Невеста замка роз (СИ) - Бруснигина Ольга

Молодая супруга не заметила подмены, очутившись в плену ласк колдуна. Только по истечении трех месяцев ее чрево начало раздуваться, что те шар. Муж был на седьмом небе от счастья, ликовал и заказывал пиры по поводу божьего благословения. К превеликому удивлению жена разрешилась от бремени кудрявой смуглой девочкой, ничуточки не похожей ни на кого из родни: светловолосой и белокожей.

Муж, опозоренный и униженный, никак не мог добиться от женушки правдивого признания, ведь она ни разу, даже в помыслах, не изменяла ему. Один вопрос мучил бедняжку: почему с той ночи, муж изменился и перестал оказывать ей знаки внимания, как прежде, а в постели вновь превратился в ханжу. Он, как и прежде стеснялся наготы, и совершал любовный акт в одежде, только чуть приспустив штаны. Она же, скромно поднимая юбку, лежала недвижимо, по причине неодобрения любого шевеления. Стоило ей двинуться в его сторону, или охнуть, как супруг сердился, называя ее порочной женщиной, а еще хуже — грешницей, которой предстояло гореть в пламени ада. После известия о ее беременности, он и вовсе перестал касаться жены, ведь «коробочка уже была полна».

Колдун ко времени рождения еще одного ребенка его крови, уже отбыл на приличное расстояние, прихватив себе на память о пышногрудой деве золотой кулон, снятый с изящной шейки. Зачем дожидаться появления младенца? По всему белу свету от него чад явлено больше двух сотен. Ни к одному из них он не проникся родительской любовью, да, и к девам прелестным он пылал только плотской страстью, без намека на возвышенные чувства.

Сейчас он вновь испытывал неутолимый голод, мучивший до судорог в конечностях. Причиной тому принцесса, навещающая теперь его воображение. Просыпаясь после сладкого сна, в котором голая дева с длинными светлыми кудрями манила его в свои объятия, колдун не находил себе места. Извела тоска — кручина.

Потирая руки от нетерпения, он вышел на рыночную площадь, где шумная толпа простолюдинов обсуждала последние новости:

— Слышали, король соседних земель к воротам пожаловал? Конница в парчовом убранстве, тысяча стражей. Пять обозов с дарами следом пришли, доверху забитые драгоценностями, шелковыми тканями, серебряной и золотой посудой. Тигра лютого в клетке для королевского зверинца доставили, щенков борзой собаки, да, еще птиц оперенья цветного, какие только в книжках на картинках рисуют.

— Утверждают, что по этому поводу приказано пятьдесят быков на вертеле жарить, три десятка овец, тысячу перепелов, без счету кур и прочей дичи. В кухнях королевских пироги пекут с форелью из горной речки, пива бочки наварили.

— Пышная свадьба ожидается. Ишь, какие приготовления затеяли!

— Чья? — не выдержал колдун, подходя вплотную к болтунам. А тем бы только языками чесать, был бы повод.

— Как же, наша Белла — наследница престола королевского венчается в церкви законным браком с сиром де Россом. Неужели не знаете? Вся молва только об этом и твердит. Всю чернь, простолюдинов и прочую челядь ждут королевские милости: бочки на улицу выставят, по чарке хмельного нальют, пирога кусок в каждый роток. На угощение наш король никогда не скупился, а уж по такому событию еще и по золотому отломится. Казначей, сказывали, уже распорядился монеты в сундуки ссыпать.

Поспешил колдун после всех разъяснений к королевскому замку, дабы убедиться в их правдивости. Прикинулся знатным господином, облачившись в драгоценный халат, с вышитыми золотом узорами, подпоясался широким поясом с каменьями самоцветными, туфли на турецкий манер с загнутыми носами на ноги надел, а сверху шляпу с пером страусинным. Всяк поймет, что перед ним важный господин, пусть и непонятно с которой стороны пожаловал. Этот образ он собирал по кусочкам из разных странствий, брал помаленьку, что особенно понравилось, а лицо и речь позаимствовал у одного купца, торгующего восточными тканями. Строгий профиль, нос с горбинкой, клиновидная бородка, особенные жесты, плавно-певучий голос, доставшиеся ему в исполнение черных замыслов, служили отличной маскировкой. Перед людьми представал серьезный, уважаемый муж, вызывающий доверие, с манерами благородного человека.

