До конечной (СИ) - Николаева Елена

Моя родная девочка, как же мне тебя не хватало в моём сознании…

— Если ты думаешь, что я приехал его забрать, то это не так. Отдай ребёнка Герману, его нужно срочно согреть, а нам с тобой поговорить.

— Разве ты не всё сказал в ту ночь? — распахивает веки, встречаясь с моим взглядом.

— Тим вернётся к тебе после того, как под присмотром Ольги Егоровны примет горячую ванну. Клянусь. Нам нужно поговорить о случившемся. Я не уеду отсюда без ответов.

Отпускаю её. Встаю, начинаю расстёгивать прилипшую к телу рубашку, чтобы снять и отжать воду. На нервах пальцы с трудом справляются с задачей. Стараюсь не подавать виду.

Яна ещё немного колеблется, затем неохотно передаёт сына в руки Германа, поднимается на ноги. Приходится оторваться от занятия и помочь ей встать.

— Давай помогу, — протягивает свои руки, но тут же тормозит. Её пальцы замирают в миллиметре от груди, словно ей требуется разрешение коснуться меня.

Обхватываю тонкие запястья, прикладываю пальчики к солнечному сплетению, затем и вовсе прижимаю её ладошки к себе в том месте, где сердце пытается пробить грудную клетку. Она изумлённо распахивает глаза. Знаю, что чувствует силу и скорость ударов.

— Давай поговорим. Я не буду оправдываться. Я виноват. Признаю, что повёл себя жёстко по отношению к тебе и к нашему будущему ребёнку. Сожалею, что из-за меня ты оказалась здесь. Я безумно хочу тебя вернуть. Но если ты выберешь Руслана, я отступлю. Клянусь. Больше не потревожу. Дам тебе шанс стать счастливой, как ты в своё время дала мне мой, чтобы я наладил испорченные отношения с супругой. Единственная просьба — я хочу видеться с детьми. Принимать участие в их воспитании. Забирать на короткие уикенды.

— Жень, — всхлипнув, прикусывает губу, чтобы не расплакаться. Ей приходится на пару секунд плотно закрыть глаза, чтобы прогнать слёзы. — Мне не нужно выбирать между вами. Зачем ты приехал? Что тебе сказал Тим?

— Он говорил о выкидыше. Затем связь прервалась. Я чуть с ума не сошёл. Сто раз набирал твой номер. Мне пришлось развернуть самолёт за полчаса до начала посадки в Монако. Герман сказал, что с малышом всё в порядке. Это правда? Я хочу услышать от тебя. Яна?

— С ребёнком всё хорошо.

Не выдерживая наплыва эмоций, сгребаю Мышонка в крепкие объятия, зарываюсь носом в её волосы на макушке и схожу с ума. Естественный запах кожи невероятно сильно кружит голову. Меня пробирает дрожью от этого, сносит волной чистого удовольствия. — Как же я тосковал по тебе. Прости меня, маленькая. За то, что от любви сносит крышу. Никому тебя не отдам, слышишь? Никому. И детей своих никому не отдам. Только через мой труп…

— Дурак! — шмыгнув носом, продолжает неразборчиво лепетать в плечо: — Какой же ты дурак, Захаров…

Освобождает зажатые между нами руки, сплетая их на моей талии. Крепко жмётся ко мне всем телом, и от этого на душе так спокойно и хорошо становится, что не хочется вырываться из этой идиллии, даже для того, чтобы принять душ и переодеться в сухую одежду…

Яна

В комнату возвращаемся следом за Германом. Увидев продрогшего Тима, мама бросается навстречу, растерянно осматривая внука.

— Что произошло? Тимочка, ты почему весь мокрый?

— Бабуля, я нылнул. Осинь глубако. Папа меня спас.

— Как нырнул? — мама тут же хватается за сердце. — Яна? — переводит на нас с Женей обеспокоенный взгляд. — Он тонул? О чём Тимофей говорит?

— Мам, ты только не волнуйся, — отрываясь от Жени, спешу её успокоить. Тим с мостика в воду свалился. Промок. Вот и всё. Ванну приготовь, пожалуйста. И воду погорячее. Их обоих нужно согреть.

— А ты? Ты тоже вся промокла. Яна, тебе нельзя болеть! — глаза её стают влажными. Обнимаю, чтобы успокоить.

— Всё обошлось, мам, не плачь. Я сейчас же переоденусь. Ладно?

— Угу, — смахивает слёзы, обращая внимание на промокшего до нитки Захарова. — Господи, детки мои родные, да что же это происходит-то у нас? Беда за бедой подкрадывается.

