Ты - моё безумие (СИ) - Вишневская Виктория

— Держи так, а то синяки видно, — говорит он напутствие и уходит, присвистывая, и напевая какую-то мелодию. В этот момент в дом заходит Доминик недовольно провожает взглядом своего брата, уходящего на второй этаж.

— Надолго он здесь? — обращаюсь к мужу, который остановился в метре от меня, критично осматривая мой выбор. Судя по сморщенному лицу, длина платья ему не понравилась, хотя однажды он сам мне его и купил. Чтобы другие мужчины не смотрели.

— Две недели, — сухо проговаривает он, задерживая взгляд на моих губах, на которые я нанесла персикового цвета блеск. — Длина платья оставляет желать лучшего. Что оно вообще у тебя делает? Ладно, нет времени переодеваться, пошли, я не хочу опоздать.

Ты же сам его и купил, а даже не помнишь об этом. Ещё одно доказательство того, что я для него всего лишь удобная кукла, которая может дать в любой момент.

За-ме-ча-тель-но. А я только начала снова видеть в нём что-то хорошее.

— Почему он не может пожить в отеле? — спрашиваю, когда мы выходим из особняка, направляясь к машине у входа. — Тебе ведь тоже не нравится, что он живёт здесь.

Заметила, как спина его напряглась, и уже готова была терпеть его грубость и повелительный тон, но он промолчал, продолжая свой путь к машине. Открыл мне дверь, посадил в салон, присаживаясь рядом со мной.

— Всё как всегда, — разрушает Доминик тишину, когда мы выезжаем за пределы участка. — Ведёшь себя мило, делаешь вид, что любишь и обожаешь меня, глупых ситуаций не создаёшь. Можешь нести всё что угодно, но в пределах разумного.

Очередной краткий инструктаж, который происходит каждый раз, когда мы выезжаем куда-то вместе.

«Делаешь вид, что любишь и обожаешь меня».

Эти слова эхом разносятся в голове, и я закусываю щёку зубами, терзая себя изнутри. Сложно делать вид, что ты любишь человека, который принёс тебе столько боли.

Но на самом деле… Я запуталась с чувствами к Доминику.

Я ненавижу его, испытываю к нему отвращение. Действительно презираю его всеми фибрами души.

Но там… Где-то внутри меня жил маленький огонёк непонятного трепетного чувства, который я чувствовала каждый раз, когда видела его такого привычного, не доминирующего, обычного.

Маленькая малышка Бель верила, что её жестокий муж вновь может стать нормальным.

Тем, кого она полюбила. И с тем, кому давала клятву у алтаря.

Возможно, это всего лишь чувство привязанности, которое появилось за эти пять лет жизни.

И от этого становилось сложнее.

Я должна его презирать! Но вместо этого испытываю к нему полное безразличие вперемешку с чем-то ещё. Чтобы он бы не сделал, в голове проносится лишь краткая фраза «потерпи, и всё пройдёт» и жду, когда реально это всё закончится.

Это просто привычка. Или вера в то, что в этом чудовище осталось хоть что-то от человека.

Кажется, я понемногу схожу с ума, раз пытаюсь это разглядеть.

А ещё больше, себя убедить…

— Я хотела бы поехать на выставку картин на этой неделе, можно? — вспомнила о том, что слышала по телевизору. Находиться в четырёх стенах не хотела, и тогда, сидя на диване, убедила себя попросить разрешения у Доминика. Тем более искусство всегда привлекало меня, и не побывать на выставке восходящей звезды, я просто не могла.

Взглянула на мужа, рассматривая на его лице хмурые брови и задумчивый взгляд.

— Когда? — спрашивает спустя несколько минут молчания, когда я уже поняла, что никуда не поеду. Странно, обычно Доминик отвечал «да» или «нет» и на этом разговор окончен. Но тут интересуется деталями, а значит, шансы ещё есть!

— В среду вечером, — проговариваю, теребя подол платья.

— Хорошо. Думаю, я смогу, — подумав несколько секунд, выдаёт он, и я поднимаю на него взгляд полного удивления. Доминик, да и на выставке картин? Да такого никогда не было!

— Ты тоже пойдёшь? — спрашиваю, не веря, что он, действительно, согласился.

