Встретимся на Черной речке (СИ) - Федченко Варвара

В день конкурса я, впервые за долгое время, не волновалась — сегодня мне нужно было именно то, чего я обычно боялась. Критики.

Комиссия расхаживала по залу, рассматривая работы желающих поехать на пленэр. Одним из условий было отсутствие подписи автора работы — это добавляло отбору объективности и, на мое счастье, лишало Кирилла Робертовича возможности из вредности выбрать мой рисунок.

В отличие от просмотров сейчас никто не ставил оценки, не обсуждал композицию и свет. Ректор и пара преподавателей просто что-то молча записывали в блокноты. За десять минут до окончания конкурса явился Кирилл Робертович, поразив, как обычно, всех своим растрепанным видом, мельком глянул работы. Он, как мне показалось, даже не удосужился посмотреть все представленные наброски. «А ведь кто-то на самом деле хочет поехать, а преподаватель пейзажистики даже не соизволил вовремя явиться», — с отвращением подумала я. Но его невнимательность была лично мне только на руку.

Комиссия ушла совещаться. Мы с Катериной сели на широкий подоконник, и я с воодушевлением начала рассказывать о своих планах на лето. Я собиралась закончить пару портретных работ, взяла три заказа на семейную картину, мама предложила слетать в июле на море, возможно, папа соизволит приехать в гости…

— Подожди, — прервала мой поток мыслей Катя. — А если тебя выберут?

Если ты пройдешь конкурс?

— Не пройду, — улыбнулась я, откусив яблоко.

— С чего ты взяла?

Я ткнула пальцев в черную мазню, висевшую в верхнем ряду выставки.

— Марина, — Катя зажала рот ладошкой. — Это твое? С ума сойти!

— Отвратительно, да? — рассмеяласья.

— Наоборот! — я настороженно прислушалась к подруге. — Я когда увидела, подумала: вот это экспрессия! Вот это эмоции у автора! Даже не думала, что ты можешь так рисовать… Это… — Катя запнулась, подбирая слова. — Очень искренне, открыто. Ты будто бы стоишь перед этой рекой, когда она злится, бушует, крушит все на своем пути. Твои рисунки обычно очень правильные, композиционно верные, в общем, идеальные. Аэта…Эта особенная.

— Что ты мелешь? — со злобой в голосе спросила я. — Я просто масла накидала на холст, и размазала его мастихином. Здесь вообще никакой композиции, и никаких эмоций. Я просто ненавижу Кирилла Робертовича! И черт я поеду в эту вашу глушь!

Я спрыгнула с подоконника, отошла к противоположной стене, присев на корточки. «Так, это только мнение одного человека. Она всегда меня хвалит. Другие-то увидят, что это мазня».

Борис Таисович, возглавляя комиссию, уже начал зачитывать список фамилий тех, кто через три дня отправляется на пленэр.

Сочное зеленое яблоко, едва надкушенное мной, выпало из мгновенно одеревеневшей руки после того, как, прорезая гудешь студентов, было произнесено: «Автор картины «Черная речка».

Катерина победно улыбнулась, и отошла к толпе студентов, выбранных только что из десятков других. Я же торопливо посеменила за ректором.

— Борис Таисович! Это какая-то ошибка! Вы точно мою ман…эм-м, работу имели в виду?

— Выбирал не я, — спокойно ответил ректор, — а Кирилл Робертович.

Кирилл Робертович, тряся своими патлами, прошел мимо, бросив:

— Сурикова, эта работа — лучшее, что ты нарисовала за все время, — мужчина усмехнулся, — Ты помнишь, что я тебе говорил? Привезешь мне с пленэра три пейзажа. Удачной поездки.

Я в ступоре простояла пару минут, глядя в спины уходившим преподавателям. И что это было?

