Мистер Блэквелл. Часть третья (СИ) - Уинтерс Эмилия

– А я ненавижу то, что ты можешь бросить меня, и я не буду иметь права голоса в твоем решении. Я чуть не потерял тебя, и меня сводила с ума мысль, что ты не хочешь больше меня видеть или говорить со мной. Думаешь, мне нравится чувствовать себя таким беспомощным?

Я покачала головой. Тристан уже говорил мне нечто подобное, когда впервые пригласил на ужин – тогда он почувствовал себя уязвимым из-за меня, и это напугало его.

– Мне страшно, что я тебе не нужен, Ноэль. Каждая женщина, с которой у меня когда-либо были отношения, чего-то от меня хотела. Денег, жилья, подарков, социальных связей. Но не ты. Тебе ничего не нужно. Ты ненавидишь, когда я трачу на тебя деньги. У тебя успешная карьера, собственный дом, ты сама проложила себе путь в этом мире, и для этого тебе никто не был нужен, даже твоя семья. И это чертовски пугает меня, потому что означает, что ты можешь уйти от меня в любое время, когда захочешь. Мне нечего тебе предложить, нечем к себе привязать.

– Это неправда, – тихо произнесла я. – Ты знаешь, что я чувствую к тебе.

– Этого было недостаточно. Ты легко меня бросила.

– Потому что ты был помолвлен и...

Тристан разочарованно выдохнул.

– Я знаю. Знаю, что был помолвлен, но я больше не помолвлен.

– И ты предупреждал, что не предложишь ничего большего, чем то, что у нас было. Ты должен понять, что я почувствовала после твоих слов. Я влюбилась в тебя и понимала, что будущего нет. Поэтому, зная о моих чувствах, зная, что не будет отношений, и зная, что ты женишься на другой женщине... ты дор сих пор обвиняешь меня в том, что я сделала?

– Я не виню тебя, – пробормотал Тристан. – Это была моя собственная чертова вина за то, как все обернулось. Но я чувствую, что ты отдаляешься от меня даже сейчас. Между нами такая дистанция, которой раньше никогда не было. Такое ощущение, что ты готовишься оставить меня навсегда.

Усталость давила на мое сознание. Во рту пересохло от алкоголя, а голова начала раскалываться.

– Я так запуталась, Тристан.

Мы долго молчали.

Наконец, Тристан тихо признался:

– Ты спросила, что я чувствую к тебе. Все, что я могу сказать – я никогда ни к кому в своей жизни не испытывал подобных чувств. Тоска, счастье, отчаяние, страх. Мы не так давно знаем друг друга, и кажется безумием то, как быстро все между нами произошло. Но это правда. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое ко мне.

Лед вокруг моего сердца смягчился и дал трещину.

Тристан поднялся с пола и запечатлел на моем лбу долгий поцелуй. Мои веки затрепетали, закрываясь, и я наслаждалась его ароматом, его близостью.

– Нам нужно отдохнуть. – он отстранился. – Думаю, будет лучше, если я займу одну из других спален сегодня. – я не возражала. Хотя каждая частичка меня кричала «нет», я знала, что Тристан был прав. – Увидимся утром.

А потом он вышел за дверь, тихо прикрыв ее за собой.

Я быстро разделась, сердце одновременно болело и колотилось, я испытывала странное чувство между грустью и восторгом. Затем я умылась и почистила зубы.

Позже, лежа в постели и желая уснуть, поняла, что ненавидела пустоту. Кровать была слишком большой, слишком холодной без Тристана. Но поскольку в глубине души я понимала, что это к лучшему, то перевернулась на другой бок и погрузилась в беспокойный сон, зная, что Тристан находился прямо по коридору.

Следующим вечером, когда мы приземлились в Шотландии, уже стемнело. Аэропорт находился в Инвернессе, но нас ждала машина, на которой Тристан отвез меня в свой частный дом недалеко от Гленко, примерно в двух с половиной часах езды. Сказать, что я испугалась из-за того, что он ехал по противоположной стороне дороги, было бы преуменьшением, но у Тристана все получалось невероятно легко.

Наш последний день в Лондоне выдался неловким после вчерашнего разговора. В течение всего дня Тристан был очень немногословен, и практически молчал в самолете и за рулем. Всю дорогу я покусывала нижнюю губу, время от времени бросая на него взгляды, гадая, не передумал ли он насчет нас.