— Я же сказал, что теперь ты будешь со мной круглые сутки, — снова начинает он свою песню. — Те дни были исключениями, был занят. На работу ты завтра тоже едешь со мной.

Превосходно. Просто превосходно. Хоть не дома, и на том спасибо.

Всё оставшееся время мы ехали молча.

Приехав, Доминик вышел из машины первый и помог мне. Предложил руку, и я, коснувшись своими ледяными от волнения руками, до его тёплой ладони мгновенно покрылась мурашкам.

Да что происходит? Сначала он подаёт свою руку, хотя, скорее всего, делает это для окружающих, а потом я сама странно реагирую на него.

Доминик разъединил наши ладони и взял меня под руку, ведя в здание, в котором должно было проходить интервью. Как только мы зашли в помещение, нас встретили и сразу же отвели наверх.

Всё это время я почтительно улыбалась и держала мужа за руку, пытаясь скрыть всю неловкость и дискомфорт.

Нас посадили на диван, и я наконец-то выдохнула полной грудью, потому что между нами была дистанция. Сантиметров тридцать, но хоть какая-то!

Но продлилась она недолго, так как Доминик взял меня за руку и переплёл наши пальцы.

И от этого милого, но необычного для Форда движения, сердце забилось быстрее. Хоть я и понимала, что всё это было показательной нежностью для людей. Но чёрт, непослушное сердце не хотело этого признавать!

И вот снова. Снова делаю это. Верю, что в нём есть что-то хорошее.

— Здравствуйте, Мистер и Миссис Форд! — напротив нас уже села милая женщина лет сорока в чёрном костюме и гулькой на голове. В руках блокнот, на котором предварительно красивым почерком были выведены вопросы. Имя я её прослушала, хотя она вроде бы его сказала.

Доминик поздоровался, а я улыбнулась, строя из себя застенчивую жену-миллиардера.

— И так, последнее совместное интервью вы давали нам четыре года назад! Думаю, пора бы узнать общественности, как ваша жизнь изменилась за эти годы. Узнать ваши планы на будущее, как в семье, так и возможно, в бизнесе, если вы поделитесь, конечно.

Она улыбается и подмигивает Форду, будто заигрывая с ним. Но Доминику плевать, и он коротко кивает, поглаживая пальцами мою руку.

— Вы готовы? — начните же уже! Чем быстрее это начнётся, тем раньше мы разъединим ладони и уйдём отсюда.

И голос у неё такой звонкий, аж в ушах звенит.

— Этот вопрос вам, Анабель. Надеюсь всё нормально, что я обращаюсь к вам именно так? — улыбнулась и кивнула головой, делая знак, что всё нормально. — Каково это быть женой самого богатого и влиятельного человека страны?

Тупой вопрос, на который отвечать совершенно было нечего. Каково, каково? Хреново!

Хотелось сказать это вслух, но вместо этого выдавила из себя очередную скромную улыбку и ответила:

— Поначалу было ужасно непривычно. На меня постоянно все смотрели, я чувствовала себя некомфортно, из-за слишком большого внимания. А потом привыкла. Не представляете, сколько девушек желало мне смерти! — я прыснула от смеха, вспоминая, как однажды мне пришло тысячи писем с угрозами.

Которые Доминик потом сжёг.

— Кстати об этом. Ревнуете ли вы своего мужа?

— Ужасно! — снова играю свою роль. — Раньше ревновала очень сильно, а со временем перестала, осознавая, что не к кому. Захотел бы, давно бы ушёл. Но как видите, мы ещё вместе и сильно любим друг друга.

Господи, какая же всё это ересь. Неправда.

Слова встали комком в горле, и я не знала, что говорить дальше.

— Хорошо, — она кивает, и я боюсь, что женщина снова обратится ко мне. — Теперь вопрос к вам, Доминик.

И тут я выдохнула, понимая, что мне дали маленькую передышку перед следующей ложью.

— Вы такой занятой человек, как успеваете уделять время работе и жене? — никак. Просто никак. Месяцами порой дома нет, лишь бы меня не видеть. А прилетает, всю дурь выдалбливает, возьмёт в сексуальное рабство на недельку и опять уезжает. Хоть какие-то были плюсы от его командировок.

— Легко, — беззаботно отвечает, улыбаясь и обнажая свои ровные белые зубы. — У меня всегда найдётся время для любимой женщины.