Антон Антонов - Великий Волшебник

Полбуханки попробовал металл на зуб и попытался прочесть надписи на монетах.

— Даблъю, — констатировал он.

Надпись состояла из одной буквы «W» или скорее, из двух перекрещивающихся букв «V».

— Воланд, — сказала Вероника.

— Необязательно, — сказал Кир.

На обратной стороне монеты был изображен трезубец.

Народ принялся рыться в сундуках и извлекать оттуда монеты, жемчуг, самоцветы и бриллианты без оправы. Только Аркаша набрел на сундук с ювелирными украшениями и добыл оттуда золотой перстень с темно-красным камнем.

Этот перстень он надел на руку Сандры и поцеловал ее в губы. Тотчас же фантомы окружили их плотной стеной, и Сандра позволила снять с себя плащ.

Даже в тусклом свете, исходящем от фантомов, было видно, как Сандра покраснела. Она потянулась к уху Аркаши и что-то шепнула ему.

Аркадий кивнул и шепнул что-то в ответ. Сандра явно обрадовалась и опустилась на колени, чтобы совершить акт французской любви.

Через некоторое время фантомы расступились, и все услышали голос Аркадия:

— Кто там волновался насчет мальчиков? Смотрите сюда!

И он протянул на ладони новорожденного дюймовича размером чуть больше трех сантиметров. Его мужская сущность была хорошо видна.

— Похож на тебя, — сказал Аркаше Полбуханки.

— И на Джезуса Крайста Суперстара, — добавил Кир.

— Его зовут Сандомир, — сказал Артур.

Женька оделась, как подобает девушке, которая бродит по средневековым подземельям в обществе привидений. Остальным здешняя одежда показалась неудобной. Они, конечно, потусовались немного в средневековых костюмах и признали, что в них неплохо было бы пройтись по городу, пугая старушек и стражей порядка. Но в подземельях лучше носить свое.

К Веронике вернулась ее рубашка, которую до этого то снимала, то одевала Женька.

Все карманы, имеющиеся в наличии, были набиты золотом и бриллиантами. Все, кроме Женьки и Сандры вдобавок увешали себя холодным оружием.

Сандра вела тусовку к тому ходу, по которому забралась сюда.

Искать дорогу ей помогали фантомы, и они же все запутали.

Вместо выхода перед путниками оказались какие-то жуткие казематы, в которых у Женьки началась новая истерика, а Веронику одолел приступ мазохизма. Она нашептала что-то Другу Человека и та, ничуть не удивившись, принялась за дело.

На это кино все остальные смотрел с открытыми ртами. У Женьки даже кончилась истерика.

Вероника разделась донага и просунула руки в наручники, соединенные цепью с блоком где-то под потолком.

Амиго защелкнула эти наручники и покрутила ворот, к которому крепился другой конец цепи.

Веронику вытянуло в струнку. Теперь она касалась пола лишь пальцами ног.

Амиго взяла в руки многохвостую плеть. На кончике каждого хвоста она заметила металлические шарики с шипами и показала их Нике. Та кивнула головой и улыбнулась.

Тогда Амиго стала хлестать Нику этой плетью. Каждый удар оставлял на ее спине кровавый след. Ника кричала. Никто не вмешивался, следуя правилу: «каждый сходит с ума по своему».

Кончив экзекуцию, Амиго бросилась целовать подругу и обнимать ее, пачкая руки в крови. Она слизывала эту кровь со спины Вероники и целовала оставшиеся рубцы. Потом отстегнула наручники. Вероника без сил повалилась на пол.

Амиго привела ее в чувство, опустила цепь и продела в наручники свои руки. Экзекуция повторилась с обратным знаком, с тем исключением, что Амиго в роли мученицы не вызывала того щемящего чувства жалости и странного возбуждения, которое возникало при созерцании истязаемой красавицы Вероники. Да и удары ослабленной Нитки были не столь сильны — поэтому Кир решил ей помочь.

Гарри в это время читал публичную лекцию по общей психиатрии и частным случаям психосексуальных отклонений на фоне хронического алкоголизма и злоупотребления наркотиками.

Дальше Киру пришлось нести Амиго на руках, а Гарри был вынужден тащить ее одежду.

Вероника надела джинсы, а свою многострадальную рубашку бросила на полу в камере пыток.

Шла она дальше своими ногами, но сочувствовали ей больше, чем Другу Человека. На красивой спине страшные шрамы кажутся особенно страшными.

— Лестница, — сказала Лайка.

Лестница была каменная.

Где-то наверху были часы.

Полбуханки поднялся первым и толкнул дверь, в которую упиралась лестница.

Дверь оказалась книжным шкафом. Когда все прошли и закрыли ее за собой, обнаружилось, что найти ее снова будет трудновато

Длинный узкий зал был от пола до потолка уставлен книгами на разных языках.

Книги были настоящие.

Аркаша — большой любитель энциклопедий — тут же увидел образец именно этого типа изданий. Это был длинный строй ненумерованных черных томов с золотым тиснением. Сверху на корешках сияла буква «W», а внизу стояли пары слов, как это обычно бывает в энциклопедиях.

Одна из надписей тотчас же приковала Аркашин взгляд. Он подозвал к себе Сандру, и они вдвоем прочли пограничные слова одного из томов «Перстень Сандомира — Пиратское зелье»

Аркаша снял том с полки, открыл его на первой странице и прочитал вслух:

«Перстень Сандомира — перстень-хамелеон, способный менять размер, цвет, металл оправы и характер камня. Непременный атрибут Великого Волшебника. Необходим при изготовлении умклайдета любого рода.

Перстень Сандомира порождается перстнями отца и матери Сандомира в миг возжигания огня в Храме Огненных Чаш.

Феи способны раздваивать Перстень Сандомира переносом с руки на руку. Волшебники могут множить Перстни Сандомира переносом с пальца на палец. Однако абсолютную силу сохраняет только истинный первоявленный перстень только он служит символом и основой силы Великого Волшебника.

Отличительным признаком истинного первоявленного Перстня является его способность загораться белым светом на руке Сандомира перед алтарем Храма Огненных Чаш».

Аркаша стал читать дальше, но споткнулся на незнакомых терминах. Слово «умклайдет» он еще смутно помнил, равно как и слово «бандерлог», но «восьмое следствие закона пьяного бандерлога» его доконало. Он отложил том и полез в другой — искать это восьмое следствие.

Оно гласило: «Идеальное подобие может иметь бесконечное множество отклонений от оригинала, оставаясь идеальным подобием».

Тогда Аркаша полез искать «идеальное подобие», но тут Сандра протянула ему другой том, раскрытый на слове «Сандомир».

Полбуханки заглянул через плечо Аркаши и громогласно прочел: