Оливия Каннинг - Любовь моя

— Это еще почему?

— Потому что если я скажу, что люблю тебя сильнее — это превратиться в соревнование.

Если я скажу, что твоя любовь сильнее, то это заденет твои чувства. А если я признаюсь, что мы любим друг друга одинаково сильно, то тебе захочется доказательства того, что не может быть ни почувствовано, ни потрогано. Увидено, услышано и даже понюхано. Как ты можешь понять, что эти чувства реальны, если нет физических проявлений этой любви, только то, что ты чувствуешь в своем сердце?

— Ты не чувствуешь, что наша любовь реальна?

— Я это понимаю, и верю в ее реальность. Я знаю, то, что я чувствую к тебе в сердце и душе — это реально. Но когда я об этом задумываюсь, появляются переживания, сомнения, неприятные воспоминания…

Сейчас Ребекка убедилась, все это напрямую связано с его прошлыми воспоминаниями.

— Эрик, ты можешь рассказать мне об этих воспоминаниях. Ты никогда не говорил о своем прошлом.

— Мне не нужно, да и я не хочу говорить о моем прошлом. Это было давно, и я не в силах его изменить. Почему мы не может быть счастливы здесь и сейчас? Неужели так важно, что я не могу поверить в твою любовь, только потому, что никто не хотел любить меня по-настоящему? То есть, черт, Реб, даже ты не можешь меня любить. Я же ходячая катастрофа. Я все жду, когда ты это осознаешь и уйдешь. Иногда эти переживания утихают, не знаю, может мне дали какой-то наркотик, или что-то в этом роде. Скажи мне, кто захочет любить такого чудика, как я?

Ее сердце сжималось, было готово выпрыгнуть из груди.

— Эрик, я хочу любить тебя. И я люблю. Я рада, что люблю тебя. Могу ли я бороться с этими чувствами? Нет. Как я могу не любить тебя, ведь ты изменил мою жизнь. Ты заслуживаешь быть любимым. И я подарю тебе эту любовь. Это я тебе обещаю.

Но что, если и этого ему будет мало? То, что может сделать его жизнь полной, и наполнить ее еще большей любовью — это ребенок. Ребенок, которого она не может ему подарить.

Значит нужно найти способ, чем его заменить. Ребекке лишь оставалось надеяться, что она найдет этот способ.

— Если я поклянусь, что верю в твою любовь, ты позволишь мне перенести тебя через порог, раздеть тебя, и оттрахать, словно завтра не наступит никогда?

Она знала, этот разговор ни к чему не приведет, пока его мысли затуманены страстью.

— Я не знаю, чего ты медлишь, — сказала она, откладывая этот разговор на тот момент, когда Эрик будет к нему готов. Сейчас он был готов только к сексу, да и она этого желала, тогда к чему откладывать удовольствие. — Муж, ты решил заставить меня ждать? Ты же знаешь, моя киска невероятно влажная, и это только для тебя.

— Женщина, почему ты меня мучаешь? — простонал он.

— Потому что я люблю тебя.

Она взвизгнула, когда неожиданно оказалась в его руках, и он переступил через порог.

— Добро пожаловать домой, миссис Стикс.

— Добро пожаловать домой, мистер Стикс.

— А теперь живо в постель. — Он успел сделать несколько шагов, после чего запнулся о подол ее платья и врезался в стену. — Прости, но нам нужно снять это платье. Кто вообще придумывает эти вещи? Отцы, желающие, чтобы их дочери оставались девственницами до первой брачной ночи?

Смеясь, Ребекка обхватила руками его шею.

— Муж, прошу тебя, лиши меня девственности. Сделай меня своей.

— Я собирался отнести тебя в постель, и оттрахать, будто завтра не наступит никогда.

— И если это было бы правдой, ты бы беспокоился о постели или же трахал меня прямо здесь, на полу в коридоре, задрав мое платье?

Эрик призадумался над ее словами.

— Тоже верно.

Он поставил ее на ноги, и закрыл дверь ногой. Повернувшись к нему лицом, Ребекке не могла поверить в то, что увидела.

— Эрик! А где твои брюки?

Он гордо посмотрел на свой твердый член, прикрытый краем белой футболки.

— Я снял их в машине. Подумал, что они мне сегодня больше не понадобятся.

Ребекка залилась смехом, представляя лица проезжающих соседей, видевших его, стоящим на крыльце в пиджаке от смокинга, кедах и с голой задницей. Ее щеки болели от широкой улыбки, она поманила его пальцем.

— Иди ко мне.

— У меня неприятности?

Он сделал неуверенный шаг вперед, и Ребекка вцепилась в его футболку, утягивая его с собой на пол.

— У тебя огромные неприятности. Уверена, копы ворвутся к нам в любую секунду, с ордером на арест за непристойное поведение на публике.

Его глаза расширились.

— Тогда быстро спрячь улики!

— С превеликим удовольствием.

Она оседлала его сверху, расправляя свое платье.

— Вот теперь, они ничего не найдут, — сказала она. — Никто не подумает, заглянув туда.

Его рот слегка приоткрылся, когда она терлась попкой о его твердый член. Она не знала, что именно его так возбудило. Хотя, Эрик же всегда был возбужденным. Для нее было бы большей неожиданностью, если бы ему это не нравилось.

— Мне кажется, они могут заглянуть тебе под платье, — задыхаясь, говорил он. — Может нам найти более укромное место? Там, где было бы тепло, влажно и мягко.

Если бы она успела снять трусики, то он уже был бы в таком месте.

Одной рукой Эрик потянул верх ее платья вниз, накрывая рукой оголившуюся грудь.

Другая рука исчезла под подолом.

— Ты должен дать мне подсказку. О каком месте ты говоришь?

Его рука уже коснулась ее бедра, поднимаясь вверх к заветной цели. Пальцы скользнули в трусики. Ребекка прикрыла глаза, когда его пальцы коснулись складочек, и начали поглаживать возле ее входа.

— Вот здесь ему самое место, — шепнул Эрик.

— Я тоже так думаю. — Она привстала, позволяя Эрику направить член в нее.

Она опустилась вниз, издавая стон удовольствия. Трусики врезались в ее тело, что вызвало внезапную дрожь, когда она начала раскачиваться. Ребекка не спешила, наслаждалась моментом, покручивала бедрами, позволяя ему войти глубже. Она не отводила глаз от Эрика, давая ему возможность заглянуть в ее сердце.

Она не трахала его, словно завтра не наступит никогда. Она занималась с ним любовью, показывая ему, что впереди у них долгое будущее, но даже этого им будет мало.

Эрик смотрел на Ребекку сквозь полуприкрытые глаза, ему было тяжело оставлять их открытыми от ощущений ее над ним и вокруг него. Он лежал на холодном, жестком полу, но женщина на нем была мягкой, теплой, уютной. Она была его личным блаженством.

Свет заходящего солнца попадал в окно во входной двери, окутывая его жену оранжевым сиянием, словно она была ангелом, спустившимся с небес. Его ангелом.

И сокращение ее киски приближали его к раю. За свою жизнь он перепробовал несколько кисок высшего сорта, но им всем было далеко до Ребекки. Отчего ему было все труднее сдерживать оргазм.