— Ольга Егоровна, — Женя становится рядом со мной, приобнимая меня за талию, — теперь всё будет хорошо. Обещаю вам.

— Как же вовремя вы приехали, Евгений. Она здесь с ума сходила. Вас сам Бог послал. Боже мой, Тимошка, пойдём купаться. Несите его за мной.

Мама с Германом скрываются в ванной комнате, я растеряно смотрю им вслед, запахивая потуже Женькин пиджак, который он набросил на меня у озера. Зарываюсь носом в ткань, насквозь пропитанную его пьянящим запахом. Делаю медленный вдох, впуская в себя необходимый наркотик, и замираю, почувствовав его руки на своих плечах.

— Замёрзла? — в затылок шелестит бархатный голос. Руки Жени, скользнув вниз по моим, смыкаются на животе. Жаркие ладони приступают медленно поглаживать его. Я не протестую. Если папа хочет поделиться своим теплом с нашим малышом, почему бы и нет? Но когда ласки принимают более настойчивый характер, особенно в районе груди, я тут же пытаюсь прервать их, разворачиваясь к Захарову лицом.

— Тебе нужно пойти с ними, — стараюсь не выдать накатившее волной возбуждение. — Я маму заберу. Вам с Тимом места в ванной хватит. Он будет рад твоей компании.

Вырваться не получается. Женя, сцепив руки в кольцо вокруг моей талии, притягивает к себе обратно. Ещё секунда, и я растаю, глядя ему в глаза, поддамся новому искушению. А мне ужасно не хочется этого делать. Ни к чему хорошему наше перемирие не приведёт. Я снова вернусь в его дом на правах любовницы. Снова испытаю унижение…

— Пойду, если ты поможешь мне раздеться. Плечо потянул. Ноет, — последнее слово мурлычет на ухо, обжигая его касанием языка. Прихватив губами мочку, заставляет моё тело взорваться неописуемым удовольствием.

Боже, как ему удаётся без труда лепить из меня покорную и со всем согласную женщину?

— Я не умею так как Вика… — вырывается из меня машинально. Не могу придушить свою ревность. Она ключом бьёт изнутри, охватывая душу пламенем.

— Она уволена, — безапелляционно сообщает, ввергая меня в лёгкий шок.

— За что?

— Нарушила профессиональную этику.

— Переспав с непосредственным начальником? — не могу не съязвить, как и не в силах забыть тот день, когда увидела их в душе.

— Я не сплю с подчинёнными. Никогда не нарушал этот кодекс. Тем более, у меня есть любимая женщина, которой я собираюсь сделать предложение.

Не могу поверить в то, что он снова делает ошибку. Моё сердце не выдержит очередной осечки.

— Прекрати, Жень. Не время сейчас об этом говорить. Может быть ты уже развёлся? — вскидываю на него опечаленный взгляд. Женя на секунду выпускает меня из рук, чтобы взглянуть на часы.

— Ровно пятьдесят восемь минут назад…

Как громом сразивший, притягивает обратно к своей груди.

К себе прижимает. Честно смотрит в глаза.

Не выдержав пристального взгляда, отвожу свои в сторону. Из меня вырывается нервный смешок. Я столбенею от его слов. Мысли закручиваются в скоростную воронку. Не могу ухватиться ни за одну из них. О чём это он?

Лишь спустя какое-то время смысл сказанного начинает достигать клеток мозга. С каких пор развод получают в небе? Где Стелла? Ради нас он бросил жену-инвалида? Хочу ли я такое счастье? Чего я вообще хочу? О чём я вообще думаю?…

— Почему ты молчишь? Яна? — Захаров, конечно же, замечает моё оцепенение, берёт меня за подбородок и поворачивает лицо к себе. — Тебе нечего сказать?

— Ты весь мокрый, — начинаю нервно тараторить, всё ещё не веря в то, что он разведён. Я же так этого ждала. Каждую секунду мечтала. А сейчас растерялась, как глупая дурочка… — Идём, я помогу снять одежду, — хаотично цепляюсь пальцами то в одну погувицу, то в другую, не в состоянии расстегнуть прилипшую к телу мужчины рубашку. — Нужно тебя согреть. Нужно в ванну… Женя… Ты простудишься… Я… Нужно… Да-да... Пойдём…

— Яна! — резко повысив тон, прерывает мои метания. Вздрагиваю. На глазах неожиданно выступают слёзы. — Прекрати, малыш. Посмотри на меня. Я не шучу. Теперь мы можем пожениться.