Заставлю тебя полюбить (СИ) - Орлова Юлианна

— Замуж выдай, — произнес спокойно, равнодушно даже, а у самого все внутри кипело. Ракитин прекрасно понимал, как все это выглядит, но нихрена не мог с собой поделать. Теперь уже нет. Теперь он не отпустит, не сможет просто.

— Да куда ей замуж в восемнадцать-то лет, — отмахнулся отец возлюбленной. — Да и кто ее вытерпит такую.

— Я.

Иногда, в порядке бреда, Ракитин представлял себе этот разговор, представлял, как попросит руки Милки у Багирова и каждый раз гнал ненужные мысли, понимая, что не будет этого, никогда не будет. Нет, он, конечно, парень хоть куда, но нужно быть реалистом, Багиров яростно оберегал свою дочурку, и перспектива отдать ее тому, кто на целую жизнь старше, ему бы совершенно точно не понравилась. А потому Ракитин даже удивился тому, как просто дались слова.

— Я вытерплю, — повторил парень, не прерывая зрительного контакта. Нет, он совсем не боялся нарваться на гнев генерала, ему вообще по большому счету было плевать и согласие не требовалось. Саша знал, что заберет ее в любом случае, что она его будет, и он уж точно не позволит ей подвергать себя опасности и ни за что не допустит повторения.

— Я не понял сейчас, — голос Багирова звучал уже не так дружелюбно. — Ты, щенок, чего сейчас такое сказал? — мужчина весь подобрался, подался вперед, лицо его приобрело угрожающее выражение, но и Ракитин был не из тех, кто было легко напугать.

— Мне кажется, я выразился вполне ясно, товарищ генерал, — флегматично ответил парень. — Твое мнение на этот счет меня в общем-то мало интересует, для себя я уже все решил.

— Решил он, — проворчал Багиров, откидываясь на спинку стула. Но угрозы в его виде поубавилось. Он смотрел на пацана, которого знал с детства, водил на охоту, рыбалку, учил стрелять. Волчонок, выросший в матерого волка. — Ты ее вдвое старше, она тебе в дочери годится.

— Кто бы говорил, — усмехнулся парень, намекая на молодую жену Багирова.

— Ты поговори мне еще, отправлю тебя в такую глушь, где, кроме медведей белых, ни одна дичь не водится.

— Я же вернусь, генерал, и все равно ее заберу. Думаешь, найдется партия лучше?

Генерал пристально посмотрел в глаза обнаглевшему щенку, усмехнулся, что-то для себя отметив, опыт подсказывал, что мальчишка не остановится, да и был ли смысл препятствовать? Руслан относился к Ракитину как к сыну, и несмотря на возраст последнего, прекрасно понимал, что нет, лучше он не найдет.

— И давно это у тебя? — спросил генерал, а Ракитин растерялся даже, не сразу поняв, о чем его спрашивают. Впрочем, парнем он был далеко не глупым и сообразил быстро.

— Два года, — он не стал скрывать и юлить, в конце концов, что плохого в том, что вот уже два года он по уши влюблен в дочь своего наставника. Границ он не переходил, законов не нарушал, да и не посмел бы никогда…

— Она не рада будет, да и есть у нее кто-то.

Последние слова больно резанули по сердцу.

— Этот вопрос я решу, — произнес Ракитин, едва сдерживая внезапно вспыхнувшую ярость. Он готов был рвать и метать, стоило ему только представить, только подумать о том, что кто-то мог касаться его девочки. Не будет никого больше, никого, кроме него, не будет.

САША

Мужчина, лениво привалившийся к черному внедорожнику бизнес-класса, терпеливо ожидал, пока из непримечательной высотки на окраине города выйдет тот, ради кого он приперся сюда ни свет ни заря.

Сказать по правде, он мог решить вопрос, делегировав неприятные телодвижения кому-то другому, благо у него было в достатке специально обученных людей, но Ракитину хотелось посмотреть в лицо этому рохле, которого выбрала она. Почему-то он ни на минуту не сомневался, что избранник Милки не заслуживал ее. Спрашивается, откуда такая уверенность? Нутро шептало, а мужчина привык доверять своей интуиции, ведь она не раз вытягивала его из самых опасных и гадких ситуаций, где решался вопрос жизни и смерти.

