Марк Довлатов - Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова

– Та не ври! Это в сказке так пишут?! Не верю. Ты сам придумал!

– На, читай.

– Точно. Сдуреть можно! Царевна, а туда же. И как ей не стыдно. Ну ладно я. Медсестра простая. А то царевна! А потом чадру на голову и пошла себе в мечеть. Или там на базар. Или в баню. А сама бесстыдница. А хочешь, я что-нибудь бесстыдное утворю?

– Не, Белка, ну ты что, не надо. Потом тебе будет стыдно. Зачем это мне тебя мучить. Полежи, отдохни просто.

– Вот ты какой, Мишка, сердобольный! Мучить ему меня жалко! С каких это пор? Как будто ты это не любишь. Помучить бедную девочку.

– Ну можно иногда. Если ей это нравится.

– Так она тебе и сказала!

– Ну и пусть не говорит. Я и так знаю.

– Откуда это?

– А она мне свой сон рассказывала – как ее пираты к пальме привязывали.

– Ну, то ж сон! Мало ли, что может присниться.

– Сон – исполнение нашего желания. Даже если мы о нем не знаем. Или прячем от себя.

– Ну да! Откуда ты знаешь.

– «Толкование сновидений» читал. Фрейда.

– Господи, ужас какой! Мне иногда такое снится! Думала – кошмар, а оказывается…

– И что за кошмар?

– Да разные бывают. Ты иногда со мной во сне такое вытворяешь, что тебе и в голову не придет.

– А ты скажи. Оно и придет.

– Ну ты что! Я тогда умру от стыда!

– А ты что делаешь. Во сне.

– И я тоже. Делаю. Так бы себя и выпорола за это.

– Так давай лучше я.

– Ну Мииишка! Сам палучишь щас!

– Ну давай уже. А то все только обещаешь.

– Знаешь, мне как-то приснилось… что я засунула кончик я… Нет, я не могу такое сказать.

– Так попробуй. Сделай.

– А ты закрой глаза!

– Ладно. Уже.

– И не открывай!

– Ну давай уже.

– Чувствуешь?

– Ох ты и придумала! Это тебе наснилось такое?

– Ну да. Нравится ему так?

– Волшебно просто! Давай еще!

– Ну хватит, Мишутка. Стыдно так делать.

– Зато приятно как! Ну давай еще немножко.

– А ты никому не расскажешь, что я так делала?

– Да никада!

– Ну ладно. Вот. А ну стой. Придумала! Я туда халвы немножко засуну, а потом… Вкусно! Ну не дергайся так! Ну ты что! Уже! Я теперь вся и в халве, и в… Вот подлец! Ну на кого я теперь похожа!

– На кошку в сметане. С халвой.

– Ну убью тебя! Еще и издевается! Над бедной девочкой. Не буду так больше тебе делать!

– Ну что ты, Бельчонок, кошка ты моя ласковая. Иди ко мне, полежи со мной.

– Умоюсь щас.

– Так полежи. Тебе так идет.

– Палучишь!

– Ну правда. Мне так очень нравится. Дай я тебя щелкну.

– Да я тебя задушу щас!

– Ну Бельчонок! Ради юбилея. Ну пожалуйста. Один раз.

– Ага, один раз. И на экран поставишь.

– Ну ты что. Спрячу. Никому не покажу. Клянусь!

– Ну ладно. Щелкай. Только я глаза закрою. Будто это и не я.

– Ладно, – Михаил взял смартфон, открыл камеру, – Белка, смотри! Ну вот, молодец. Классно получилось. Глаза как у испуганной газели. Назовем файл «Царевна Будур ест халву со сливками».

– Вот гадский ты Дуридом! Опять по-твоему вышло! Прячь уже. Пока не передумала. Пошла я умываться.

Михаил вышел в кухню, выглянул в окно, вздохнул с облегченьем и с удовольствием закурил, потом вернулся в комнату и упал в кресло. Вернулась Белка, уселась к нему на колени и обняла рукой за шею.

