Шахразада - Тайна визиря Шимаса

Но сегодня поиски были тщетны – все, что он видел, вызывало у него лишь брезгливое отвращение. Он даже позволил себе презрительные слова:

– Варварская страна… Варварские вкусы… Никакой утонченности…

И сам этим словам усмехнулся. О, сейчас он был франком куда более, чем могли себе позволить быть настоящие франки, уважающие, или делающие вид, что уважают, законы и вкусы той страны, которая дала им приют.

Он хотел было поразмышлять об этом, но его думы прервали звуки, менее всего свойственные и кожевенным рядам, и степенному базару вообще – неподалеку коротко вскрикнула женщина и раздались более чем торопливые шаги…

– Ох, друг мой, – прошептал он. – И вновь кому-то в этот час может понадобиться твоя помощь…

И это было прекрасно – ибо он был молод и силен как бык… И потому готов был вытащить из беды не одну девушку, а целую сотню… Кровь заиграла в его жилах, и он поспешил на звук.

Буквально через миг он увидел серый в сумерках чаршаф девушки, убегающей от двух дюжих иноземцев, не имеющих понятия о шариате и об уважении. Их грубые голоса звучали в тишине переулка более чем отчетливо, выдавая и без того вполне понятные грязные намерения.

– Фи, господа, – пробормотал он, почти бесшумно настигая преследователей. – Нехорошо быть столь грубыми по отношению к прекрасной незнакомке…

– Проваливай, вонючий франк, – развернулся к нему тот, кто бежал вторым. – Не видишь, красотка наша…

– Я вижу, мой друг, что ты непочтительно обходишься с женщиной, – проговорил он, достаточно легко уворачиваясь от удара могучего кулака. – А еще я вижу, что ты невежественен в драке.

Его поистине невероятная сила позволила лжефранку одним ударом свалить противника наземь. А тренированное настоящими битвами дыхание даже не сбилось.

– Да что тебе надо, урод? – развернулся в его сторону первый из преследователей.

– Друг мой, я призываю тебя отказаться от своего намерения… – успел проговорить он, но тут первый бросился на него.

Увы, и этот воистину вонючий наглец не имел понятия ни о красивой драке, ни об уважении к самому себе. Броситься-то он бросился, но подставил свой уязвимый живот под удар.

И конечно, лжефранк не мог не воспользоваться этим. Двух ударов, которым он научился в том, далеком уже походе, вполне хватило для того, чтобы утихомирить наглеца. Он не сомневался, что оба преследователя выживут, но надолго потеряют желание охотиться за девушками в темных переулках. Ему же предстояло догнать незнакомку и проводить ее домой, чтобы новые наглецы не захотели воспользоваться ночной тьмой с недостойными намерениями.

И вот серый чаршаф показался впереди. Он уже почти настиг ее, когда незнакомка вдруг развернулась прямо к преследователю и выпалила:

– Кто ты такой, вонючий бурдюк, и почему преследуешь меня?

«Ого, да девчонка-то не из трусливых…»

– Я просто провожаю тебя, уважаемая…

– Так, как провожали меня эти презренные, мечтавшие похвастать передо мной цветом своих исподних рубах?

«Да она и неглупа… Ах, как бы мне увидеть ее лицо… Быть может, здесь, в переулке у базара, встретил я свою судьбу?»

– О нет, уважаемая… Я не из хвастливых… Просто улицы вашего города освещены столь скверно… А ты столь слаба…

– Скверно? – В голосе девушки зазвенел гнев. – Улицы нашего города скверно освещены?

«Ну вот, теперь она рассердилась… Какое счастье – именно такую жену мне бы и хотелось найти!»

– Да как смел ты, ничтожный франк, так непочтительно говорить о нашем прекрасном городе? Да наша столица лучше всех в мире! Она прекрасна, богата… В ней живут счастливые люди…

– Прости мои слова, прекраснейшая… Но они же преследовали тебя!

– Эти шакалы, должно быть, такие же иноземцы, как и ты… Ибо только иноземцы могут преследовать женщин на улицах нашего спокойного города…

– Ну что ж, иноземцам дано и право защищать обиженных, ведь так?

И тут наконец девушка перестала на него кричать. Она подняла голову, и в ее голосе зазвучали слезы.

– Прости меня, уважаемый иноземец, Я так испугалась… И их, и тебя…

– Не плачь, моя греза. Позволь мне только проводить тебя до ворот твоего дома. Я не буду хвастать цветом своей исподней рубахи, даю тебе слово настоящего дворянина…

И они пошли рядом, мирно беседуя. Девушку звали Халидой, она была дочерью Рашада, мастера золотых дел, человека, знаменитого по всей стране. Он с удовольствием вспомнил, что рукоять его любимого клинка тоже сверкает золотой инкрустацией, созданной в мастерских уважаемого отца Халиды.

– А вчера занемогла моя матушка. Она долго упрямилась и не хотела звать лекаря.

– О да, – кивнул он, – матушки иногда упрямее сотни ослов. Они думают, что знают об этом мире все…

– О, как хорошо, уважаемый, что ты это понимаешь! И лишь сегодня вечером мне удалось ее убедить, что следует позвать хотя бы знахарку… Вот поэтому я и побежала к уважаемой Зухре, которая всегда пользует мою упрямую матушку…

– Но как же ты не побоялась ночной тьмы?

– Но почему я должна бояться ночной тьмы, глупый ты иноземец? Никто не оскверняет наших улиц. Кроме, увы, невоспитанных иноземных гостей с их низменными желаниями…

– Никто-никто?

– Никто, поверь мне…

– Должно быть, я живу в вашем городе совсем недолго. И потому поверить в такое мне совсем непросто. Ведь даже в столице мира, великом городе Константина, ночные улицы не предназначены для прогулок.

– Наша страна не такая… – с гордостью произнесла Халида. – Нет страны спокойнее и прекраснее нашей, как нет уютнее и чище города, чем ее столица.

Он не стал спорить, хотя отлично знал, что улицы ночных городов всего мира в равной мере не приспособлены для одиноких прогулок… Вместо этого он лишь склонился в поклоне, соглашаясь со словами девушки.

– Прости, прекрасная Халида, глупого иноземца, который посмел спорить с очевидным…

– Но ты так и не назвался, учтивый иноземец. Вот мой дом, через миг мы расстанемся, а я даже не знаю, как зовут того, кого следовало бы поблагодарить за спокойную прогулку и почтительную беседу.

– Матушка, добрая душа, дала мне много имен при рождении. Я же буду признателен тебе, прекраснейшая, если ты станешь звать меня Жаком-бродягой.

– Да будет так, – проговорила Халида. – Прощай же, Жак-бродяга. Я благодарю тебя за то, что ты заступился за меня. И прости мне неучтивые мои слова…

– Ты была напугана, уважаемая Халида. До скорой встречи.

За девушкой закрылась калитка в дувале. Он же остановился всего в двух шагах, радуясь, что, пусть и под личиной бродяги-франка, нашел, должно быть, свое счастье.