Эдуард Снежин - Оторва

   Татьяна была моей второй женой, на четырнадцать лет моложе; любовь, замешанная на взрывных романтических отношениях во время отпуска на южном взморье, была, казалось, вечной, но ... она покинула меня.

   - Зря ты сбежал от нас, - заулыбался Виктор, когда я возвращал ему катушку.

   - Не люблю групповуху - не хочу совать член в "сливной бачок", - отвечал я решительно, но лицемерно, - гладкая, мраморной белизны трепещущаяся Ленкина задница снилась мне с тех пор каждую ночь и вызывала обильные поллюции.

   - Ленка сладкая женщина, а остальное комплексы, - заметил продвинутый Витька,

   - Ты сейчас с кем живёшь?

    - Ни с кем, не могу забыть жену! - откровенно признался я.

   - Нельзя же так! Лечиться надо. Слушай, тебе сейчас надо ОТОРВУ!

   - Ленку что ли?

   - Да что Ленка! Ей уже двадцать шесть, тебе надо юную оторву, шестнадцати - семнадцати лет.

   - Ты, что Виктор, у меня дочка от первого брака старше!

   - Чепуха всё это! - отмахнулся красавчик. - Похоже, есть тут на дискотеке одна. Сам не пробовал, но ребята рассказывали.

   - Что рассказывали?

   - Чё я стану распространяться? Неинтересно будет, сам узнаешь. Ну что прислать к тебе ЛАРИСУ за записями? Девочка на музыке помешана.

   - Да все они помешаны! Я с клиентками дел не имею, - отмахнулся я.

   - Я тоже. Как правило! Но каждое правило существует для того, чтобы делать из него исключения.

   - Ладно, там посмотрим, - неопределённо хмыкнул я.

   Но мне и в голову не приходило связаться со столь юной девочкой.

   Виктор, как будто, угадал мои мысли:

   - О, девочки сейчас пошли ранние! Кстати, Лариса западает на зрелых сорокалетних джентльменов, таких как ты.

   - Зачем я ей нужен?

   - Да таким девочкам сопляки не нужны!

   Я держал кооператив по записи и продаже кассет.

   Как обычно по вечерам, включив на полную громкость, привлекающую клиентов музыку, сидел в киоске и, в ожидании очередного покупателя, обозревал через окно противоположную сторону улицы, всегда людную - там стоял большой магазин.

   Внимание привлекла высокая черноволосая красотка в элегантном джинсовом костюме с короткой юбкой. Она стояла лицом ко мне, с сумочкой на плече, пережидая транспорт. Сегодня, вдруг, похолодало, как нередко случается летом на Урале, и девушка надела высокие чёрные блестящие сапоги в обтяжку на массивных квадратных каблуках. Вид крепких загорелых коленок в сапогах всегда, почему-то, действует на меня агрессивно возбуждающе.

   Когда размашистым шагом, помахивая сумочкой на длинном ремешке, прелестная юниорка повернула через улицу к киоску, я более не сомневался, что это Лариса.

   Она подошла и наклонилась в открытую форточку, а я, что называется, «потерял дар речи». Меня полностью обаяли и смутили невероятно огромные глаза девушки, да ещё раскошенные тушью и чем-то, по – необычному, загадочные, чем, я так и не понял в тот раз.

   - Я Лариса. Вам Виктор говорил про меня? - заполонил весь мой слух мелодичный голос, словно перезвон серебряного колокольчика.

   - Говорил, - еле пришёл я в себя.

   - Мне Виктор сказал, что у Вас записей больше, чем у него, а у меня дома шикарный музыкальный центр, – переливисто зажурчал серебристый ручеёк.

   - Ну, наверно, смогу удовлетворить твои заявки.

   - Я куплю у Вас пять кассет, или больше, только у меня одно условие.

   - Какое?

   - Я хочу послушать подлинники и, потом, чтобы Вы записывали при мне - мне нужно качество. Это будет дороже?

   - Не будет! Только, ведь, всё это требует времени.

   - А когда Вы обычно пишете?

   - По вечерам, после продаж.

   - Сегодня можно?

   - Можно, - согласился я. - Погуляй с полчаса, я скоро закроюсь, вот мой адрес.

   И вручил ей визитку.

   - Вот здорово! Мне как раз ещё к подружке надо забежать.

   Лариса удалилась, оставив ошарашеным меня своим явлением.

   «Откуда, блин, берутся такие совершенные чуда, содрогающие мужскую плоть одним своим видом?» - пробежал озноб по всему телу.

   Я развил бурную деятельность - лихорадочно закрыл киоск и рванул через улицу в магазин за коньяком, шоколадом и буженинкой для серьёзной закуски.

   Прискакав домой, наскоро прибрал комнату и принял ванну.

   Обтираясь полотенцем, я сервировал стол, еле успел - раздался звонок в дверь.

   Лариса была не одна, а с подругой – блондинкой. Марину я знал, она раньше работала вместе с Татьяной.

   Явление сразу двух девушек несколько раздосадовало меня, но я широким жестом пригласил их в комнату.

   Подружки процокали высокими каблуками по плиткам коридора и, со свойственным всем женщинам любопытством, цепко обхватили глазами обстановку моей однокомнатной квартиры.

   Ничего лишнего, всё целесообразно, пришли они к выводу и, освоившись, раскованно заулыбались и сели в кресла.

   Себе я поднёс стул и взял в руки бутылку с коньяком.

   - Ой, девушка на картине - вылитая Татьяна. Это её фотография? - спросила Марина, заметив репродукцию над тахтой. Она всегда говорила громким, бесцеремонным голосом, как Дана из телепередачи «Армейский магазин», к тому же, смахивала на неё по внешности.

   - Это мадонна Леонардо да Винчи. Татьяна тогда ещё не родилась, - объяснил я.

   - А я думала - будем записью заниматься, - сказала Лариса, глядя на коньяк.

   Она сидела лицом к солнцу, и я понял, наконец, секрет её больших глаз, так смутивших меня в киоске - глаза её как хамелеоны, играли всеми цветами радуги, но не отражённым светом, а активно излучаемым изнутри.

   Столь редкое качество сразило меня вконец, в голове промелькнуло страстное, безнадёжное желание слиться с ними, раствориться в них.

   - Можно и записью заняться, - продохнул я.

   - Ну, уж это без меня, - сказала Марина, - кстати, мы тоже принесли вино, - и она достала из сумочки подруги, поставленной на угол стола, бутылку неизменного бюракана.

   Насколько я знал Марину раньше, она всегда отличалась прямотой выражения своих мыслей.

   - Но мы хотим выпить коньяку. Правда, Лариса? – продолжила блондинка.

   - Люблю коньяк - налей земляк! – продекламировала Лариса и пододвинула рюмку.

   - О, да ты не робкого десятку! – подумал я и разлил «Арарат».

   Сразу похорошело, девчонки затребовали музыку. Я включил жизнеутверждающую «Европу».

   - Всё-таки зарубежная попса лучше нашей, - прозвенел Ларисин колокольчик, она подняла на кресле руки кверху и, помахивая ими, стала подпевать в такт песне.

   - Ты серьёзно увлекаешься музыкой? – спросил я.