Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Целоваться у него получалось гораздо лучше, чем у солнца, и я почти потеряла голову под напором страсти.

— Остановитесь, остановитесь, — взмолилась я, когда хозяин увлекся поцелуями настолько, что мы как-то незаметно оказались на кровати. — Вы ведь ничего обо мне не знаете!

— Знаю достаточно, — заверил он меня, не прекращая покрывать моё лицо короткими, обжигающими поцелуями. — Что бы я ни услышал о вас, ничто не изменит моего мнения. Вы не можете совершить ничего плохого. Но даже если и совершили, если оступились — это ничего не изменит. Я буду защищать вас, никогда не упрекну и никуда не отпущу.

— Если всё так, то дайте мне сказать…

Он отпустил меня сразу же, и отстранился, тяжело дыша.

— Говорите, если считаете, что это нужно, — бросил на меня быстрый и жадный взгляд, а потом передвинулся к изножью кровати, показывая, что готов слушать.

— Я — вдова, — выпалила я, в волнении сплетая и расплетая пальцы.

— Мне очень жаль, — сказал господин Тодеу.

— Не надо жалости. Моя семейная жизнь была милосердно короткой, и повторения её я не желаю.

— Ваш муж был не слишком хорошим человеком?

— О мертвых плохо не говорят, но он был слишком нехорошим, — сказала я, и меня передёрнуло от воспоминаний. — Сомневаюсь, что я когда-нибудь захочу замуж…

— Захотите, — очень уверенно сказал хозяин. — Такая женщина, как вы, не может долго находиться одна. Вы прекрасны, вы полны любви. Рано или поздно вам захочется выплеснуть эту любовь на мужчину, на своих собственных детей. И вы выйдете замуж.

— Это вряд ли, — я старалась говорить твёрдо, но задрожала, едва вспомнила о том, что произошло. Прошлое не отпускало меня. Я надеялась убежать от него, но идея была заведомо провальной. Вздохнув, я сказала главное, что уже не могла скрывать:

— Я убила своего мужа. Сразу после свадьбы.

Не сказать, чтобы Тодеу был потрясён этой новостью. Зато госпожа графиня побледнела и затряслась, как осиновый листок. Больше всего хотелось обнять её, согреть, чтобы перестала дрожать. Чтобы снова разгорелась в его руках, от его поцелуев… Тодеу судорожно сглотнул, едва только вспомнил, как его служанка сумеречно прикрывала глаза, позволяя целовать себя.

Столько времени он вызывал её на откровенный разговор, и эта жестокая всё время от него уходила. А теперь, когда слова были бы и не нужны, его красавица решила, что пришло время откровений.

«Не везёт тебе с женщинами, Тодо-колобродо, — с невесёлой усмешкой подумал Тодеу. — Тюфяк ты, а не герой-любовник».

Подумал так, но уже отодвигался к краю кровати, подальше от соблазна снова захватить в плен это красивое существо и зацеловать до полусмерти. И не только зацеловать, если уж мечтать напропалую. Возможно, лучше было бы повалить госпожу графиню в подушки и раз и навсегда доказать, что она была создана только для него.

Но он прекрасно знал, что не сделает этого. Это всё равно, что поймать певчую птичку, сломать ей крылья, посадить в клетку, а потом ждать и удивляться, что птица не поёт.

Нет, таких женщин — похожих на райских птиц — нельзя держать в клетках. Их нельзя удерживать, нельзя ни к чему принуждать. Их можно только беречь, охранять, утешать, пока они позволяют тебе это делать.

После признания в убийстве, графиня Слейтер замерла, ожидая, что услышит в ответ.

— Прямо убили? — спокойно спросил Тодеу.

— Да, — сказала она ожесточенно. — Ударила его подсвечником. Один раз, другой, и третий… Он упал, а я продолжала его бить. Он лежал на постели — на нашей брачной постели… весь в крови…

— Но были какие-то причины? Чтобы вы так обошлись с собственным мужем?

На нежном лице графини промелькнула сначала тень удивления, потом — разочарования. Неужели, его райская пташка ждала, что он ужаснется, начнет рвать волосы на голове, а потом побежит в полицейский участок, чтобы сообщить о местонахождении государственной преступницы и получить свои пятьдесят золотых.

