Просто секс и ничего личного (СИ) - Андриевская Стася

Я на тот момент был уже полгода как «женат» на Нинке — серьёзные наезды на бизнес требовали серьёзных решений, и брачный контракт надёжно встраивал сестру главным выгодоприобретателем в любую форму управления корпорацией. Простыми словами — что бы я ни потерял в своём бизнесе из-за каких угодно конкурентных схем по моему устранению, всё моё перейдёт к «жене», стоит лишь развестись в нужный момент в связи с «нарушениями» мною условий брачного контракта. Могут смениться бизнес-партнёры, внешние условия и структуры — всё то, с развала чего рейдеры обычно начинают свою возню в надежде повлиять и на центральную фигуру… Но центральная фигура смениться не может, потому что это в любом случае буду я. В лице Нины. Правда об этом никто не знал и узнать не должен был — только в этом случае у меня имелась фора на несколько шагов вперёд и возможность своевременно увести бизнес за бугор, используя схему женился-накосячил-всё потерял при разводе.

И тут вдруг она. Алис-с-са…

Подкатывать не собирался, вот правда! Сам факт, что она пришла в клуб инкогнито-знакомств словно пошатнул её светлый образ в моих глазах. Но потом, когда понял, что она так и не узнала меня в маске, охватил азарт, и с губ, словно само собою, сорвалось вдруг: «Ну что, ко мне?»

…Она заметно волновалась, и меня это будоражило. Я чувствовал себя поводырём, гуру и растлителем в одном лице, но не понимал откуда в ней этот искренний трепет, особенно после тех рьяных попыток попасть в клуб с распахиванием перед пацанами пиджачка. Я, словно принц, переодетый свинопасом, наконец-то мог самоутвердиться после давнего отказа принять мои руку и сердце, и получить теперь свои «десять поцелуев» принцессы просто за бокал коктейля. Просто секс и ничего личного. Как со всякими там другими.

Но всё снова пошло не так. В решающий момент дешёвая принцесска оказалась самой настоящей царевной с понятиями гордости и чести, с глубокой душевной травмой… И короткой памятью. И после того, как она не узнала меня даже без маски, я понял, что дурак буду, если упущу и этот, второй шанс, и начал действовать.

Но это же Алиса! У неё свой ветер в… волосах, и с нею только и успевай править парус, чтобы не разбиться о скалы!

Сначала я не предугадал её реакцию на деньги, она сбежала и мне пришлось поднимать связи, чтобы найти беглянку и приставить к ней Володьку. Потом даже предположить не мог, что она откопает какие-то Нинкины вещи у меня дома — и вот я уже бездумно сливаю малознакомой девице секретную правду о том, что Нинка сестра. Ну и, по закону жанра, вездесущая Лиса конечно же оказывается в тот самый час в том самом месте куда мы с Нинкой выбрались чтобы сделать вброс в СМИ… Ну вот как так?! И если её реакция назло мне вернуться к муженьку была предсказуема и решалась одним звонком Володьке, то идея снова припереться в клуб…

Во всём этом слегка-а-а-а утешает лишь то, что Алиса и знать не знает, что я к ней уже подкатывал. А значит, и отказала она тогда не мне. По поводу того, другого, старого, лысого и толстого, к которому вместо меня её пытался пристроить отец, ещё, конечно надо будет серьёзно разобраться…

Лет через пятнадцать.

Смотрю на облезлый потолок своей предвариловки, на решётку на окне и соседнюю шконку, и, как ни странно, об одном только жалею — что подогнал тогда Лиске эту чёртову таблетку!

Глава 29. Кто любит, тот умеет ждать

Алиса

Говорят, ждать и догонять — хуже не придумаешь, и это действительно так.

Через полтора месяца после папиного звонка наверх Димку переводят из СИЗО на домашний арест. Ещё через два месяца отец наконец радует новостью о том, что обвинения уже точно будут сняты в ближайшие неделю-другую. И всё это время я жду, жду, жду…

О вмешательстве в это дело отца не знает вообще никто, даже Володька и Ирка. Для них я всего лишь испугалась Димкиного ареста и, как он и хотел, уехала к папе под крылышко. Больше того, не знают они и о беременности — опять же, отец попросил сохранять полную тишину.

