Секс-няньки по соседству (СИ) - Стоун Милана

Они что-то эмоционально обсуждают, но я не вслушиваюсь. Меня эти дела больше не касаются. Главное, что мы спасли Кристину.

Или то, что от нее осталось…

Иду медленно за спину своих сильных мужчин. Сперва к напряженному Ренату, что сидел и выкуривал третью сигарету. И это всего за пару минут. Бедный мой, нервничает.

Тыльной стороной ладони провожу по его потной шее. Разминаю. Сначала медленно, после набирая темп.

Няньки ещё не переоделись после произошедшей бойни. До сих пор в пыли и крови. Но мне все равно. Я продолжаю делать массаж, сильно давя пальцами. И под моими долгими движениями, Ренат начинает немного расслабляться и даже прикрывает глаза.

Захар кидает на меня быстрый усталый взгляд и убирает руки за голову. Массирует свою шею, и я все понимаю без лишних слов. Я ему нужна.

Закончив с Ренатом Переключаюсь на него. Вкладывая в массаж всю оставшуюся силу.

Им это нужно, даже необходимо.

Не знаю, сколько времени прошло, но кажется достаточно долго, потому что мы остались наедине.

— Пиздец неделька, — тяжело вздыхает Ренат и встает со своего места, нависает тучей и почти рычит мне в лицо: — Катя. Ещё раз ты такое выкинешь, я сам лично тебя…

— Я буду послушной, — перебиваю его, уверенная в своих словах. — Обещаю.

Хватит. Набегалась. Доигралась во взрослые игры. В итоге пострадал человек. Не просто человек. Кристина. Моя Кристина.

Простит ли она меня когда-нибудь? Как я буду замаливать этот грех — не знаю. Что я могу сделать для Кристины? И могу ли вообще пытаться?

— Руслан. Он… Мёртв?

Боже. Прошу, хоть бы он был жив. Если для Кристины он так важен, то он бы смог ее вернуть. Возможно, это единственный мой шанс.

— Почему ты спрашиваешь? — вздрагивает Ренат и накрывает сзади мою шею.

Но это далеко не массаж, а захват собственника. И я бы наорала на него за неуместную ревность, или прильнула всем телом, чтобы доказать свою лояльность.

Но сил нет. Ни на что, нет. Не могу.

— Кристина, — произнося ее имя, на глаза сразу набежали слёзы. Это мне больно. А какого ей? — Она спрашивала о нем. Между ними что-то произошло.

Правда, я не понимаю, когда они успели. Я всегда была уверена, что для сильных чувств нужно время…

Ведь так? А тут, кажется, иное. Не так как у всех.

— Удивительно, — отпускает меня Ренат и отходит. — Ещё несколько часов назад ее связывали, чтобы она не наложила на себя руки.

Слова острым лезвием по израненному сердцу. И рыдание уже невозможно остановить.

Почему так больно?

— Так… — хриплю я. — Как он?

— Жив, — говорит Захар и трёт устало своё лицо. — Четыре пулевых, нож в спине, важные органы не задеты. Но он в коме.

— Ужасно… — всхлипываю я и быстро запястьем руки вытираю слёзы. — Но главное он жив. Может быть это ее обрадует.

Решаюсь уйти. Не могу, мне нужно с ней поговорить.

— Катя, — окликает меня Захар и я оборачиваюсь, смотрю на своих мужчин и впервые понимаю, насколько сильно их люблю.

Настолько, что готова была оставить, чтобы они зажили счастливой жизнью. Без меня. Только вот, это мое мнение. Только лишь.

Не пора ли спросить, что они думают по этому поводу…

— Мне нужно полчаса, и я вернусь.

— И мы поговорим? — заявляет строго Ренат, и у меня по позвоночнику прокатывается огненный шарик от мысли, чем может закончиться этот разговор.

— И мы поговорим.

Мы точно поговорим. А пока…

Кристина лежит на боку в позе эмбриона и смотрит невидящим взглядом в стену.

Кажется, даже не моргает. Не девушка, просто оболочка. И я, как можно осторожней, развязываю ее, ложусь с ней, обнимая за талию.

Точно так, как мы лежали в юности и позднее, когда я пряталась от отца и нянек в ее затрёпанной квартирке, в ее уютной дружбе.

И вот чем я отплатила за нее. Я отплатила ее болью…

Медленно поворачиваю к себе белое как полотно лицо. Она не смотрит в глаза, закрывает их. Не плачет, почти не дышит.

