Сильвия Дэй - Отраженная в тебе

— Как это здорово. Спасибо.

— Ты заставила меня нуждаться в тебе, — прохрипел он. — Теперь одна мысль о том, что придется обходиться без тебя пару дней, для меня невыносима.

Взяв Гидеона за подбородок, я прижалась к его прекрасным губам нежным извиняющимся поцелуем и, не отрываясь от них, прошептала:

— Я тоже тебя люблю. И мне тоже тяжело с тобой разлучаться.

Его ответный поцелуй был жаждущим, алчным, хотя обнимал он меня мягко и бережно, словно сокровище.

Когда мы наконец разъединились, оба тяжело дышали.

— А ведь я даже не в твоем вкусе, — поддразнила я Гидеона, стараясь развеять его перед началом рабочего дня.

Его пристрастие к брюнеткам было широко известно и основательно задокументировано.

«Бентли» свернул, притормозил и остановился. Энгус, чтобы дать нам побыть наедине, вышел из машины, оставив двигатель и кондиционер работающими. Выглянув в окно, я увидела высившийся рядом Кроссфайр.

— Насчет моего вкуса, — начал Гидеон, откинувшись на спинку сидения и глубоко вздохнув. — Коринн здорово удивилась, увидев тебя. Ты совершенно не похожа на то, что она ожидала увидеть.

При одном лишь упоминании бывшей нареченной Гидеона у меня напряглась челюсть. Даже зная, что с его стороны их отношения были скорее дружеской связью, подкреплявшейся одиночеством, а не нестоящей любовью, я ничего не могла поделать. Меня тутже начали жестко терзать когти ревности.

— Это потому что я блондинка.

— Потому…что ты не похожа на нее.

У меня перехватило дыхание. Я как-то не приняла во внимание, что Коринн установила для него своего рода стандарт. А ведь даже Магдалена Перес, которую связывала с Гидеоном дружба, хотя и мечтала о чем-то большем, говорила, что отрастила свои черные волосы такими длинными в подражание Коринн, но это показалось мне частностью. Боже мой…А ведь если все так и было, Коринн имела на Гидеона огромное влияние, чего я просто не могла вынести.

У меня участилось сердцебиение, желудок скрутило. Я испытывала к ней иррациональную ненависть: ненавидела за то, что ей принадлежала хоть какая-то частица Гидеона. Да что там говорить — моя ненависть распространялась на всех женщин, знавших, что такое его прикосновения…его желание…его восхитительное тело.

— Ева, — Гидеон привел меня в себя, посильнее сжав мои бедра. — Я не думаю, что она права.

Я посмотрела на его руки, и вид подаренного мною кольца на его пальце — символа моего обладания — несколько успокоил меня. Также как и замеченное, когда я встретилась с ним глазами, смущение на его лице.

— Не думаешь?

— Я никогда, во всяком случае сознательно, не искал ее в других женщинах. Да и вообще не думаю, чтобы икал кого-то, пока не встретил тебя.

Я облегченно вздохнула. Быть может, он и вправду никогда сознательно не искал в других женщинах Коринн, но хотя бы и искал. Трудно было найти особу, менее похожую на Коринн и по внешности, и по темпераменту, чем я. Для него я была уникальной: женщина, отличавшаяся от всех прочих во всех отношениях.

Вот бы еще этих соображений хватило на то, чтобы убить мою ревность.

— Быть может, это было не предпочтение, а просто образец, — сказала я, разглаживая хмурую морщинку на его лбу. — Вечером надо будет спросить доктора Петерсена. После стольких лет терапии мне бы хотелось иметь больше ответов, но, к сожалению, их нет. И в наших отношениях много необъяснимого. Мне до сих пор непонятно, что ты во мне нашел такого, что тебя зацепило.

— Это то, что ты увидела во мне, ангел мой, — тихо ответил он, и черты его смягчились. — Разглядела, узнала, что во мне сокрыто, и по-прежнему желаешь меня так же, как я тебя. Каждую ночь я засыпаю со страхом, что, проснувшись, не увижу тебя рядом. Что напугал тебя…своими ночными кошмарами…

— Нет, Гидеон!

Господи, он каждый день разбивал мне сердце. Вдребезги.

— Да, в отличие от тебя я не говорил тебе о своих чувствах. Но я принадлежу тебе. И ты это знаешь.

— Да, Гидеон. Я знаю, что ты любишь меня.

Безумно. Яростно. Всепоглощающе.

Точно также, как и я его.

— Ты поймала меня, Ева. — Гидеон откинул голову и наклонил меня к себе, чтобы одарить сладчайшими, нежными поцелуями. — Я мог бы убить ради тебя, — прошептал он, — мог бы ради тебя отказаться от всего, чем владею…но только не от тебя. Два дня — это мой предел. Большего у меня не проси: я не смогу на это пойти.

Эти слова я не могла принять с легкостью. Богатство защищало его, давало ему силу и власть, похищенные у него в какой-то момент жизни. Ему явно довелось пережить жестокость и насилие, также как и мне. И его признание в готовности поступиться ради меня своим внутренним покоем значило гораздо больше, чем просто слова «я тебя люблю».

— Мне правда нужны эти два дня, но я тебя за них отблагодарю.

Суровость в его взгляде вдруг сменилась сексуальным жаром.

— Вот как? Планируешь успокоить меня сексом, ангел?

— Да, — бесстыдно призналась я. — Много-много секса — это то, что нужно. В конце концов, мне кажется, с тобой эта тактика прекрасно срабатывает.

Губы его скривились, но взгляд оставался таким, что у меня просто дух захватывало. Взгляд, недвусмысленно напомнивший, если об этом вообще можно было забыть, что Гидеон — это мужчина, которого невозможно укротить или приручить.

— Ах, Ева, — проурчал он, потягиваясь на сиденье с хищной грацией леопарда, надежно спрятавшего добычу в своем логове.

Меня пробрала сладкая дрожь. Когда дело касалось Гидеона, я более чем желала оказаться добычей.

За миг до того, как я вышла из лифта на двадцатом этаже, где располагалось рекламное агентство "Уотерс, Филд и Лимэн", место моей работы. Гидеон, склонившись ко мне, шепнула на ухо:

- И смотри — чтобы весь день думала только обо мне.

Незаметно сжав ему руку в переполненном лифте, я шепнула в ответ:

- Всегда и везде.

Он поехал дальше, на последний этаж, где находился офис "Кросс индастриз". Небоскреб Кроссфейр принадлежал ему, как и множество других городских объектов, включая и тот комплекс, где я жила.

Но как раз об этом я старалась не думать. Моя мать была женщиной-охотницей, она отвергла любовь моего отца ради возможности вести образ жизни, к которому я вообще не желала иметь отношения. Сама я всегда чувствовала, что готова предпочесть любовь богатству, однако отдавала себе отчет в том, что мне легко было это говорить. Деньги у меня имелись — внушительный инвестиционный портфель, причем собственный. Правда, я к ним даже не прикасалась. Уже слишком высокой ценой они мне достались.