.

Это сработало! Он отступал, и без его руководящей силы тени теряли свою сущность, и его влияние ослабевало над его слугами. Дианы опустили луки, мисс Фрост пошатнулась — сэр Малмсбери рванул вперёд, намереваясь поймать её — и Сара, похоже, уменьшилась в росте на два дюйма. Она схватилась за грудь, как будто ветер со всей силой выбил из неё дух. Она посмотрела на меня, её глаза были широко распахнуты и полны слёз в свете факела.

— Всё в порядке, — мягко сказала я, словно приручала ястреба. — Его больше нет.

— Его больше нет! — завизжала она, её голос был настолько ужасен, что даже тени отшатнулись от неё — а затем вернулись назад, подпитываясь волнами гнева, возносящимися от неё. — Что я теперь без него, кроме жалкого слуги? Ты… — она указала на меня. — Ты забрала его у меня!

Она подскочила так быстро, что у меня не было времени подумать. Инстинктивно, я выставила вперёд руку, чтобы удержать её на расстоянии от себя — только вот в руке у меня было пылающее перо. Тени, извивавшиеся вокруг неё, загорелись, подобно обсыпанному сахаром конусу. Столб пламени окружил Сару. Я услышала дикий вопль боли, почувствовала запах волос и горящей плоти. Она была в огне, и как девушки в «Трайангл», она сгорит до смерти, а всё потому, что ван Друд пришёл за мной. Я не могла позволить ей так умереть. Я бросилась на неё, решительно настроившись потушить засасывающее её пламя своим собственным телом, но когда мы упали на землю, я услышала шум крыльев. «Дарклинги, — подумала я. — Они пришли забрать мою душу в Волшебную страну». Я почувствовала, как что-то тяжёлое опустилось на меня, стену тьмы, и ничего больше я не отличила.

ГЛАВА 37

«Мир был рождён из огня и льда», — учил нас мистер Беллоуз на уроке мифологии. Согласно норвежским мифам огонь Муспельхейма смешался с глыбами льда Нифльхейма, чтобы создать неистового великана Имира, из тела которого возникли земля и все её создания. Спустя несколько недель после Ночи Теней — так её стали именовать в предании Блитвуда — у меня сложилось небольшое представление, как должно быть чувствовал себя Имир. Моё тело было полем битвы между воюющими силами огня и льда: я вызвала огонь из пера Дарклинга, а чёрный лёд был выпущен сумрачными созданиями.

Мисс Кори, которая сидела у моей кровати в течение двух недель, пока я была без сознания, позже рассказала мне, что огонь с моего пера-факела воспламенил сумрачных созданий.

— Они превратились в корчащуюся массу огня, визжащую и испепеляющую. А самым ужасным было то, что внутри этой массы мы могли видеть бьющиеся тела и кричащие от боли и ужаса лица — души существ, которыми завладели «сумерки» — в том числе и Сары Леман.

— Что с ней случилось? — спросила я, охваченная ужасом от мысли, что убила девушку, которая стала моей первой подружкой в Блитвуде.

Даже несмотря на то, что она была шпионом ван Друда, я видела искру человечности в ней.

— Мы не знаем. Как только ты подожгла их, дым поднялся в небо. Мы видели, как вместе с ним вздымались фигуры, и затем дым сдуло прочь, хотя ветра вовсе не было.