– Надо тебе отомстить как-нибудь.

– Давай. Что ты хочешь.

– Да ничего не хочу. Хочу только, чтоб ты у меня всегда был. Вот такой подлец дуридомский. Мучитель мой ласковый. Бесстыдник ты мой любимый.

– Совсем ничего не хочешь?

– Нет, Мишка. Я наелась. Просто так посижу.

– Слушай, Белка, забыл совсем.

– Опять что-то придумал? Говори уже.

– Я ж тебе игрушку купил.

– С вашего сайта? Опять? Неприличную?

– Да нет. Лучше.

– А что?

– Клубную карточку.

– И что за клуб такой?

– «Мухосранские лошадки».

– Ну Мииишка! Не говори так! А то не буду больше так становиться! Никогда!

– Погоди, достану щас. Вот, – он вытащил из заднего кармана техпаспорт и дал девушке.

– Форд? Мустанг? Кабриолет? Красный? Прикольная карточка. Девчонки на работе умрут. И на меня выписана. Номер с тремя семерками. Как ты это сделал? На принтере? Вы такие принтеры теперь продаете?

– Белка.

– А.

– Это не карточка. Я пошутил.

– Да я знаю, что ты пошутил. Говорю же – прикольно. Спасибо.

– Он настоящий.

– Кто?

– Техпаспорт.

– Мишка, ну как он может быть настоящим! К настоящему же машииина должна быть!

– А ты разве не хотела машину?

– Ну хотела. Я вот закончу учиться, пойду работать. Врачом. Накопим денег…

– Врачом, говоришь. На «форд-мустанг». Кабриолет.

– Нууу… можно хюндайчик купить. Маленький.

– Красный?

– Красный.

– Так у них нет кабриолетов.

– Мишка. Ну не подкалывай меня. Мне так хорошо сейчас. Спокойно. Я наеденная. Попьем чаю сейчас. Там же столько сладкого! Ты так классно все устроил! Спасибо тебе, мой хороший.

– Чаю, говоришь. Ладно. Пошли чай пить.

Они поднялись и пошли на кухню, Михаил поставил чайник, а Белка стала перебирать на блюде восточные сладости, облизывая пальцы.

– Белка! Посмотри-ка в окно – прикол какой.

Девушка подошла к окну и посмотрела вниз, потом повернулась к Михаилу и вперилась ему в глаза, взяв его руками за плечи и тряхнув раза три.

– Мишка! Ты хочешь, чтоб я умерла?!!!

– Да что ты, маленькая. А кто ж нас холить-лелеять будет.

– У нее же номер – как на твоей карточке! Три семерки! Или это техпаспорт?!

– Ну я же говорил – это техпаспорт.

– Настоящий?

– Настоящий.

– И что это значит?!

– То и значит.

– Что – то? Что Бэла Бурлакова – владелец этой машины?!

– Ну да. Если она не возражает.

– Она щас тебя задушит совсем! Этого не может быть!

– Почему?

– Потому что этого не может быть никогда!!!

– Логика железная. А это тогда что? – Михаил достал из кармана ключи с мустанговской лошадкой. Белка схватила ключи и нажала на кнопку сигнализации – та квакнула и стала завывать на весь двор.

– Еще раз нажми!

– Так это твоя машина?!!!

– Это твоя машина. Сколько можно объяснять.

– Правда?!

– Правда.

– Так чего мы стоим – побежали!!! – Белка рванула к двери.

– Стой! Ты же в халате!

– Да черт с ним!

– И без трусов!

– Обойдусь!

Михаил достал сигарету, неспешно закурил и отправился вниз. К тому моменту, как он дошел и докурил сигарету, Белка успела усесться за руль, включить зажигание и стала нажимать кнопки на панели: замигали фары, заерзали дворники, и верх медленно стал подниматься.