Мой тренер (СИ) - Безрукова Елена

Громко захлопнула металлическую дверцу шкафа и прижалась к ней лбом, тяжело дыша. Из глаз лились слёзы обиды, как бы я не старалась себя держать в руках. Даже тренировка не выветрила из головы грустные мысли. Ещё и тренер постоянно ругал меня и одёргивал за несобранность, не добавляя мне этим настроения.

Как они могли так со мной поступить? Мне лгали собственные родители! Как принять то, что они мне рассказали? Точнее, рассказал брат, а маме с папой ничего не оставалось, как сознаться, что это всё правда.

Плечи затрясли новые рыдания. Вот так жила и не знала, кто я на самом деле… Жалость к себе заполнила до краёв, грозя выплеснуться за пределы, но я лишь негромко плакала в одинокой раздевалке…

Скрипнувшая дверь за спиной заставила вздрогнуть и обернуться. На меня смотрел тренер своими пробирающими насквозь серыми глазами. Поспешила утереть слёзы и отвести взгляд. Терпеть не могу когда меня жалеют и видят мою слабость. Хотя этот, скорее всего, просто выгонит меня отсюда.

— Тренировка давно окончена, Ланская. Что ты делаешь в раздевалке?

Что и требовалось доказать…

— Извините, я уже ухожу.

Закинула на плечо джинсовый рюкзак и попыталась пройти мимо, но Камиль загородил собой дорогу. Нерешительно остановилась возле него, не желая поднимать заплаканное лицо к нему, надеялась, он сам все поймёт и пропустит меня в коридор. Неожиданно горячие сильные пальцы взяли мой подбородок и потянули вверх, вынудив меня посмотреть в бездну серых глаз. Несколько секунд он смотрел мне в лицо, а потом опустил руку.

— Пойдём, — он развернулся и вышел в коридор первым, придерживая дверь для меня.

— Куда? — удивилась я.

Камиль молча продолжал сверлить меня взглядом, и мне не захотелось спорить. Я вышла вслед за ним, он отпустил дверь, и мы вместе зашагали по коридору. Я не понимала, куда тренер ведёт меня и зачем, но покорно шла, будто заколдованная его сумасшедшей энергетикой. Он привёл меня в тренерскую, где в такое позднее время уже никого не было. Только он и я. И это будоражило…

— Садись, — кивнул он на свободное кресло у окна.

Так же послушно я опустилась на мягкое сидение, все ещё не понимая, что я тут делаю.

Камиль включил на подоконнике электрический чайник и обернулся на меня.

— Чай или кофе?

— Спасибо, я не хочу, — вежливо отказалась я.

Что он хочет от меня, не понимаю?

— Чай или кофе? — повторил Камиль.

— Кофе.

Тренер налил две чашки с ароматным напитком. Одну поставил передо мной, со второй сел в кресло рядом. Нас разделял чайный столик, но мне казалось, что он сидит совсем близко, так опалило жаром щёки. Мне тяжело находиться в его обществе, да ещё и наедине…

— Пей, — указал он глазами на кофе и отпил своего.

Чтобы не казаться невежливой, пригубила пару глотков и вернула кофе на месте. Сейчас мне ничего в горло не пойдёт, даже столь любимый мной напиток. Серые глаза напротив прожигали насквозь и заставляли нервничать. Ледяные пальцы сложила на коленях, чтобы хоть как-то занять свои руки.

— Почему ты плакала? — спросил Камиль негромко.

Безобидный, в общем-то, вопрос вдруг вызвал во мне шквал эмоций. Это логичный вопрос от мужчины к плачущей девушке, но почему-то именно от Камиля я не ожидала получить участия. Неужели ему в самом деле интересны мои беды? Удивлённо подняла на него глаза и поняла, что не смогу сказать. Просто не смогу и все. Какое я имею право грузить постороннего человека своими переживаниями?

Встала на ноги, вернув на место упавший с плеча рюкзак.

— Есть причины. Простите, это личное. Спасибо за кофе, я пойду. Не хотела бы вас задерживать. И…

Он тоже встал, и я прервалась на полуслове. Камиль подошёл ближе и заглянул в глаза. Дышать стало тяжело, будто подушку на нос положили. Жарко и неловко. Запах его парфюма заполнил собой лёгкие. Он взял в пальцы мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Зачем он так делает?

