Она уходит со мной (СИ) - Ковалевская Алиса

— За те деньги, что мне пришлось выложить, я мог бы снять толковую шлюху, — выговорил он спустя несколько минут полной тишины. — Придётся приплюсовать это к твоему долгу, девочка.

Ухмылка была настолько недоброй, что я поёжилась.

— Я вам ничего не должна, — возразила я.

— Разве? — автомобиль качнуло на новом повороте. В стекле вспыхнул свет фонаря и померк. Теперь дорогу освещали только фары. Ночь вокруг нас смыкалась. Чернота становилась всё страшнее.

Неожиданно мы остановились. Я вскинула голову, стараясь рассмотреть что-нибудь снаружи. Видно было только кусок бетонной стены. На лобовое стекло начали падать мелкие дождевые капли. Марево, сквозь которое я могла различить три первые буквы написанной на бетоне похабщины.

Ничего не говоря, мужчина вышел из машины. Новый хлопок двери был страшнее предыдущего. Но как сильно боюсь мне стало ясно, только когда он открыл дверь с моей стороны и приказал:

— Выходи.

Я не двинулась с места.

— Не трогайте меня! — попыталась было отодвинуться, но он махом вытащил меня из салона. Швырнул к капоту. Сердце стучало, как у загнанного кролика. Даже холод пробрался под кожу не сразу.

— Мне нужно от тебя две вещи, Вероника, — расставив ноги на ширину плеч, он стоял напротив. Ветер гнал по пустырю мусор, и этот шорох, сплетаясь с его вкрадчивым голосом, гипнотизировал, доводил до сумасшествия.

Мужчина в чёрном дотронулся до моей щеки. Пальцы у него были такие же твёрдые, как и черты лица. Обманчиво ласково он погладил меня по скуле и вдруг крепко сжал подбородок.

— Ты догадываешься, какие именно, верно? Ты же умная девочка, — шаг, и он оказался ко мне вплотную.

Бежать мне было некуда. Я вжалась в машину, вглядываясь в его лицо. Попыталась отвернуться. Он обхватил меня за шею.

— Нет, не умная. Была бы умная, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

Высвободив из моих сведённых судорогой пальцев скатерть, он накинул её на меня. Свёл уголки на груди.

— Где он? — скрутил кончики.

Я оказалась пойманной в кокон. Не могла пошевелить руками, не могла отпрянуть. Я ничего не могла. Только смотреть на него. Лицо покрылось капельками водяной пыли. Я начинала замерзать, и только в том месте, где наши тела соприкасались, жгло так, словно меня клеймили раскалённым железом.

— Дома, — прошептала я, не слыша собственного голоса.

— Дома? — прикосновение к щеке. — Ты уверена, Вероника? — нежнее, к шее и снова к щеке. — Не обманываешь меня?

— Нет. Всё дома.

Он прищурился. Провёл кончиками пальцев по моему виску, по волосам. Взял одну прядь и накрутил на указательный. Потянул на себя.

— Я и так потратил на тебя слишком много времени.

— Всё дома, — повторила я немного увереннее. Совсем капельку, только чтобы он смог разобрать слова.

— Хорошо, — отпустил волосы. — Сейчас мы поедем к тебе домой. А потом… — ладонь опустилась мне на бедро. — Придётся преподать тебе урок.

Заговаривать с ним я не решалась. Покоя не давал вопрос, как он нашёл меня. Кто мог сказать ему, что я в клубе, если до последнего мне и самой известно не было, куда тащит меня брат.

Только когда на развилке мы свернули на нужную улицу, до меня дошло, что адрес дома я ему тоже не говорила.

— Откуда вы знаете, куда ехать? — резко повернулась к мужчине.

— Откуда вы знаете, где я живу? — замёрзшая, напуганная, я вдруг начала злиться.

— Я много чего знаю, Вероника.

— И что же, Герман? — в резко возникшей тишине он медленно повернул ко мне голову.

Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока ему это не надоело. Дёргать тигра за усы было занятием так себе. И всё-таки инстинкт самосохранения дал сбой.

— Ловкие руки и длинный нос — опасное сочетание, — сбросив скорость, он пропустил припозднившегося пешехода.

Паузы как раз хватило для того, чтобы я успела разглядеть в его глазах затаённую угрозу. Внутренне сжалась.

— Опасное для кого? Для меня или для вас?

