Выход (СИ) - Литвин Светла

Рома привёз меня, рыдающую, домой, и увёл в спальню, а я собственно и не сопротивлялась.

— Зачем ты это сделал?! — по моим щекам текли слёзы, но я ничего не могла с собой поделать руки меня не слушались, точнее, слушались, но не меня, а моего желания и я стаскивала с себя платье. — Ненавижу тебя! — кричала ему, а сама тянулась к его губам, и он был очень даже не против, с жадностью отвечал на мой болезненный поцелуй, словно сам съел пару этих гребанных конфет.

— Ты меня права выбора просто лишил! Это подло! Как суку да?! — отрывалась на секунды от его губ и орала во всё горло, заливаясь слезам от бессилия, оттого что ненавижу его, но хочу сейчас до безумия и отдамся, как он и говорил во всех позах сразу.

Только бы ничего просить не стал взамен, потому что я на всё была сейчас согласная, как и в доме его родителей.

— Ни как суку, как любимую. Кира-а-а. — прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе, а я как собака Павлова, у меня на этот шёпот моего имени одна похотливая реакция, тут уже дело даже не в конфетах.

Безвыходных ситуаций не бывает. Это говорили родители, так говорили учителя в школе, преподаватели в институте и это же вторили работодатели. Выход есть всегда! Да он есть, и часто не один, но так сложилось, что предложенный мне выход был для меня неприемлем. Страшный выход, выйди я через него и что бы я получила? Оглядываясь назад, спустя столько лет, представляя это, меня бросает в дрожь.

Всё началось промозглым на удивление не осенним, а летним вечером. Я жила в это время на даче, которая так удачно располагалась в черте города, хоть и на краю. Но садоводство было мрачным, много деревьев, маленькие участки, нагромождённые впритык домики. Утром и днём было ещё ничего, а вот ближе к вечеру это место всегда наводило на меня тоску и неприятное чувство. Плохая, одним словом, у этого места была энергетика.

И я могла бы всё бросить, не заниматься этим дурацким огородом, не жить с начала весны по середину осени на даче, но двушка одна на двоих со старшей сестрой не располагала к хорошим отношениям, особенно если учесть её мужа и двоих детей. Это был мой единственный выход. Я съезжала на полгода из квартиры, жила в садоводстве пока не отключали воду и дожилась до того жуткого дня, после которого долго не видела никакого просвета.

Как обычно, я вышла с трамвая, от остановки до дачного домика было пятнадцать минут пути. Всего-то. Но я не прошла и половины. Проходя мимо заброшенного гаража, заросшего кустами, получила удар по голове.

Ещё проваливаясь в чёрную пустоту, успела подумать, хоть бы только ограбили. Но очнулась я, когда мерзкий вонючий мужик копошился надо мной. Он уже стянул с меня джинсы. С остервенением сдирал мои колготки, царапая ноги. А я была в полнейшем ступоре, руки едва шевелились, и попытавшись, хоть что-то сделать нарвалась только на болезненный смех насильника. Именно болезненный, так не смеются здоровые люди, они, вообще, не занимаются насилием.

Я попробовала кричать, на рот легла шершавая ладонь, зажав не только его, но и нос, и в руках которой я пыталась отодрать от себя это животное сил не было совсем. А когда позади хрипящего от предвкушения насильника показался ещё один мужик, по моим щекам покатились слёзы, я пыталась ползти, извивалась, брыкалась, мне казалось, что я стараюсь, делаю очень много, чтоб избежать, спастись от этого насилия, но по факту я не делала ничего. Даже отползти на пару сантиметров не смогла. И когда меня уже сожрало отчаяние и ужас в крови достиг запредельного уровня, пришло спасение.

Тот мужик, что показался сзади и оказался моим спасением. Он сделал всего лишь один удар чем-то наподобие молотка, пирамида из железа с приваренной такой же железной рукояткой. Тогда я не видела конкретики, была уже темень и слёзы застили глаза, но я рассмотрю предмет своего спасения позже.

Я вся была в крови этого урода. Её было так много, он навалился на меня, даже не издав звука напоследок.

— Ты в порядке? — хладнокровный вопрос и этот жёсткий голос вырвали меня из оцепенения.

— У…уберите его с меня! — заикаясь, попросила, чувствуя, что меня сейчас вырвет прямо на себя, если не встану.

Вокруг всё пахло железом. Смерть пахнет железом.

Мой неожиданный спаситель с лёгкостью одной рукой стащил с меня труп. Я не сомневалась, он труп. С такою дырой в голове нельзя выжить.

Меня рвало, а я пыталась натянуть джинсы стоя на четвереньках, при этом блузка, пропитавшаяся кровью, мерзко прилипла к животу, и я хотела её снять. Становилось дурнее и дурнее оттого, что это касается моего тела.

— Поднимайся. Надо уходить. — он подхватил меня под руку, и поднял одним рывком с земли.

— Надо вызвать полицию. — я смогла наконец-то натянуть джинсы поверх драных колготок, при этом я горбилась, так чтоб сократить прикосновения кровавой блузки к моему животу.

Иначе меня выворачивало бы бесконечно.

— Нет. Пошли. — его голос не дрогнул, он просто дёрнул меня на себя и повёл не к дороге, а через кусты, а я шла за ним, не чувствуя никакого страха, не понимая, что происходит.

Мне было не до этого. Я просто хотела поскорей снять с себя эту чёртову кровавую блузку. А мужик довёл меня до машины и усадил на заднее, кинув рядом мою сумку и пакет с продуктами. Всё это выпало из моих рук в момент удара по голове, а он выходит подобрал.

— Куда вы меня везёте? Надо в полицию. — соображать я стала только минут через десять от начала поездки, до этого молчала, пытаясь унять дурноту.

В салоне приятно пахло лимоном, он перебивал запах крови и меня перестало хотя бы тошнить.

— Зачем? — он отвлёкся от дороги, посмотрел на меня с интересом и улыбкой и тут же закурил.

— Вы убили человека. — эти слова дались мне с трудом.

— Разве? Я убил нелюдя. — да он был прав, но это прозвучало таким спокойным тоном, размеренным, вальяжным, довольным.

Словно он не про убийство говорил, а сообщал, что заварил чай.

Мне и так было страшно, а с этого момента стало жутко и вопросы возникли в голове нерадостные. С кем я еду, а главное, куда?

— Остановите машину, я выйду! — потребовала этого, но голос предательски дрожал, я поняла, что из лап одного монстра меня вырвал другой.

— Тихо. Чего завелась? Я тебе не враг. На вот воды попей. Успокойся. — он бросил мне бутылку.

Та была новая, запечатанная. Иначе я не стала бы пить. Видела же в новостях, как в еду и напитки подмешивают всякое и в этот момент это было актуально как никогда. Открыла бутылку с трудом, характерный треск крышки порадовал. Жадно пила, пересохло в горле, было плохо физически, и, казалось, что вода поможет хоть как-то. Хоть немного облегчит моё состояние.

Я не помню, как потеряла сознание, попив из этой бутылки. Очнулась от головной боли, что разламывала череп и шею сжимала тисками. Вокруг была кромешная темнота, я ничего не видела, только ощущала, что лежу на мягком. Явно на кровати, под одеялом, а ещё я в халате, но под ним ничего нет.

Толка от моего прихода в сознание не было абсолютно. Я была не в себе. Моё тело остро реагировало на каждое малейшее движение ужасной болью, к горлу подкатила тошнота, а я лишь предположила, что это последствия удара по голове. Наверняка сотрясение. Физические муки продолжались и мне было так плохо, что я готова была ещё хлебнуть воды из той чудной бутылки.

Попыталась лечь набок, но со стоном прервала попытку, а заодно и узнала, что я в темноте не одна.

— У тебя сотрясение. Хорошо тебя ублюдок приложил. — даже видеть не нужно было кто говорит, я узнала его по голосу.

И этот голос его стал чем-то истинным, что ли. Как солнце, земля, вода, и воздух. Вот есть они и нет аналогов. Так, и этот его голос, которым каждый звук как наркотик, как успокоительное и обезболивающее в одном флаконе.