Так что, он, превозмогая душевную боль, стоял тут, беспрерывно гипнотизируя обшарпанную подъездную дверь.

Нужно было сдерживаться, а как сдержаться, если он касался ее? Как, если ему было позволено многое, если не все? Пришлось сжать кулаки и сцепить челюсть. Слишком невыносимо думать о них в таком ключе, когда хочется самому себе вырвать сердце с корнями, чтобы не чувствовать. Он ведь и правда пытался перебороть эту назойливую неизлечимую болезнь под названием «Мила Багирова», но это все завершилось для него плачевно.

Он бы мог, но ломать свои кости порой бывает слишком невыносимо. И ее просто так не забыть, особенно если зачастую именно Мила была причиной, почему он карабкался в ситуациях, где выхода не было. Ракитин не привык жаловаться, это далеко не его стихия, да и друзей у него было с гулькин нос, не потому что он такой уж правильный, как считает Мила, нет.

Вовсе не это было причиной, а то, что он в своей жизни повидал так много боли и смертей, что порой ему начинало казаться, что и сам он не способен ни на что, кроме той самой боли. Если долго находиться бок-о-бок с горечью в окружении непролитых слез, так или иначе начинаешь мыслить в схожем ключе. А каждая новая операция или командировка в целом приводят его к черту на кулички, где, кроме боли и смертей, нет ничего, старуха с косой прошлась размеренно и уверенно.

Среди немногочисленных друзей были Миша да Ваня. И если первый повяз в семейной жизни, то второй мыслил исключительно, как и Саша, вот вместе они и варились в реальной жизни своих серых будней. Только у Ракитина была отдушина, никто не знал, что фото Милы вот уже который год греет его грудную клетку у самого сердца, работая скорее оберегом. А у Вани была работа, которая горечью оседала в груди, испепеляя едва живое сердце.

Саша во многом видел в Миле причину и следствие своих душевных ран. Но несмотря на это, настойчиво прикладывал как подорожник к ране воспоминания о каждой встрече. Говорят, что у каждого моряка есть особенный город, где живет та, ради которой он непременно вернется, у Саши с некоторых пор тоже появился такой город, пусть он не моряк. Но так же стремится сюда, хоть давно бы мог обрубить связь и укатить заграницу.

Размышления прервались хлопком подъездной двери. Долговязый парень походкой гопника в самом нелицеприятном «модном» виде, как говорится «на стиле», двигался в сторону Саши, затыкая уши наушниками. Ракитин не растерялся и быстро нажал на кнопку «запись» в своем карманном диктофоне. Старая вещица, но иногда выручала.

— Эй, боец, — Ракитин перехватил за руку коротыша, по меркам самого Саши. Он ведь раз в пять превосходил парня Милы и по силе, и по объемам.

— Че надо, дядя?

«Дядя» неприятно резануло слух, но да ладно, он ведь и правда смотрелся взросло, уж точно старше таких вот соплежуев. Зато не какие-то там штанишки с мотней до колена. Как всегда, говорил Багиров: «Семеро навалили, а один носит». Нет, в Саше чувствовался стиль, мужественность, и он уж точно не понимал вот таких модных веяний, может потому, что в силу возраста и жизненного опыта давно уже был в возрасте за сорок, пусть ему и самому всего-то слегка за тридцать.

Тот самый Владик приосанился, да и окинул Сашу неприятным высокомерным взором.

— Поговорить надо, Вадик, — Саша толкнул паренька к стене, на что тот среагировал ровно в том стиле, что и ожидал Ракитин. Зассал, как говорится.

— Че? Мы че, знакомы? Чилили вместе, что ли? — глазки парня забегали, да и весь как-то побледнел. Пыл поубавил.

Саша нахмурился, ему и правда стало немного не по себе, потому ничерта этот язык понять не мог. Откуда у молодежи только столько заграничного дерьма? Нет, он тоже в детстве любил всякое, но не настолько же…

— Ты по-русски вообще разговариваешь, сопляк? — Саша придавил его к стене, таким образом точно заставив парня наложить в штаны.

— Слышь, ты, бля, криповый на всю голову, че надо? — «боец» вцепился мертвой хваткой в руку Ракитина и стал медленно сползать по стеночке вниз, но Саша за грудки потащил его вверх. Рано терять сознание, красна девица.