Встретимся на Черной речке (СИ) - Федченко Варвара

Мира вышла из дома, помахав нам. Значит, маленький барон проснулся.

Муж Миры редко бывал дома, постоянно занимаясь заработками. И да, он носил неофициальное звание барон табора, как оказалось, эти чины все еще в ходу. Барон назвал сына «Харман» — смелый человек. Маленький смельчак смешно махал ножками, и пищал. В этот момент Я увидела Кирилла в еще одной ситуации. Мужчина коснулся маленькой ручки, и малыш тут же сжал палец. Кирилл начал что-то напевать, не снисходя до улюлюканья, но, тем не менее, слова песни были ласковыми и ребенок тут же замер, а через пару минут начал что-то агукать, будто подпевая.

— Во-от! — сказала довольная Мира. — Тебе надо почаще у нас бывать. Знаешь же, как я пою… Хочу чтобы у Хармана были хоть какие-то таланты. А дядя у нас и рисует, и поет, и иностранные языки знает, да, малыш? А мамка только пляшет да гадает.

— Кстати, как так вышло, что Марина заочно влюбилась в меня, ни разу в жизни не видя? — тут же спросил Кирилл.

— Почем я знаю? — беззаботно ответила Мира. — Судьба такая. Сам же знаешь, я, гадая, не вру, но гипнозом не владею.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Кирилл. — Ты же знаешь, я реалист.

Мира пожала плечами, беря ребенка на руки.

Я снова была в этом доме. С него все началось. Я вспомнила день, когда мы с Кариной впервые приехали к Мамми. Но именно Мира изменила мою жизнь. Все тот же стол под лампой, покрытой абажуром. Те же ковры, тот же низкий табурет, на котором я сидела, упиваясь своим скепсисом, сложив по-турецки ноги. Пока Кирилл рассматривал племянника, я подошла к табурету, сев в ту же позу. Вспомнила, как всматривалась в темноту дальней комнаты. Меня так и манило войти туда тогда. Сегодня мрак по-прежнему окутывал комнатку. Я приподнялась, заметив в углу, на полке, раму.

Подойдя поближе, я не удержалась, и рассмеялась в голос. Кирилл выглянул из зала, спросив, что случилось.

Я, прижав ладонь ко лбу, молча показала ему на рамку. Внутри была фотография Кирилла.

Картинка сложилась у меня в голове. Когда мы с Кариной были у Миры, я пыталась запомнить каждый элемент обстановки, каждую деталь цыганского дома, каждую мелочь. Мои глаза художника жадно впивались в обивку мебели, в цвет половых досок, в текстуру ковров. И, конечно же, фотографическая память, натренированная за годы, отложила в голове все детали. Я даже не обратила внимания на эту фотографию, она слилась с другими картинками. Но после мозг выдал ее, заставляя каждую ночь видеть образ Кирилла.

Мистика часто имеет рациональное объяснение. Просто люди сами хотят верить в нее.

Гости Миры остались гулять дальше, отпустив нас с Кириллом. Я предложила заехать в Академию. Там должен был реализоваться последний пункт плана «Стоп Англия».

Кирилл всю дорогу улыбался, рассказывая мне про родственников, упоминая кого, и сколько лет он не видел. Он был рад увидеть всю семью в полном составе, ведь последний раз такое было шесть лет назад, на Рождество. Племянники выросли, превратившись в юношей, появились новые члены семьи, бабушки поседели чуть сильнее, но в ее глазах они попрежнему оставались молодыми. Мужчина даже мельком упомянул, что ему жаль, что он пропустил столько семейных событий. «Да, это я и хотела тебе показать», — подумала я.

В Академии царила тишина. Ее нарушали только строители, правившие колонну на 1 этаже, и какой-то шум на З этаже. Как оказалось, там Борис Таисович и Виктор распаковывали вещи, привезенные сегодня с острова.

Кирилл тут же предложил помощь, но ректор отказался, сославшись на то, что и так все практически сделано. Виктор, подмигнув мне, подал Ривману конверт.

— Кирилл Робертович, это вам посылка с острова.

— От кого? — удивился мужчина.

— От всех, — загадочно улыбнулся Витька.

Я знала, что находится в конверте. Перед отъездом я попросила бабу Марью, матушку, островского мальчишку написать пару слов Кириллу. Но когда Ривман распечатал конверт, я поняла, что те, кого просила я, передали мою просьбу другим. В конверте было толстая пачка писем. Я через плечо Кирилла заглядывала в записки, успевая выхватывать отдельные строки.