— Ты снова плакала из-за него? — низкий голос пробрал до самых костей, его брови хмуро сошлись на переносице.

— Нет, — покачала я головой, не понимая, почему мне хочется пояснить. Пальцы на моём лице путали мысли. — Он тут не причём. С ним история закрыта. Это… это семейное.

Большие горячие ладони легли на мою талию. Вздрогнула и ошалело уставилась в лицо тренера. Камиль не оборвал контакт, мужские пальцы стали мягко сжимать меня, а его губы оказались так близко, что я чувствовала на своих тёплое дыхание. Меня будто парализовало, не могла ни двинуться с места, ни отвести взгляд в сторону. Мне бесстыдно нравилось ощущать его на себе, я хотела, чтобы этот миг длился как можно дольше… Страх, волнение от близости Камиля, желание поцелуя — всё смешалось, и меня бросило в дрожь. В серых глазах загорелось алое пламя, грозя сжечь меня совсем…

Не может быть! Тренер хочет меня… поцеловать?

— Опять нормально не поела? — услышала я голос мамы позади себя.

Обернулась и увидела, как она с неодобрением смотрит на мой салат с зеленью и морковью.

— Ма, — вздохнула я. — Не начинай. Я берегу фигуру, ты же знаешь.

— Соня, ты же спортсменка у нас. Как ты собралась бороться за медаль, если ничего не ешь?

— Только ужин лёгкий, — отмахнулась от неё. — Перед тренировкой нельзя наедаться.

— Какие ещё медали? — раздался с лестницы голос отца.

Вот услышал же… Сейчас начнёт лекции читать и мне, и маме. Закатила глаза, пока отец не видит. Мама же молча прикусила губу.

— Лиза, о какой медали вы говорили? — не сдавался папа, решивший во что бы то ни стало докопаться до правды.

— Обычная медаль, Кирилл. За победу в соревнованиях, — ответила ему мама.

Отец уселся во главе стола, прищурил глаза и бегал взглядом то по ней, то по мне.

— Соня, ты опять за своё?

— Нет, папа, — вздохнула я. — Это просто соревнования по региону.

Да, опять за своё. Не отступлюсь, но и ему об этом не

скажу — себе дороже. Пусть не знает, что я тайно готовлюсь к отборочным соревнованиям на уровне области, а потом и России, если мне улыбнется удача.

— Мы с тобой уже говорили об этом, дочь, — папа строго смотрел на меня поверх очков, грозно размешивая сахар в стакане с чаем.

— Я помню, папа, — снова ответила я заученную фразу. — Сначала я доучиваюсь, где ты сказал, а потом делаю, что хочу. Хоть танцую, хоть пляшу.

Только после университета в двадцать с небольшим в фигурном катании делать уже нечего. Высот достигают только молодые, которые занимаются этим с детства. И я не хочу прерываться из-за учебы на экономическом факультете, который мне навязал папа. Мне стоило больших трудов отвоевать возможность продолжить заниматься в нашем ледовом дворце после школы. Совмещать с парами и экзаменами тренировки оказалось нереально трудно, но зимнюю сессию я уже пережила. Значит, переживу и другие. Хотя, когда думаю, что впереди ещё таких же напряженных четыре с половиной года до диплома, мой глаз начинает нервно дёргаться…

— Я очень надеюсь, что ты меня не разочаруешь, — изрёк папочка и потянулся за круассаном. — А мама не станет тебе помогать свернуть с пути истинного.

Ещё один острый взгляд серых глаз устремился на маму. Та продолжила как ни в чем не бывало дальше листать ленту новостей в своём смартфоне.

— Не желаю, чтобы моя дочь неучем скакала, в тридцать лет сошла со льда в какие-нибудь заурядные тренера…

Он принялся жевать свой круассан, оставшийся довольным моими ответами. Да уж, бороться за своё будущее под носом у такого родителя сложно, но я справляюсь. Мама, кстати, на моей стороне. Если отец пронюхает, что она мне помогает — мы обе получим по заднице и будем стоять в углу. Тряхнула головой. Ничего. Прорвёмся. Нас мало, но мы в тельняшках.

Звонок смартфона заставил меня закончить грустные думы и принять вызов.