Моя девочка (СИ) - Гетта Юлия

Поговорив с Надей, я захожу в ванную на первом этаже, чтобы умыться и вымыть руки, после чего сразу иду наверх. Взлетаю по ступенькам, тихонько приоткрываю дверь нашей спальни, и на мгновение замираю, любуясь дорогой сердцу картиной — моя любимая жена с моим сыном на руках стоит у его кроватки и нежно поет колыбельную.

Она словно чувствует меня, тут же оборачивается и дарит приветливую ласковую улыбку. Стараясь издавать как можно меньше шума, я вхожу в комнату и прикрываю за собой дверь. Подхожу к ним сзади, обнимаю Дашу за талию, и оставляю на её тонкой шее влажный поцелуй.

— Привет, любимый, — нежно потершись щекой о мою щеку, тихонько шепчет она, боясь разбудить нашего сына.

— Уснул? — спрашиваю в тон ей, таким же почти беззвучным шепотом, залипая на его малюсенькое личико с закрытыми глазками.

— Кажется да, — кивает она. — Сейчас попробую положить.

Не всегда ей это удается с первого раза. Маленький хитрец любит спать непременно у мамы на ручках, а стоит попытаться переложить его в кроватку, как тут же начинает недовольно ворочаться и просыпаться.

Но сегодня нам повезло. Даша с первой попытки успешно укладывает его в колыбельку, и это значит, что у нас есть как минимум полчаса, которые мы можем посвятить только друг другу.

— Ты голодная? — спрашиваю, разворачивая её к себе лицом и заключая в объятия.

— Нет, — тепло улыбается мне моя любовь. — Надя примерно час назад меня накормила. А ты? Голоден?

— Есть не хочу, но я голоден, — произношу с легкой улыбкой на губах и добавляю вкрадчиво. — Ты даже не представляешь, насколько, сладкая… — склоняюсь к её лицу и жадно целую в губы.

Малышка с готовностью отвечает на мой поцелуй, и мне буквально сносит крышу от того, как горячо и страстно она это делает.

— Как там твои лохи поживают? — нетерпеливо спрашиваю, с неохотой оторвавшись от её губ.

— Не лохи, а лохии! — тихонько смеется Даша, тщетно пытаясь усмирить сбившееся дыхание.

— Ну, я их и имел в виду, — улыбаюсь ей, еще теснее притягивая к себе за талию. — И что за идиот додумался назвать их таким словом?

— Не знаю, — улыбается она в ответ, нежно обвивая меня руками за шею. — Уже третий день, как все чисто. Сегодня Ольга Григорьевна приезжала, осматривала меня, — добавляет с загадочной улыбкой.

— Да? И что она сказала?

— Что все уже пришло в норму, и… Мы с тобой можем больше не ограничивать себя ни в чем, — еще шире улыбается моя маленькая развратница.

— Отличные новости, — шепчу ей на ухо, задевая носом висок, и с силой втягиваю в себя любимый запах её волос. — Тогда снимай с себя все.

— Прямо сейчас? — она смущенно закусывает нижнюю губу и смотрит на меня исподлобья.

— Прямо сейчас, — киваю в ответ без тени улыбки, отхожу от неё на несколько шагов назад и усаживаюсь на нашу кровать.

Люблю наблюдать издалека за тем, как она раздевается для меня. Материнство сделало ее еще прекраснее. Моя девочка стала более женственной, движения её сделались плавными, грациозными, а взгляд стал таким глубоким, полным какого-то особенного смысла, что у меня порой дыхание перехватывает, когда она пристально смотрит мне в глаза.

Даша тоже делает несколько шагов назад, перемещаясь в центр комнаты, кладет руки на пояс своего короткого шелкового халатика, медленно развязывает его, ведет плечами, позволяя одежде соскользнуть вниз и упасть к своим ногам. Теперь на ней лишь маленькие кружевные трусики и белая хлопковая маечка для кормящих мам, со специальными кармашками на груди. Очень удобная, кстати, вещица. Я бы не возражал, если бы она продолжала носить такие и после того, как закончит кормить нашего сына. Всегда можно скользнуть рукой в прорезь на ткани и потискать вволю её такую желанную грудь, увеличившуюся после родов практически на два размера.

Я облизываю пересохшие губы, чувствуя, как член наливается камнем в штанах, а Даша сексуально наклоняется вперед, чтобы стянуть с бедер свои белые трусики.