Он хмыкнул. Повернулся снова. Чёртов сукин сын! Теперь в глазах была ещё и насмешка. Он и за человека-то меня не считал.

Неожиданно машина свернула. Мы остановились в такой темени, что только он выключил фары, стало жутко. На колено мне опустилась горячая ладонь. Я судорожно отдёрнула ногу, сдвинула бёдра. Но это не помогло. Рука его заскользила выше, к краю скатерти.

— А ты сама как думаешь? — вкрадчиво спросил он, пробираясь под ткань всё выше.

Меня окатило паникой, холодом и жаром одновременно.

Вцепившись в ручку, я попыталась открыть дверцу и услышала циничную усмешку. Впилась в его руку в попытке задержать и наткнулась на взгляд. Похоти в его глазах не было. Но как раз это пугало сильнее. Потому что я была мышью, он — удавом.

— Тебе не идёт жёлтый, он рванул скатерть. Кинул вниз.

— Вам что, девок вокруг мало?! — я всё ещё пыталась остановить его, удержать. Он обхватил мою грудь и крепко сжал. Жёстко обвёл сосок.

— А зачем мне девки, если я заплатил за тебя.

Я отрывисто задышала. Понимала, что в его власти. Хоть кричи, хоть сопротивляйся, не поможет. Рука его оказалась у меня между ног. Он с нажимом провёл по трусикам и схватил. Грубо, сильно.

— Не пытайся строить из себя равную мне, — выговорил, отпустив так же резко. — Ты и твой брат — мусор. Я могу трахнуть тебя, прикончить и отвезти на ближайшую свалку. Никто даже искать не будет.

Сердце чуть слышно колотилось у самого горла. Его лицо было сантиметрах в двадцати от моего, а ладонь лежала на бедре.

Вместо ответа с губ у меня сорвалось что-то жалкое и неразборчивое. Он опустил взгляд к моей груди. Поморщился и завёл двигатель.

Ни жива ни мертва, я вжалась в угол сиденья. Болтавшаяся на коленке скатерть соскользнула к ногам. Надо было поднять её.

— Возьми пиджак, — словно прочитав мои мысли, бросил Герман. — На заднем сиденье.

Я не послушалась. Подняла тряпку и опять набросила на себя, чувствуя, как с промокшего края по голени потекла струйка грязной воды.

Настаивать он не стал. Это было отвратительно. Хотелось стереть её, только для этого надо было пошевелиться. А шевелиться я не решалась. Капля ползла всё ниже — по щиколотке, к стопе, холодная ткань прилипла к коже.

— Надо было накинуть твоему братцу пару сотен, — сворачивая во двор, выговорил Герман.

Герман Вишневский. Так было написано в бумагах. Но было там ещё кое-что, о чём я каким-то чудом додумалась умолчать.

Украдкой посмотрела на его руки, на широкие запястья, на чёткий профиль.

Он повернулся. Так внезапно, что я не успела притвориться, что не рассматривала его. Сердце опять подпрыгнуло. Само собой я сдвинула вместе коленки.

— Хочешь, я скажу тебе, что сейчас будет? — от голоса его внутренности покрылись ледяной коркой.

— Не надо мне ничего говорить, — огрызнулась я.

Вышло по-детски.

У него дёрнулся уголок губ.

— Я всё-таки скажу, — он плавно остановил машину у чернеющего дырой вместо двери подъезда. — Сейчас ты поднимешься к себе. Возьмёшь всё, что должна взять и вернёшься обратно. На это у тебя есть ровно пять минут. Если через пять минут тебя не будет, я тоже поднимусь. И мы поговорим ещё раз. Но разговор у нас будет уже другим. — Он бросил взгляд на запястье. — Время пошло, Вероника.

— У меня нет ключей, — выдавила я. Их у меня действительно не было. Брат выволок меня из дома, не дав взять даже рюкзак.

На колени мне упала связка. Я недоверчиво посмотрела на неё. На Германа. Он кивком указал на дверь.

Я помедлила всего мгновение. Пять минут. Предполагать, каким может быть разговор в квартире, не хотелось. Тем более, что в квартире…

Схватила ключи и стремглав вышла на улицу. Как была босая, бегом бросилась к чёрной дыре. Несколько дней назад дверь ещё была, а потом куда-то делась. Ставить новую никто не спешил. Лампочки были выкручены уже давно. Не помню, когда тут был свет в последний раз.