Идол (СИ) - Шагаева Наталья

— Бой был договорной? — Молчу, ухмыляясь.

— Так и знал! — эмоционально произносит отец Алисы. — Там столько шансов у тебя было. Ты не мог поиграть…

Мужчина ещё что-то увлеченно говорит про бои, и я даже ему отвечаю, но мало соображаю. В кухню заходит Алиса, осматривает нас и прячет улыбку. Счастливая от того, что мы поладили с отцом, а я не могу отвести от нее глаз. В моей голове плотно зависла мысль, что она могла убить себя, и сейчас всего этого могло было и не быть, и я бы даже не узнал. Чувствую себя куском дерьма, недостойным этой чистой девочки.

Домой мы едем молча. Я не могу ничего сказать, в горле встал ком. Алиса хмурится и смотрит на меня с подозрением, а я пытаюсь справиться с эмоциями. Меня штормит. Она же с детства меня любит, а я, мудак, не разглядел, не почувствовал ее сразу, надругался и выкинул… Она хотела умереть! У меня тело начинает гореть в агонии от того, сколько она пережила.

Выхожу из машины, открываю дверь для Алисы и подаю ей руку.

— Иди ко мне, — сиплым голосом прошу и подхватываю девочку на руки, прижимаю ее к себе и несу домой.

— Богдан, что случилось? Все хорошо? — спрашивает, цепляясь за мою шею.

— Все хорошо, — киваю для убедительности и глубоко вдыхаю запах ее волос. Заношу Алису домой, сам снимаю с нее верхнюю одежду и несу на диван. Сажусь вместе с ней, откидываюсь на подушки и укладываю Алису себе на грудь.

— Прости меня, маленькая, — прошу, перебирая ее волосы.

— Разве не очевидно, что я давно тебя простила? Да и нет на тебе стопроцентной вины. Я просто была маленькой, наивной и глупой.

— В том то и дело, вся ответственность была на мне.

— Зачем ты начинаешь этот разговор? Ничего уже не исправить, — тихо отвечает она, переплетает наши пальцы, поднимает ладони вверх и рассматривает их на свету.

— Я хочу знать, расскажи, — целую ее в висок и вожу носом по волосам.

— Что рассказать?

— Как так случилось, что в тебе проснулись чувства ко мне?

— Я же уже рассказывала. Мне было тринадцать, мы с Надей сидели на лавочке возле ее подъезда, и тут приехал ты, — задумчиво произносит она, а я не помню, да и не мог я обратить внимание на ребенка. — Я рассматривала тебя украдкой, и мурашки по телу бежали. Такое непередаваемое ощущение, когда внутри все переворачивается, — усмехается Алиса и сжимает мою ладонь. — Ты был такой взрослый для меня, опасный, красивый, высокий, с невероятно пронзительными серыми глазами.

— Эй! — целую ее в ушко. — Прекрати говорить обо мне в прошедшем времени.

Алиса смеётся, и у меня у самого внутри все переворачивается.

— Естественно, ты не обращал на меня внимания… — задумывается, словно вспоминает. — Я тогда пропала. Собирала на тебя всю информацию, фото, видео с боями, все интервью и караулила возле подъезда.

— Я не помню тебя, — честно признаюсь.

— Я знаю… И так несколько лет. А потом черт меня дёрнул украсть тот билет у Нади. Пойти на бой, согласиться поехать в клуб лишь бы стать ближе к своей мечте, к Идолу. Я так тебя любила, — Алиса разворачивается и утыкается мне в грудь, пряча лицо. Молчим какое-то время, пытаясь отдышаться.

— А сейчас? — спрашиваю, зарываясь в ее волосы.

— Что сейчас?

— Любишь?

Молчит, прекращая дышать. Не отвечает, и это больно. Но теперь моя очередь, пытаться прикоснуться к своей любви. Это справедливо.

— А я, наверное, и не прекращала любить, — отвечает девочка, когда я уже не жду ответа.

И меня захлёстывает любовью, и топит в нежности к моей бескорыстной девочке. Она обнимает меня, обвивая за талию, крепко прижимаясь — и ничего больше для счастья не нужно.

Где-то в прихожей звонит мой телефон, я бы забил на всех, но я жду важного звонка. Целую Алису в губки и отсаживаю на диван.