— Иди сюда, — подзываю её к себе, испытывая непреодолимое желание прикоснуться.

Она медленно подходит вплотную, так, что мои глаза оказываются напротив её животика, который все еще остается немного округлым, но это нисколько ни портит её фигуру, напротив, делает еще более женственной и сексуальной. Кажется, мою жену вообще ничего не может испортить. Даже когда во время беременности она набрала вес, почти вдвое превышающий ее прежний, это не сделало её менее желанной для меня.

Осторожно прикасаюсь пальцами к ее лобку, глажу, едва касаясь подушечками, и с удовлетворением наблюдаю, как кожа на бедрах моей девочки покрывается мурашками. Черт, я так давно не касался ее вот так. И сейчас это дико заводит. От одной мысли, что теперь я могу взять её так, как только пожелаю, без всяких ограничений, член непроизвольно дергается вперед, требуя сделать это немедленно.

Беру ее за запястье, тяну к себе еще ближе, задираю вверх майку и провожу языком от лобка вверх до самого пупка, оставляя на коже влажный след. Слышу, как малышка делает шумный вздох, что заводит меня еще сильнее.

— Расставь ноги шире, — хрипло прошу ее, и она тут же подчиняется. Кладет ладонь на мое плечо, чтобы удержать равновесие, другую её руку я по-прежнему крепко держу за запястье.

Средним пальцем свободной руки осторожно провожу по её половым губам, буквально физически ощущая, как она замирает и задерживает дыхание. Смакую этот момент, не спешу. Осторожно проникаю пальцем чуть глубже, исследую её, узнаю заново. Она изменилась там, стала совершенно другой, но это только сильнее меня возбуждает. Хотя кажется, что сильнее уже просто некуда. Слегка массирую вход и медленно проникаю пальцем, с удивлением понимая, что она стала еще более тесной, чем была раньше. Как такое вообще возможно?

— Ай! — малышка вдруг дергается и тихонько шипит, склонившись всем корпусом ко мне, и пытаясь перехватить мою руку.

— Что случилось? — поспешно убираю из нее палец, и, поймав за подбородок, настороженно смотрю ей в глаза.

— Больно… — Даша растерянно смотрит на меня в ответ, часто хлопая ресницами.

— Прости, малыш. Я буду осторожнее. Иди сюда, — беру ее за талию и укладываю спиной на постель. — Раздвинь ноги.

Ловлю на себе смущенный взгляд, не могу ждать, беру за колени и сам силой развожу её ноги в стороны до отказа.

— Олег… — выдыхает она и прикрывает глаза. Её грудная клетка часто вздымается от рваного дыхания, а щеки заливает румянец. Смущается.

Жадно смотрю на её лоно, которое выглядит теперь тоже немного иначе. Но мне нравится, и это снова дико заводит. Наклоняюсь и приникаю к нему губами. Слышу сверху её шумный вздох, и с жадностью провожу языком от влагалища до клитора. С наслаждением втягиваю в себя её запах. Она божественно пахнет везде, и это сводит меня с ума.

— Моя сладкая девочка, — шепчу, и снова провожу языком, захватываю губами клитор и втягиваю в себя.

Даша с тихим стоном выдыхает, слегка прогибается в спине, и запускает пальчики в мои волосы, сжимая их у корней. Это дико заводит. Все, что она делает, дико меня заводит.

Ласкаю её нежно и осторожно, кайфуя от того, как она тихо стонет и ёрзает подо мной. Чувствую, что она уже близка к пику, спускаюсь немного ниже и толкаюсь языком глубоко в неё. Малышка вся напрягается подо мной, тонкие пальчики в моих волосах болезненно впиваются ногтями в кожу головы.

— Олег, больно… — испуганно шепчет она.

Я прекращаю все ласки, и поднимаюсь к её лицу, ловлю на себе встревоженный взгляд.

— Почему тебе больно? Врач точно сказал, что уже можно?

— Да… — растерянно кивает она. — Она говорила, что первое время болезненность это нормально.

— Может быть, лучше еще подождать?

— Нет, — вертит головой малышка. — Вряд ли потом что-то изменится. Я должна потерпеть. Давай попробуем еще раз? Только потихоньку…

— Уверена?

— Да, — с готовностью кивает она. — Во время осмотра сегодня мне было не легче, поверь.