А я готова выть. Готова на что угодно, чтобы вернуть ее. Вернуть ту смелую, немного пугливую, верную девушку. Мою Кристину.

— На твоем месте должна была быть я, — мой голос звучит тихо, как шелест листьев, а ее крик неожиданно как сломанная ветка.

Я в шоке, когда она вскакивает как пружинка и дает мне звонкую оплеуху.

— Никогда! Никогда больше так не говори! Никто не должен оказаться там. Это грешно! Но я рада, что всех убили. Я рада чужой смерти. Боже, — начинает тихо, беззвучно рыдать она, а я сажусь перед ней на колени, почти не чувствую боли от удара.

— Кристин… Я… Боже, прости меня…

И меня опять срывает на вой. С новой силой.

— Ты не виновата, — хватает меня за руки и смотрит так пронзительно. Так, что я не выдерживаю ее взгляда. — Никто не виноват. Именно этого испытания захотел для меня Бог. И я с честью его пройду, — она тяжело вдыхает и вновь возвращает ко мне взгляд. — Но не прощу ему смерть Руслана и согрешу. Потому что жить без него мне смысла нет…

— Стой! — тут же вскакиваю, обхватываю тонкие плечи и сжимаю. — Он же жив! Они сказали — он жив!

Она смотрит отрешенно. Машет головой в разные стороны.

— Не верю, — тихо, но с надеждой говорит она, и я бегу за телефоном, попутно спрашивая, куда звонить.

Если мои мужики так сказали, значит это правда.

И мы дозваниваемся, не сразу, в одну из частных клиник, где нам говорят о состоянии здоровья Руслана Измаилова.

Они говорят о его состоянии. Она слушает внимательно.

И Кристина после этого как будто светится изнутри, по ее щекам текут слезы, и она рассказывает, что теперь будет рядом с ним. Что обязательно поможет выбраться к свету, хотя ее душе суждено блуждать в вечной тьме.

Она настолько загорается этой идеей, что я не могу ей этого запретить. Для неё все что угодно. Хочет лечить, пускай. Лишь бы ей стало лучше.

Я рада за нее, пусть и с грустью на душе. Теперь у нее появилась цель. А человек с целью не будет лишать себя жизни. И она упала на кровать с облегчением на лице. Наконец она погружается в спокойный сон, и я могу вздохнуть с легким облегчением.

С этой мыслью я накрываю Кристину пледом и иду в сторону своих мужиков, что сидят на небольшом диване и пьют из бутылок пиво.

Падаю между ними и забираю одну из них. Голова раскалывается.

— Ну что?

— Уснула.

— Дозвонились?

— Да, она решила, что будет работать там медсестрой, чтобы быть рядом.

Какая она молодец. Я бы так не смогла. И я опять думаю о любви и самопожертвовании. О том, что думала только о себе. О своих чувствах.

Пора это прекращать.

— Я была эгоисткой. Я хотела вас обоих, — говорю я и смотрю веред, туда, где за шторками ночное, звездное небо. — И хочу. Но если вам нравится больше война. И я понимаю, адреналин и прочее. Если вам нравится больше быть здесь. То я просто буду ждать. Буду ждать, кто из вас соизволит быть честным человеком.

Сказав это, я даже не пытаюсь скрыть свои слёзы. В последнее время у меня их так много. Плакса блин.

Захар фыркает и собственнически кладет руку мне на колено, слегка сжимая.

— Ты же понимаешь, что правильного и простого решения здесь не будет.

— Нам придется пройти большой пусть принятия, гнева и отчаянья, — делает то же самое Ренат. — И со всем этим столкнуться придется тебе. Думаешь, Кристине больно? Думаешь, у нее печальная судьба? Тебе придется хуже. Потому что терпеть тебе нас предстоит всю жизнь.

— Нас? — перевожу взгляд с одного на другого. — Вы та-ак решили?

Мужики усмехаются. Оба. Поднимают меня на ноги и ведут вглубь базы.

Что происходит?

— Мы решили, что от тебя воняет. Пора помыться, — смеётся Захар, нагло щипая меня за попу.

— От вас тоже… — отвечаю тем же.

Хотя от них великолепно пахнет. Моими мужчинами.

— И помыть нас, — заканчивает Ренат и вталкивает меня в ванную.

А здесь совсем немного места. Особенно теперь, когда они так близко. Когда их взгляды-стрелы протыкают меня насквозь. И я все еще в одежде, но знаю, что совсем скоро останусь без нее. И рада этому. Рада, что голова пустеет, словно кто-то перекрывает доступ к кислороду.