Мне звонил мой человек из охраны клуба Германа. Я хотел застать тварь врасплох. Меня впустили в клуб через черный вход. Я тихо поднимаюсь на второй этаж и застываю перед дверью. Закатываю рукава толстовки, и думаю — может, не стоит, ведь каждому воздастся? А потом думаю — нет, может, это и грех, может, я не лучше всех этих шакалов, но я не смогу спокойно спать, пока не накажу.

Открываю двери, прохожу внутрь и застаю Германа за распитием коньяка. Встречаюсь с ним взглядом, ухмыляюсь и запираю дверь на ключ. У него хорошая шумоизоляция, охрана не среагирует. Полезно иметь знакомого начальника охраны, бывшего бойца.

— Добрый вечер, Герман Маркович, — прохожу вглубь кабинета.

— Ммм, мстить пришел, — усмехается Герман.

— Ну что вы, месть — это низко. Я пришел убивать.

— Ну, убивай.

Герман распахивает руки, приглашая меня приступать. Бесстрашный, значит. Или думает, я блефую.

— Ответь сначала на пару вопросов.

— Значит, все-таки будет диалог, — он пьян, оттуда и смелость. Знает же, что могу уложить его одним ударом.

— Зачем?

— Я по-крупному проигрался, — спокойно отвечает Герман и наливает себе ещё коньяка. Раньше он столько не пил, а сейчас выглядит хреново, будто спивается. Совесть мучает?

— И? Ты не бедный человек, у тебя два клуба.

— Все деньги в обороте, да и не нужны им были мои клубы. У них была определенная цель — ты!

— Почему не рассказал мне?

— У меня тоже есть жена и дочь, и они мне дороже всего. Так что прости, если ещё раз станет выбор, я опять выберу их. Поверь, я сделал все как можно мягче. Алису никто не трогал, просто удерживали в комфортных условиях. А твой проигрыш — всего лишь очередной этап, — немного заплетающимся языком говорит Герман.

— Может, мне тебе «спасибо» сказать?! — во мне закипает злость.

Выбор и выход есть всегда!

— Да не нужно благодарностей! — ехидно усмехается Герман.

Все, терпение закончилось. Диалог завершен! Вопросов у меня больше нет. Подскакиваю к Герману и прямым ударом в челюсть опрокидываю его на пол. Накидываюсь на него, нанося удары ещё и еще. Хочется выбить из него дух, уничтожить за то, что использовал мою девочку, чтобы решить свои проблемы, но останавливаюсь, когда понимаю, что Герман не сопротивляется. Он усмехается, утирая кровь, и смотрит на меня пустыми глазами. Ничтожество. Не привык я бить того, кто не сопротивляется. Хотя хочется переломать ему все кости.



— Ну что ты остановился? — сплевывая кровь, спрашивает Герман. — Давай, ты можешь лучше! — провоцирует меня, и я в ярости заношу кулак, но останавливаюсь.

Хватаю его за грудки и притягиваю к себе:

— Не хочу марать больше руки об такое ничтожество. Ты сам себя уже наказал — опустился до уровня твари, — отталкиваю его от себя, разворачиваюсь и иду на выход.

Богдан

Прошло три месяца, и я в новом клубе с новым тренером и командой. Мне не составило труда вновь влиться в бои. Идола почти везде принимают с распростёртыми объятиями. Месяцы тренировок. Мы делаем шоу из моего возвращения на ринг. И, конечно, это будет реванш. Идеальный расклад, все в выигрыше, промоушен зарабатывает на этом шоу деньги, тренер репутацию, я возвращаю имя. Да, против силы найдется сила посильнее.

Как бы парадоксально это ни звучало, проигрыш принес и мне долю славы — столько обо мне ещё никогда не говорили и не разбирали так ни один бой. Черный пиар — тоже пиар. Во всех спортивных изданиях, на ТВ каналах только и обсуждали моё поражение и восхождение на Олимп самородка, уронившего на ринге явного фаворита того безумного дерби. Все понимали, что за этим боем последует бой реванш, который принесёт кому-то большие деньги, а для кого-то просто желание вернуть свой титул. Но мне нужно было вернуть уверенность в себя и свои силы, тягу к жизни на ринге, без которой я не вижу своего существования.