Таффия Исаева - Простая История

– Ох, Ларка, – выдохнул Рыжий, обнимая меня двумя руками и прижимая к себе так, что стало больно. – Ты ведь не стала читать, да? Ты как обычно хочешь, чтобы все исчезло само собой… Дурашка моя…

– Расскажи… сам. Я потом прочитаю… Все равно, там куча специальных терминов… Половина не понятно. И ослабь немного хватку… Задушишь…

– Ну, ладно, – он повернулся на спину, и я удобно устроилась на его плече. – Климоненко Ольга Николаевна, 19-ти лет отроду. Коренная жительница нашего города. Родители в наличии, благовоспитанная приличная семья. Не бухарики, не психи… Обычные люди. Ольга с детства отличалась необщительностью. Обществу людей она предпочитала свое общество. Но, тем не менее, корректна, вежлива, пожалуй чересчур серьезна, спокойна. Учителя отмечали высокие интеллектуальные способности. Вместе с тем отмечали болезненно-обостреное чувство справедливости и холодную отчужденность девочки. Но кому это мешает жить? Живи и радуйся. Так ее родители и делали. Доча учится, по подвалам не лазает, не курит, не пьет, в сомнительных кампаниях не вращается. Им бы тут и засомневаться, ан нет, все спокойно. И вот как гром среди ясного неба: 16-летняя Ольга лишила жизни одноклассницу. Хладнокровно прирезала подружку, когда та оказала ей в интимной близости и чуткой дружбе. Экспертиза признала ее невменяемой, нарисовали ей диагноз: без бутылки не выговоришь, но если по-простому, то приступообразная шизофрения вкупе с маниакально-депрессивным синдромом. И отправили ее на принудительное лечение в больничку местного назначения. Откуда она и сбежала полтора года назад. Причем сбежала-то интересно: просто ушла, до ужина никто и не хватился. Они ее искали, а она убегала. А нашла ее ты. Неизвестно, где она была, чем занималась, как жила. У родителей не появлялась, хотя, сама понимаешь… Мать могла и не сказать, что дочь объявилась.

Дима замолчал.

– Значит психопатка… – задумчиво резюмировала я.

– Полнейшая.

– И теперь мне нельзя домой, потому что она ждет меня там, чтобы отомстить? А за что?

– Ларис… Она может ждать, может не ждать… Никто не знает точно, что у нее на уме. И за что отомстить… она придумает сама…

– За то, что предала… – тихо ответила я. – Она всегда говорила, что я принадлежу только ей, а я так запуталась, что соглашалась с ней… Мне было так проще.

– Никого ты не предавала. Человек волен любить или не любить. И принадлежность человека – это его личное желание. А слова… Это просто слова, они, как сигналы точного времени – действительны на момент произношения.

– А может, не психопатка? Может быть… просто… когда тебе кто-то очень нужен… Когда тебя предают и делают больно. Ведь твои слова – слова адвоката, оправдывающие человеческие действия и фразы-сигналы… Ведь получается, что ты действительно только что оправдал измену и предательство… Но… если тебе кто-то очень сильно нужен, то ты стремишься привязать его к себе… Отчаянно… Сверх меры и понимания…Одновременно с этим понимая и отказываясь понимать, что человек уйдет, предаст, сделает больно… От этого действительно может поехать крыша… Я думаю, что очень нужна ей… Потому что мы… мы очень похожи.

Я выбралась из Димкиной кровати и ушла в соседнюю комнату.

Теперь я не знала, что мне делать. Если бы Димка так по-дурацки не напугал меня своей паникой, возможно, все было бы по-другому.

На следующий день я прочитала те документы, которые принес мне Рыжий. Ничего нового, кроме непонятных слов, они мне не открыли. Я долго смотрела на фотографию Лешки. Гордый взгляд, спокойное, полное собственного достоинства лицо. Но видела я маленькую девочку, которая отчаянно хотела быть рядом с кем-то. Быть уверенной в этом человеке, как в себе. Разве можно этой желанной каждому уверенности давать такое длинное и запутанное название? Деперсонализационно-дереализационный синдром с невротической и аутопсихической деперсонализацией. Да. Вот так это называют. И лечат от этого.

А желание отомстить обманщице? Как еще, если не под страхом смерти? Если бы невеста в ЗАГСе, говоря свое робкое «да», понимала что кара за измену – смерть, то приобрело бы ее согласие другой оттенок?

И понимаю ли я, что сейчас оправдываю убийство?

Могла ли я остаться с Лешкой навсегда, под страхом смерти? Осталась бы я с ней, не зная, что меня ждет в случае предательства? А зная?

Из всех метаний я поняла только одно: я бросила Лешку в тот момент, когда больше всего была ей нужна. И за это я заслуживаю смерти. Потому что прощения не будет.

Если бы можно было все вернуть…

Но это тоже правило жизни.

Автосейва не бывает…

– Я жду тебя…

Голос доносился издалека… Откуда-то из темноты, которая окружала меня. Я вытянула руки и на ощупь сделала шаг вперед.

– Где ты?

– Я жду тебя…

– Но я не знаю где ты! – крикнула я в темноту, делая еще один шаг навстречу ей.

– Иди…

– Куда? Куда мне идти? Ничего нет!

– Иди ко мне, я жду тебя…

Я сделала еще шаг, и еще… Вдруг мои руки погрузились во что-то мягкое, липкое и теплое. Стало страшно и неприятно. Я отдернула ладошки.

– Включи свет!

Раздался смех, и тьма сменилась белым цветом. Я посмотрела на свои руки, они были в крови и кусочках мяса. В ужасе я перевела взгляд… Передо мной ничего не было… Только тонкая дорожка из красных капель уходила куда-то в даль.

Снова раздался смех.

– Я жду тебя…

– Стой! Подожди! Я не знала!!! Не знала!!!!!!

– Лара! Проснись! Это просто сон!

С криком я открыла глаза. Передо мной сидел Рыжий, в дверной проем падал луч света, а за окном была глубокая ночь. Я резко подняла свои руки и осмотрела их. Ничего. Сон. Просто сон. Я все еще тяжело дышала. А пальцы слишком явно ощущали кусочки мяса и густую кровь. Вскочив с кровати, я метнулась в ванную и с остервенением принялась тереть руки жесткой губкой.

– Дим, мне нужно туда сходить… Нужно. – Тихо сказала я, входя на кухню. Рыжий сидел спиной ко мне и смотрел в окно. – Ты же видишь, я на пределе. Я не могу спать, как только засыпаю, мне снятся кошмары. Мне нужно туда сходить.

– Давай обратимся к психологу…

– Чтобы мне, как Лешке, поставили замудреный диагноз и стали пичкать таблетками?!

– Не кричи. Если ты так уверена, что она ждет тебя там, то не безумие ли идти туда?

– Ее там может и не быть. Милиция разрешила мне вернуться домой. Лешку не видели около моего дома ни разу за эти три недели.

– Ты уверена в обратном. Я не отпущу тебя.

– Тогда я сойду с ума. Понимаешь? Я уже не могу отвечать за себя и свои поступки. Меня мучают кошмары во сне и наяву. Я живу в постоянном страхе, что вот дверь распахнется… или из-за угла… или на улице… Я постоянно боюсь, что она найдет меня…