Оскар Уайльд - Телени, или оборотная сторона медали
Помощь проекту
Телени, или оборотная сторона медали читать книгу онлайн
Кто из нас не испытывал многообразия ощущений от прикосновения руки? Многие люди как будто сами создают температуру вокруг себя. В разгар зимы им жарко, они разгорячены, тогда как другие холодны, словно лед, даже во время летнего зноя. Некоторые руки сухи и шершавы, некоторые — постоянно холодны, влажны и липки. Есть руки полные, мягкие, мускулистые, а есть худые и костлявые. Пожатие одних напоминает железные тиски, другие же слабы, как тряпка. Существует искусственный продукт современной культуры, уродство наподобие ножки китаянки, всегда днем заключенное в перчатку, ночью часто подвергающееся припаркам и украшенное маникюром; они белы, как снег, и чисты, как лёд. Как сжалась бы эта маленькая бесполезная ручка от прикосновений костлявой, мозолистой, загорелой, испачканной рабочей руки, тяжким упорным трудом превращенной в нечто вроде копыта. Одни руки застенчивы, другие непристойно теребят вас; пожатие некоторых лицемерно и вовсе не таково, каким хочет казаться; есть руки бархатистые, елейные; есть руки священника и руки мошенника; открытая ладонь транжиры и сжатая в кулак лапа ростовщика. Кроме того, есть руки магнетические, словно бы имеющие тайное влечение к вашим рукам; простое их прикосновение приводит в трепет всю вашу нервную систему и наполняет вас радостью.
Как мне выразить все то, что я почувствовал при касании руки Телени? Оно воспламенило меня и в то же время — как это ни странно — успокоило. Насколько оно было приятнее и нежнее поцелуя любой женщины! Я словно ощутил, как его рука медленно и незаметно заскользила по всему моему телу; она ласкала губы, шею, грудь; я с головы до ног задрожал от восторга. Затем она спустилась к вместилищу чувств и страстей, и фаллос, вновь проснувшись, поднял голову. Я в самом деле чувствовал, что Телени овладевает мною, и был счастлив принадлежать ему.
В знак признательности за удовольствие, которое он доставил мне своим исполнением, мне хотелось сказать ему что-нибудь приятное, но какая фраза, пусть даже неизбитая, могла передать мое восхищение?
«Однако же, джентльмены, — произнес он, — боюсь, я отрываю вас от музыки».
«Лично я как раз собирался уходить», — вымолвил я.
«Значит, концерт вам наскучил?»
«Наоборот. Но, услышав, как играете вы, я больше не могу сегодня слушать музыку».
Музыкант довольно улыбнулся.
«Действительно, Рене, сегодня вы превзошли самого себя, — сказал Брайанкорт. — Никогда раньше не слыхал, чтобы вы так играли».
«И знаете почему?»
«Нет — если только причина не в том, что театр набит до отказа».
«О, нет! Просто, играя гавот, я чувствовал, что меня кто-то слушает».
«Кто-то?!» — переспросили молодые люди и рассмеялись.
«Вы думаете, среди французской публики, особенно на благотворительных концертах, много людей, которые слушают? Я имею в виду тех, кто слушает внимательно и воспринимает всей душой и всем сердцем. Молодые люди любезничают с дамами, а те изучают туалеты друг дружки; скучающие отцы либо думают о подъеме и падении акций, либо считают газовые лампы и прикидывают, во сколько обошлось освещение».
«И все же в такой толпе обязательно найдется внимательный слушатель, и не один», — сказал Одилло, адвокат.
«О да, разумеется! Например, барышня, что напевает только что сыгранную пьесу; но едва ли найдется более одного, — как бы это выразить? в общем, более одного сопереживающего слушателя».
«А что значит “сопереживающий слушатель”?» — спросил Куртуа, биржевой маклер.
«Человек, с которым как будто устанавливается связь; кто-то, кто, слушая, чувствует то же, что чувствую я, когда играю, у кого бывают те же видения…»
«Что?! Во время игры у вас бывают видения?» — удивлению спросил кто-то из стоявших рядом.
«Как правило, нет, но когда у меня находится сопереживающий слушатель — всегда».
«И часто у вас бывает такой слушатель?» — проговорил я, ощутив сильный укол ревности.
«Часто? О нет! Редко, очень редко, почти никогда, а если и бывает, то…»
«Что тогда?»
«Все равно не такой, как сегодня».
«А если у вас нет слушателя?» — спросил Куртуа.
«Тогда я играю механически и как-то банально».
«Вы догадываетесь, кто был вашим слушателем сегодня?» — сардонически улыбаясь, спросил Брайанкорт и плотоядно взглянул на меня.
«Конечно же одна из множества прекрасных дам, — промолвил Одилло. — Вы счастливчик».
«Да, — добавил кто-то, — хотел бы я быть вашим соседом за табльдотом, чтобы после того, как обслужите себя, вы передавали блюдо мне».
«Это некая прекрасная девушка?» — предположил Куртуа.
Телени пристально посмотрел мне в глаза, слабо улыбнулся и ответил:
«Возможно».
«Как вы думаете, вы когда-нибудь узнаете своего слушателя?» — осведомился Брайанкорт.
Телени вновь остановил взгляд на мне и еле слышно произнес:
«Возможно».
«Но каким образом вы раскроете эту тайну?» — спросил Одилло.
«Его видения должны совпасть с моими».
«Я знаю, каким было бы мое видение, если бы таковое мне явилось», — промолвил Одилло.
«И каким же?» — осведомился Куртуа.
«Две лилейно-белых груди с сосками, похожими на два розовых бутона, а ниже две влажные губки, словно розовые створки раковины, которые по мере пробуждения страсти раскрываются и впускают в сочный роскошный мир темно-кораллового цвета; и еще эти две пухлые губки должны быть окружены нежно-золотистым или черным пушком…»
«Хватит, хватит, Одилло, от вашего видения у меня слюнки бегут и язык жаждет почувствовать вкус этих губок», — проговорил биржевой маклер, сверкая глазами, как сатир; он явно был возбужден.
«Не это ли ваше видение, Телени?»
Пианист загадочно улыбнулся:
«Возможно».
«Что касается меня, — сказал один из молодых людей, до сих пор хранивший молчание, — то видение, навеянное “Венгерской рапсодией”, было бы либо о бескрайних равнинах и цыганских таборах, либо о людях в круглых шляпах, широких штанах и коротких жакетах, скачущих на горячих лошадях».
«Или об одетых с иголочки солдатах, танцующих с черноглазыми девушками», — добавил кто-то.
Я улыбнулся, подумав о том, насколько мои видения отличались от описываемых. Телени, наблюдавший за мной, заметил движение моих губ.
«Джентльмены, — сказал он, — видение Одилло было вызвано не моей игрой, а некой красивой девушкой, которую он пожирал глазами; что до ваших — то это просто реминисценции картин или балетов».
«Так какое же видение было у вас?» — спросил Брайанкорт.
«Я хотел задать вам тот же вопрос», — парировал пианист.
«Мое видение было похоже на видение Одилло, хотя и не во всем».