Было трудно разглядеть шотландскую сельскую местность, по которой мы ехали, так как было невероятно темно – кроме фар автомобиля освещение практически отсутствовало. Однако, как только мы добрались до Гленко, я рассмотрела величественные вершины высоких гор, обрамленные черным небом. Уверена, в дневное время картина захватывала дух.

Тристан свернул с главной дороги на проселочную. Через пару миль мы подъехали к черным железным воротам, за которыми находился... гребаный замок. По крайней мере, таким он выглядел для меня.

«Дом», чтоб меня.

Это было великолепное массивное каменное здание с большими вертикальными прямоугольными окнами. Башенки выступали к небу от края внешних стен, и выглядели словно из сказок, которые моя бабушка читала нам с Джастином в детстве. Вокруг дома раскинулась ухоженная лужайка, и мы свернули на кольцевую, вымощенную булыжником подъездную дорожку.

В доме горел свет, а я сидела в машине Тристана, и у меня кружилась голова.

Его пентхаус я выдержала. Его самолет тоже. Но это…

Тристан ждал моей реакции. За всю дорогу он не произнес ни слова, но теперь, казалось, хотел что-нибудь от меня услышать.

Я повернулась к нему.

– Иногда я забываю, кто ты.

– И это очень хорошо. – он заглушил двигатель.

– Здесь прекрасно, Тристан, – вымолвила я, снова посмотрев в окно на ошеломляющую красоту. Я вспомнила его слова, когда мы приехали в Лондон. Тристан хотел показать мне дом... Хотел, чтобы он мне понравился. И мне понравилось. А я еще даже не видела интерьера.

– Пойдем, – пробормотал он, открыв дверь. По машине пронесся холодный ветерок, и я поежилась, натягивая пальто, которое Тристан купил для меня. Он оказался прав. Той куртки, которую Ноэль упаковала в сумку, было бы недостаточно.

Он отнес наши сумки к парадному входу – огромной двери из массива дерева с железным молотком в форме львиной головы. Та сразу же открылась, и на пороге появилась пожилая женщина:

– Скорее, скорее входите! А то холод впустите.

Когда она закрыла за нами дверь, то сразу же по-матерински обняла Тристана, а через мгновение отстранилась, чтобы как следует рассмотреть его.

– Вот дьявол. Ты все хорошеешь и хорошеешь, – взгляд женщины остановился на мне. – А это, должно быть, та девушка, о которой ты рассказывал.

Она обняла и меня. Тристан улыбнулся, положив руку женщине на плечи, когда она отстранилась. Было очевидно, что он высоко ценил ее. И я никогда не видела, чтобы он так открыто проявлял нежность к кому-либо.

– Ноэль, это Мэри. – он выглядел счастливее, чем я видела его за весь день. – Она управляет домом, когда меня здесь нет. Она и ее муж Тим живут в восточном крыле. Мэри, это Ноэль.

– Да, я знаю, кто она, – ответила женщина, ее сильный акцент был певуче красив. – Тристан много рассказывал о тебе, моя дорогая.

Я не могла не порадоваться ее словам, хотя мне было интересно, что именно он ей рассказал.

– Что ж, я очень рада с вами познакомиться.

– Скажу тебе, что я знаю Тристана с тех пор, как он был совсем крошечным, и он никогда не привозил сюда женщину, – она подмигнула, а я покраснела. Тристан выглядел слегка смущенным. – О, довольно болтовни. Вы, должно быть, устали. Наговоримся утром.

Мэри еще раз обняла нас обоих, сказав, что в холодильнике есть тушеное мясо, на случай если мы голодны, и ушла.

Фойе было великолепным. Не было другого слова, чтобы описать его. Все, казалось, находилось в своем первоначальном состоянии, включая каменные стены и полы, прямо из какого-то средневекового замка. И все же помещение было теплым. Яркие гобелены и картины маслом украшали стены, а роскошные ковры устилали полы. Еще здесь был огромный камин, в котором тлели угли. Две лестницы вдоль противоположных стен вились в дальней стороне дома. Мэри исчезла, поднявшись по правой лестнице, но Тристан подхватил наши сумки и пошел налево.