Мануэль - Киллерёныш

Один из новичков, не выдержав, рискнул пожаловаться какой-то заезжей комиссии. Комиссия уехала, а его тут же свезли в «дурку», от греха подальше и чтоб другим неповадно было.

Но Антошка упорно терпел. Он словно превратился в маленького робота, нечувствительного к боли. Терпел бы он и дальше, но тут, как назло, у Мишки из тумбочки кто-то стянул початую пачку «Мальборо». Начались разборки, виновного не нашли, но крошки от табака нашлись у Антона в складках матраса. И тогда Мишка сказал ему прямым текстом: «Вешайся...» Антон с ужасом понял, что говорилось это на полном серьезе. Мальчишка развернулся, выбежал из спальни. Его никто не удерживал. Все понимали, если он вернется обратно, то...

Было уже темно, Антошка бродил по территории, не рискуя показываться никому на глаза. На заросшем сорняком пустыре была старая котельная, давно не работавшая (новую соорудили года три назад) Антон влез внутрь, прилег на уже закаменевшую кучу угля, заплакал, заскулил, словно волчонок, размазывая слезы по пыльному лицу. Увидев на земле полуистлевший огрызок шпагата он поднял глаза вверх и увидел ржавую трубу, вмурованную обеими концами в стены. Вспомнил слова Мишки...

Все-таки несколько секунд он болтался на этой трубе, пока она не выскочила, выломав при этом несколько кирпичей. Шмякнувшись на спину, он полежал и потрогал пальцами содранную на горле кожу…

Антошка приподнял голову. Игорь присмотрелся и только теперь заметил на шее мальчика, под самым подбородком, бледно-синеватый узкий след странгуляционной борозды.

Наступило вдруг такое невозможное облегчение, словно все прошлое, растаяло, как дурной сон. Антошка вскочил, прокрался к забору, проскользнул сквозь железные прутья, разогнутые другими беглецами, и помчался по темным ночным улицам в никуда.

Бежал он, как оказалось, в правильном направлении. Ноги принесли к железнодорожному вокзалу в виде низкого обшарпанного здания в пару этажей.

Антошка вскочил в первый подвернувшийся вагон, забился в уголок и умчался прочь из страшного прошлого в неизвестное будущее.

Мальчик замолчал.

— Антоша... — начал было Игорь, собираясь с мыслями. Но ледяные пальцы мальчика прикрыли ему губы. Уши мальчика заполыхали.

— Игорь, ты меня наверное совсем презирать начнешь теперь. Только если ты меня сейчас прогонишь, я не стану жить. Во второй раз я все сделаю, как надо.

Игорь просто не узнавал сейчас Антона, веселого, смешливого мальчишку.

— Дурачок ты, — сказал он, вжавшись губами в макушку. – Я не знаю, что с нами будет дальше, но одно могу обещать: пока я жив, ты всегда будешь со мной. Я все сделаю для этого, малыш, все! А про то, что там было, постарайся забыть, это очень трудно, но постарайся. А этот… — Игорь кивнул в сторону палаты, – это Мишка?

— Нет, это Башкирцев Борька, один из его шестерок, он надо мной хуже всех издевался.

Губы мальчишки презрительно скривились в гримаске.

— Может, попросить, чтобы тебя в отдельный бокс перевели? Или в другую палату?

— Нет, не надо. Я уже не боюсь его. Здесь мы один на один. И ты тоже здесь, со мной. Значит, нас двое.

Впервые за все время разговора Антошка слабо, почти незаметно улыбнулся.

Ужин они прозевали, пришлось идти в столовую, выпрашивать по тарелке картофельного пюре с котлетой.

Игорь отвел Антошку в палату. Усадив мальчика на кровать, он подошел к Борьке. Наклонившись к бледному, усыпанному мелкими угрями лицу, сказал внятно и четко, нажимая на каждое слово:

— Если ты, щенок, хоть одно плохое слово Антону вякнешь, — удавлю. За то, что вы с ним делали там в детдоме, тебе яйца оторвать надо и сожрать заставить. Твое счастье, что сосунок ты еще. Ты понял меня, ублюдок?

Лицо у Борьки стало землисто-серым, он молча кивнул, не отводя испуганных глаз.

Игорь вернулся к Антону, обнял его на прощание, и ушел домой готовиться к важному делу.

Перед выходом на «работу» у Игоря всегда начинался этакий легкий мандраж. И сегодняшнее утро не стало исключением. Он волновался, словно студент-первокурсник перед первым экзаменом.

Обычно в таких случаях советуют представить себе морской пляж, солнце, шум прибоя. Раньше Игорь так и поступал. Но с недавних пор он сменил систему аутотренинга.

Вот он лёг на спину, прямо на твердый линолеум. Закрыл глаза... И…

…его ладони медленно, но уверенно скользят по гладкой теплой спинке Антошки.

Вниз... Вниз... К изгибу ягодиц. Прохладных, упругих, вздрагивающих, в пупырышках.

Вниз... Вниз... По бедрам, икрам, к пяточкам.

Вот так…

Щекотнуть их и вверх. Вверх... По ножкам, не отрывая ладоней.

Похлопать по ягодичкам и вверх... Вверх...

По спинке, по ложбинке позвоночника.

И указательным пальцем по узким плечам в обе стороны...

К чертям такой аутотренинг! Вместо расслабления все наоборот; возбуждение в отдельных членах...

Игорь вскочил. Бросился под душ. Сначала горячий — полминуты, потом ледяной столько же. И так три раза подряд, пока полностью не пришел в себя.

Еще не было и пяти, когда Игорь разложил на столе бумаги и фото из досье клиента. Снова внимательно все просмотрев, чтобы не получилось накладок, он надел черные брюки и темную кожанку, потом, осторожно приоткрыв дверь, выглянул и прислушался. Тишина была относительной; шумела вода в трубах, заливался где-то невдалеке все еще вспоминающий лето сверчок, лениво лаяла шавка.

Игорь спустился к выходу, и прошагал пол-квартала до своей машины.

Ещё вчера, вернувшись из больницы в холодную скучную квартиру, он позвонил шефу. Договорились о следующем: пацаны шефа доставят винтовку на чердак выбранного дома, положат ее в тайничок до поры. К тому же кто-нибудь должен ждать Игоря на неприметной тачке неподалеку, чтобы он мог беспрепятственно исчезнуть после дела…

Он, конечно, не стал подгонять «Ауди» прямо к намеченному дому. Остановившись в небольшом переулочке, он за семь минут быстрым шагом прошел на территорию стройки. Несмотря на близость к центру города, на стройплощадке царил полный бардак. Сторожа не наблюдалось. То ли он спал где-нибудь в вагончике, то ли вообще отсутствовал… Игорь прошагал напрямик, наступая на обломки кирпича и чуть слышно чертыхаясь.

В доме остро пахло свежей побелкой, стены в подъезде были девственно чистыми. Ничего…через пару дней после заселения их тут же разрисует местная ребятня.