Да, за поимку графини давали уже пятьдесят золотых. Ставки на поимку беглянки росли, но самой преступнице не надо было этого знать. И о том, что после доноса девицы Корнелии и её дяди, были заказаны фальшивые паспорт и проездные документы, Тодеу тоже говорить пока не собирался.

Вернее, передумал, когда по возвращении застал дома Финеаса с его цепными псами. А ведь он велел Боните не впускать никого. Но сестра вечно умудряется сделать что-то странное.

Умом Тодеу понимал, что госпоже графине понадобятся документы, когда она отчалит из Монтроза к новой жизни, но сердце велело промолчать. Потому что пока у его служанки не было денег и документов, она принадлежала только ему. И если бы так продолжалось и дальше…

— Он продал меня, — сказала графиня глухо, опустив голову, и Тодеу весь обратился в слух. — Продал меня человеку, который выше его по положению, богатству, — продолжала Миэль. — Продал, как корову, как глупую гусыню. Но я и была глупой гусыней, потому что поверила ему. Он обманул меня — заманил богатством, обходительностью, и я… я совершила предательство.

— По отношению к кому?

— К себе, к своей семье. Я согласилась сменить имя, чтобы никто никогда не узнал, что мои родители — обнищавшие мелкие дворяне. Я согласилась изменить свою жизнь за деньги, которые Эдвард отправил моей семье с письмом, где я просила не искать меня и не вспоминать обо мне. Мне казалось, я имею право начать жить хорошо… после всего, что испытала. Но теперь я понимаю, что была слишком малодушна. Считала, что мне выпали в жизни ужасные и страшные невзгоды. А на самом деле… да я — счастливица. Мне всегда везло.

— Например, когда вас похитили работорговцы?

— Даже тогда, — она горько усмехнулась. — Ведь меня могли продать куда-нибудь в восточный гарем, откуда я не вышла бы до конца жизни. Могли надругаться и продать в портовый бордель. А вместо этого я попала… — тут она замолчала и закусила губу.

Тодеу едва не застонал, потому что сам не отказался бы покусать эти губы. Но вместо этого он сказал, стараясь не напугать Миэль излишней напористостью:

— Продолжайте, сударыня. Куда попали?

Куда? В королевский дворец, конечно же. Именно туда привозят самый красивый живой товар — чтобы развлекать богатых развратников. Неужели, сейчас графиня откроет своё настоящее имя и расскажет про короля?

Но она и здесь не сказала ему всей правды.

— Я попала к моему мужу будущему, — сказала госпожа Миэль. — Он купил меня. Купил, как я покупаю репу на рынке.

— Не думаю, что это была ваша вина, — Тодеу с трудом мог представить, как эту красавицу, которая всегда держится со скромным достоинством, продавали за золото.

Надо быть отъявленным поддонком, чтобы посягнуть на такую красоту. И доброту.

Это — настоящее кощунство. Как продать и купить ангела. Люди и правда сошли с ума, если творят подобные безумства.

— Вы не виноваты, — повторил он, только сейчас в полной мере представляя, какие испытания выпали на долю его красивой служанки.

— Моя вина, — ответила она, пряча глаза. — Потому что репа была не против, чтобы ее купили. Она мечтала о богатстве, о нарядах, шелковых туфельках и вкусной еде. Тогда мне казалось, что счастье именно в этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А сейчас так не кажется?

— Уже через год так не казалось, — призналась она со вздохом. — Но я считала, что не могу нарушить обещание. Я ведь обещала выйти за Эдварда замуж. Я была обязана ему своим спасением. А на самом деле…

— Что же было на самом деле?

— А на самом деле, меня похитили по его приказу. И всё это спасение, добрый господин, который спас рабыню — всё это было фарсом. Хорошо сыгранной пьесой. Он уже тогда хотел подарить меня своему господину. Подарить фею на Новый год… — добавила она тише.

— Я узнала об этом только после свадьбы, — продолжала свой рассказ Миэль. — Когда мы остались вдвоем в спальне. Шелковые простыни, кругом букеты свежих роз, я — испуганная, в батистовой рубашке, и тут мой муж любезно объяснил, что ожидает меня, и кто сейчас придёт через потайную дверь.