Только абы кому в королевские покои путь заказан. Два стража у ворот перед носом его копья поперек сомкнули. Пришлось ни с чем убираться прочь, ворча под нос проклятия.

Ближе к вечеру, когда шумиха улеглась, а честный люд отправился по домам, наш колдун затеял хитрость. Еще раз воротился он к королевским воротам.

— Доложите его величеству, что с дальних мест пожаловал великий художник, дабы лицезреть и запечатлеть молодоженов на полотнище. Во славу предков, да в память будущим потомкам! — пафосно провозгласил он.

Стражи помялись, помялись, да, делать нечего: отправились с докладом.

Его Величество тотчас велел пустить гостя, полагая, что художник как раз им необходим. Придворный старый малеватель, сухой руками и немощный, к тому же стал слабеть глазами. Картины его кисти с недавних пор перестали сходиться с оригиналами, позирующими часами в одной позе. Одно сплошное неудовольствие перед заморскими гостями, посещающими галерею фамильных портретов. Последний шедевр годился, что разве на потеху для коней королевской конюшни.

— Вы, как раз кстати, — вышел сам король навстречу к переодетому колдуну.

— Мое имя — Уильям Грум. Свободный художник, менестрель, к вашим услугам.

Колдун склонился как можно ниже, снимая удивительную шляпу с пером.

— Вы еще и песни слагаете? Приятно удивлен. Не порадуете меня парой строф?

Король — знатный эстет и почитатель всякого вида искусств. В его замке всегда двери открыты для талантливых подданных, радующих своими творениями, будь то картины, поэмы, песни или способность к исполнению баллад на различных музыкальных инструментах. Он и сам, порой, брался играть на лире, но отмечал полное отсутствие способностей к этому начинанию.

— С превеликим удовольствием, — ответил колдун, чувствуя, что король попался на его хитроумную уловку.

Колдун — плут еще тот. За время странствий он слышал немало легенд и сказаний, еще не дошедших до этих краев.

Выбрав один стих, более подходящий к слуху особе королевской крови, без упоминания о междоусобных войнах и прочих политических распрях, он занял позу оратора и произнес:

«В старинном замке жил король, и королева с ним,

Любовь стелила им постель, что паре лебедей.

Горел очаг, пылал огонь, сердцами горячи,

В кольцо, сплетая пальцы рук, не ссорились они.

Хозяйка замка так мила, шаги ее легки,

Чуть свет спешит испить воды из ледяной реки.

Злой гений, жуткий лиходей тем временем в пути…»

— Прекрасная история, — прервал рифму король, — я дослушаю ее в следующий раз, а сейчас у меня нет ни минутки свободного времени. Как, никак единственную дочь замуж отдаю. На родительские глаза накатила негаданная слеза, а королям не пристало плакать, тем более в присутствии малознакомых личностей, в первый раз появившихся перед глазами.

— Конечно, конечно, — с низким поклоном отозвался колдун, — я обязательно сложу новый стих, дабы уладить ваш слух. Но на этот раз о королевской свадьбе, о которой идет людская молва.

— Так и сделайте! Желаю оду, или целую поэму! Чтобы и стар и млад, учили ее наизусть! — повелительным тоном приказал король.

— Вы будете довольны, — подобострастно ответил колдун, склоняясь еще ниже.

— И портрет новобрачных во всю стену моего тронного зала!

— Будет исполнено!

Колдун заврался окончательно, следуя к намеченной цели.

Для колдуна выделили отдельные покои, скромные, лишенные роскоши, но с удобной мягкой постелью и кувшином для умывания. Имелась даже смена белья для переодевания. К ужину слуга подал свежего ароматного хлеба, половину жареного цыпленка и добрую чарку сладкого белого вина, приготовленного из солнечного винограда. Колдун тут же набросился на еду, и проглотил все до последней крошки. С обеда маковой росинки внутри не было. Скудный завтрак состоял из куска вяленого сыра, купленного за медный грош, да, еще кружки парного молока, выменянной у молочницы за стеклянные бусы.