Сильвия Дэй - Жар ночи

— Я… я…

— Голова еще болит?

Коннор целовал ее с неистовой страстью, работая языком с таким умением, что ни для чего, кроме него, в ее сознании просто не осталось места. Его пальцы ощутили взмокшую промежность, и в груди зародился похотливый рык.

— О боже, — простонала Стейси, плотно зажмурив глаза, когда его палец просунулся в нее. — Трахни меня! Скорее!

Утихомирив ее крики поцелуями, Коннор разложил ее на столе, спустил с нее, до колен, штаны и, подняв вверх соединенные ими ноги, забросил себе на плечо. Ощутив прикосновение гладкой головки его члена, Стейси завертелась от нетерпения, направляя его в себя.

— Тссс… Все будет как надо, милая, — проурчал он.

Его руки раздвинули ее промежность, и член вошел внутрь. Она вскрикнула, выгнувшись от наслаждения. В этой позиции ее щель была особенно тесной, так что он входил в нее короткими яростными толчками.

Мяукая от наслаждения, она старалась принять в себя как можно больше.

— Какой же он огромный! — вырвалось у нее.

— Ничего, влезет.

Он покачал бедрами и протолкнул глубже. Потом еще. Снова. Снова. Восхитительно и мучительно, дюйм за дюймом.

Ее ногти впились в столешницу, когда мощная головка начала массировать ту жадную точку в ее лоне, которая никогда не могла насытиться им полностью.

— Стейси, — хрипло выдохнул Коннор, — какая у тебя обалденно тесная щелка. Прямо как жаркий, мокрый кулачок. Очуметь, до чего здорово. Боюсь, я кончу раньше, чем войду в тебя полностью.

— Не смей! — выкрикнула она, сжимая свои до боли набухшие груди. — Ты это начал. Вот и доведи до конца.

— Я уж доведу. — Его восхитительное лицо пылало, глаза потемнели, на лбу выступили капельки пота. — Черт… да… я скоро кончу. Прямо в тебе. В тебя.

Господи, да выдержит ли она это?

Его яростные толчки сделались еще сильнее. Пояс его спущенных штанов терся о ее ляжки, и это было потрясающе эротично, как и ее сладострастная поза. Его бедра ходили ходуном туда-сюда. Ее влагалище с дрожью, на грани оргазма, сжимало его член.

Спина Стейси выгнулась дугой, все тело напряглось от предвкушения. Это было именно то, в чем она нуждалась, чего хотела. Быть желанной, слиться с ним воедино.

— Да!

Коннор засаживал все сильнее, его массивные яйца ударяли по изгибу ее ягодиц, побуждая влагалище сжиматься еще теснее. Она смотрела на него из-под опущенных век, вбирая в себя разгоряченные страстью черты лица, с золотистым локоном, упавшим на лоб. Хотя удерживал он ее без малейших усилий, его бицепсы и грудные мышцы рельефно вырисовывались, кубики брюшного пресса напрягались и расслаблялись, кожа поблескивала от пота.

— Ты моя! — рычал он. — Я обладаю тобой.

Эти собственнические слова возбудили ее до крайности, добавив ту чуточку, которой ей только и не хватало, чтобы дойти до высшей точки. Когда все ее тело содрогнулась в оргазме, Стейси закусила губу, подавляя рвавшийся наружу крик. Коннор, издав рык, продолжил трахать ее сквозь содрогания, усиливая натиск, пока она не почувствовала, что крик наслаждения вот-вот прорвется. Однако они были в доме не одни, и Стейси прилагала все усилия к тому, чтобы совладать с собой.

Она чувствовала, как его член твердеет и набухает уже сверх всяких возможностей.

— Стейси! — простонал Коннор.

Пальцы его впились в плоть ее бедер, его член дернулся и в неистовом содрогании излил в нее густую, жаркую струю. При этом Коннор не прекращал толчков, налегая на нее изо всех сил в стремлении излить свое вожделение и любовь в самую ее глубь.

— Трах! — выдохнул Коннор, когда все было кончено, припав щекой к ее икре. — Ты меня угробишь.

— Голова моя больше не болит, — произнесла она в изумлении.

— А я своей вообще не чую, — отозвался Коннор. — Может, у меня ее от тебя вовсе снесло.

Она рассмеялась в чисто женском восторге.

Подавшись назад, Коннор извлек из нее член, вытер его подвернувшимся под руку полотенцем, натянул штаны, а затем привел в порядок и одел ее.

— Иди сюда, детка, — полным нежности голосом сказал Коннор, подхватывая ее на руки.

Стейси вцепилась в него изо всех сил.

— Думаю, я в тебя влюбилась, — застенчиво призналась она. — Надеюсь, тебя это не слишком испугает. Что поделать, если у меня есть свойство бросаться в омут с головой, а с тобой…

Он прервал ее излияния поцелуем, после чего прохрипел:

— Вперед, прыгнем. Я брошусь вместе с тобой.

Филип Уэджер таращился на экран округлившимися глазами. Сердце его неистово колотилось, пальцы вцепились в край консоли так, что побелели костяшки, и ему стоило немалых усилий заставить себя ослабить хватку. Оттолкнув стул, он поднялся на ноги.

— Что за чертовщина, — пробормотал он, пытаясь осмыслить полученную информацию. — Это ведь невозможно.

— Очень даже возможно, — прозвучал голос за его спиной.

Резко повернувшись, он внутренне содрогнулся, увидев незваного гостя. Меч его лежал в стороне, не под рукой, и Филип был совершенно беззащитен против нацеленного ему острием в грудь клинка.

— Старейший Шерон, — произнес Уэджер, вглядываясь поверх покрытого серым одеянием плеча в тоннель и пытаясь одновременно понять, как сюда попал посторонний и не подоспеет ли кто-нибудь на помощь. Ни то ни другое ему не удалось.

— Уэджер, — словно ни в чем не бывало поздоровался с ним Шерон.

— Как тебе удалось сюда проникнуть?

— Я в состоянии попасть куда угодно. Участвовать в сотворении Сумерек мне не довелось, но все усовершенствования матрицы за последние несколько столетий производились мною.

Когда Филип понял значение сказанного, у него сжалось сердце.

— Вижу, ты осознаешь возможности, — горделивым, менторским тоном произнес Шерон. — Большинство Старейших сосредоточили свое внимание на установлении правил, полагая, что именно это является источником их власти. Я, однако, понимал, что подлинная сила проистекает из нашей способности создавать Сумерки, а потому хотел узнать об этом все, что только возможно. Ну а поскольку остальные не придавали этому серьезного значения, мне была предоставлена полная свобода действий.

— Ты встроил жучка.

В голове Филипа теснились сотни вопросов, но в ответе на этот у него сомнений не было.

— Да, и я всегда знал, что если кто до этого и докопается, так это непременно будешь ты. Давно порывался от тебя избавиться, но остальные и слышать ничего не хотели. Им же мои соображения были невдомек, понимаешь? По их разумению, отказ в повышении был достаточным наказанием за все твои выходки, хотя я их, естественно, всегда сильно преувеличивал. — Старейший пренебрежительно махнул рукой. — Ну да что там, пока ты не имел доступа к оборудованию, способному разоблачить меня, я особо не нажимал. Просто имел в виду, что рано или поздно до этого все равно дойдет.