Кирюшка, сыночек, я помню тот день, когда вы с Бориской приехали к нам в первый раз…»-почерк бабы Марьи.

Кирюха! Держи хвост пистолетом!» — дед Максим.

«Кирилл Робертович, пусть с тобой будет Бог, а ты будешь с Богом. Он тебя любит, и ты в миру с ним…» — светлые слова батюшки.

«Дядя Кирилл! Пишут вам Вовка и Мишка. Мы дорисовали ту картину, что начинали на костре. Теперь огонь как настоящий, честное слово!»- детский почерк.

«Дядя Кирилл, я обязательно поступлю в художественную школу, и, как вы мне говорили, буду помогать маме. Я вырасту и выйду за вас замуж. Только маме не говорите»-красивый девчачий почерк.

Я, возможно, даже с большим интересом читала эти письма, нежели Ривман. Ведь всегда интересно следить за тем, как реализуются твои планы.

Мужчина бережливо, аккуратно свернул листы. Он хотел что-то сказать, но в аудиторию зашел Борис Таисович, и громогласно начал.

— Кирилл, я буду говорить прямо. Мы не можем терять такого специалиста. Я, право, не знаю, удержит ли тебя такая перспектива, но все же рискну… Предлагаю тебе должность заведующего кафедры графики. Ее когда-то занимал Егорыч, помнишь его? Он тогда отказал тебе, сказав, что ню не место в нашей стране». Я подумал, что это будет символично.

Помимо этого я даю тебе полную свободу: авторские курсы, набор нового преподавательского состава…

Кирилл перебил ректора, подозрительно прищурившись.

— Это с чего бы?

— Ну, не хотим мы тебя отпускать в Королевство! Не хотим! — громогласно ответил ректор. — Ну, что тебе там делать?! Россия теряет таланты, один за другим уезжают представители творческой молодежи. И я не могу лишить Академию такого преподавателя, студентов такого педагога, Россию такого человека, и не могу лишить себя такого друга.

Горячая речь Бориса Таисовича вызвала у Кирилла ироничную улыбку.

— Давай так… Я согласен! Я принимаю твое предложение. Но теперь позволь спросить — с какого черта ты взял, что я уезжаю в Англию?

Я замерла.

— Так… — ректор осекся. — Так Марина сказала.

Кирилл повернулся ко мне.

— Я начинаю понимать события последних дней… И моя семья сегодня не случайно собралась, да? Я и думаю, к чему все эти речи про «скучаем», «чужбину» и прочее.

— Ну, ты же сам сказал, что улетаешь в субботу… — я, как часто бывало в последнее время, растерянно хлопала ресницами. — Визу делал.

— Лечу. Но на три дня, — Кирилл наслаждался моей растерянностью. — Чтобы продать мастерскую. Нужно подписать акт купли-продажи, а для этого нужно личное присутствие. После того, как в моей жизни появилась ты, вариант уехать обратно в Англию отпал сам собой. Мне даже в голову не приходило оставить тебя.

— То есть ты не улетаешь? — ректор решил пошутить. — Тогда я беру свое предложение назад.

— Поздно, Боря. Я уже согласился, — Ривман рассмеялся, прижимая меня к себе.

Я из окна Наблюдала за Катериной. Ей было неловко рисовать в шубе, да и руки, наверное, мерзли, но подруга четко решила написать картину «Ночь перед Рождеством». Эта идея засела в голове Кати еще месяц назад, но она ждала, когда снег полностью покроет землю, а зимние птицы начнут садиться на заборы, беспрестанно крича. Егор ругался на нее, но она отмахивалась, считая, что валенки, толстый платок и шуба защитят ее от любого мороза.

Кирилл читал Матеру Оказалось, что каким-то странным образом это произведение осталось вне поля его зрения (как собственно и моего). Я послала мужчине воздушный поцелуй, и он ответил слова «Маринка, я тебя так люблю!

Я резала на кухне салаты, и хоть и пыталась призвать кого-нибудь на помощь, все же оставалась одна. С другой стороны, это уютное ощущение хозяйствования радовало меня. Елка уже была наряжена, но гирлянда, как и стоило ожидать, не горела. Как обычно не было электричества, а энергию генератора тратили на освещение и электрическую плиту.