Фактически, я нахожусь в дичайшем вакууме, распираемая потребностью поделиться своими переживаниями и новыми ощущениями в теле, но не имеющая возможности даже намекнуть об этом подруге. Нет, я бы, конечно, не выдержала и слила хоть что-то в режиме страшной секретности… Если бы не понимала, насколько серьёзные задействованы рычаги, и как важно ничего не испортить.

А время идёт, животик неумолимо округляется, и мне становится тревожно при мысли о том, что, освободившись, Димка увидит не Алиску-капризку с осиной талией, но слонопотама… и испугается.

Не выдерживаю, делюсь этой тревогой с папой, и тут же жалею: вместо чего-нибудь чисто подружайского, вроде «да ты всегда красавица» или «да он только рад будет!», папуля на полном серьёзе заявляет, что я могу не переживать, ведь если Дмитрий не захочет жениться добровольно — ему придётся сделать это принудительно. Шутит, конечно. Но мне от этого не легче.

В октябре папа наконец сообщает, что Димка отныне свободный человек. С того самого момента я каждый божий день жду от него вести — визита ли, звонка или хотя бы сообщения… Но ничего нет. При этом от Ирки я узнаю, что он вовсю контачит с Володькой, что уже успел слетать к сестре в Штаты и замутил какую-то глобальную реконструкцию своего клуба, меняя не только интерьер и название, но и сам концепт заведения. Словом, жизнь его забурлила с удвоенной силой, как вскипает, прорвав ненавистную плотину поток… И только я словно осталась забыта на обочине прошлого.

А ведь я, едва узнав, что все обвинения сняты, готова была даже из дома сбежать, нарушить отцовские запреты, рискнуть и накуролесить, лишь бы увидеться… Но с каждым днём этой решимости убывает, а прибывает гордости. Если ОН не хочет — то и я навязываться не собираюсь!

Но долго, конечно, не выдерживаю и всё-таки спрашиваю о происходящем отца. На что тот жмёт плечами:

— Он ведь столько времени потерял! Теперь пока дела поправит, пока в колею вернётся… Жди, что тут ещё скажешь.

— Чего, родов? — сходу завожусь я. — Или пока ребёнок в школу пойдёт? — Осекаюсь, гордо прикрываю бурю эмоций пренебрежительным безразличием: — Ладно, мне так-то пофиг. Подумаешь, важная птица! Просто интересно, он хотя бы пытался со мной связаться или… — Договорить не могу. Гордость гордостью, но слишком уж в последние недели нервишки шалят и пробивает на слезливость.

А папа притягивает вдруг меня к себе, обнимая:

— Девочка ты моя маленькая… Да его бы воля, он бы давно мне весь телефон оборвал, взял осадой наш дом и выкрал тебя в неизвестном направлении. Но он предупреждён, что пока ничего этого категорически нельзя. Ждём отмашку сверху. И он, как и положено человеку с серьёзными намерениями, умеет ждать столько, сколько нужно. Вот и ты учись.

Радость затапливает сердце, и даже голова слегка кружится.

— А он знает про… — указываю взглядом на живот. В ответ, словно почуяв особое внимание, ощутимо пихается малыш.

Отец улыбается, гладит выпирающий бугорок ладонью.

— Я не говорил. Это уже ваши дела и твоё право сообщить первой.

Ну что тут скажешь… после этого разговора ждать становится ещё труднее и волнительнее.

Как-то за неделю до Нового года мы с отцом и домработницей украшаем гостиную, когда сначала отцу сообщают что-то по внутренней связи, а уже через пару мгновений начинается суета — в холл прибегают работницы, галдят, выглядывая в окно. А на улице в это время… Колокольчики звенят?

Я удивлённо оглядываюсь на отца:

— Это что, дед Мороз пожаловал?

Шучу конечно, но папа загадочно улыбается:

— Мороз, ага…

Чуя неладное, подхожу к окну и как раз застаю лихой подлёт к крыльцу… тройки с бубенцами! Ну то есть самых настоящих, украшенных яркими лентами коней, впряжённых в расписные резные сани! А на передке, в заснеженном тулупе, подбоченясь сидит…

— Вот сукин сын, сказал же, по-простому давай, без церемоний, — усмехается за спиной отец. Теребит меня, оторопевшую, по плечу: — Ну встречай жениха-то! Или опять от ворот поворот ему дадим?