Я не остановилась около одногруппников, которые радостно обсуждали будущий пленэр. Хотелось осмыслить произошедшее — гениальный план не сработал. Я переходила дорогу с мыслью: «Господи, дай мне знак! Дай знак, что мне действительно стоит туда ехать!. Где-то в середине парка меня накрыло осознание неизбежности поездки, и я тяжело опустилась на скамью, сжав голову руками. Я ревела настолько редко, что неожиданно образовавшийся ком в горле меня даже испугал. Я воровато оглянулась, и, убедившись, что поблизости никого нет, позволила себе пару раз всхлипнуть. Полезла в сумку в поисках платка, перерывая все содержимое.

Помада, косметичка, записная книжка, пудра, кисть, банка с высохшими белилами, запасные ключи от квартиры, недочитанная книга «Грозовой перевал» с множеством закладок, телефонная зарядка, оторванная пуговица от пальто, запасные колготки, несколько тюбиков с маслом…Ну был же платок! — подумала я, вытирая непрошенные слезы рукавом рубашки.

Достала все из косметички, затем проверила внутренние карманы рюкзака, потрясла за корочку книгу: на асфальт посыпались закладки, визитки, пачка Цитрамона>> и Карта с черноглазым королем.

«А вот и знак», — эта мысль пульсировала в виске, хотя я прекрасно понимала, что карту мне «подложила» цыганка. Мне и тогда показалось странным, что она обняла меня… Но теперь все встало на свои места: она же четко сказала «Цыганские карты не продаются», но не отрицала, что их дарят. Видимо, она сама искренне верит в свое гадание, и решила мне «помочь» — еще раз подтолкнуть к этой поездке.

— Да пошли вы все к черту! — злобно выкрикнула я в пустые аллеи парка, и пошла домой.

Собирать сумку.

В 5:25 3 июля электричка до Мишайского района отбыла, заполненная людьми с рюкзаками и мольбертами. Основная часть вещей была увезена вчерашним вечером на грузовой машине. Сегодня с собой были взяты только ценные вещи, документы и сухпаек.

Катерина пыталась заставить всех петь старые бардовские песни, однако, ее тоску по романтичным бО-м никто не разделял — часть студентов хотела спать, вторая — есть.

Я не хотела ничего. Если только чуть-чуть умереть.

Так, как я собиралась на этот выезд, никто никогда и никуда не собирался. В моем рюкзаке, помимо всего того, что было у всех, так же уместилась гора репеллентов, полноценная аптека, годовой запас влажных салфеток, книга «Как выжить на природе», икона, положенная бабушкой, баночки антисептика (в перерасчет на литры — около 2 л.), москитная сетка.

И карта с королем. Ее наличие успокаивало меня, даря надежду на благополучный исход этой авантюры.

По дороге выяснилась еще пара интересных моментов:

1) Деревня Черная (названная в честь реки) находится на острове.

2) Имеются «некоторые проблемы с освещением».

3) В деревне проживает «немного человек».

4) В деревне нет магазина — есть лабаз (Господи, я даже не знаю что это!>>).

5) В деревне нет врача, только медик, принимающий на дому.

б) Жить мы будем у местного населения на основании договора аренды помещения (Помещения… Брр»).

И Несмотря на это, Катерина предлагала хором петь Окуджаву.

По прибытию эти факты приобрели иную коннотацию.

1) Это полуостров. Но я буду звать его островом, так как с него все ровно не выбраться. С одной стороны он прижимается к суше, однако, место прижатия — Непроходимый бор, с другой — отрезан от большой земли рекой, переправа через которую осуществляется посредством парома. Раз в сутки. Если повезет. И вообще это зависит от настроения паромщика деда Максима.

2) Из-за островного расположения населенного пункта в нем с большими перебоями работает центральное электричество. В каждом доме есть генератор на бензине, и все привыкли к частым проблемам со светом.

З) Немного?! 60 человек! 60! Да мы всей своей компанией можем основать новую колонию на острове и ассимилировать местное аборигенное население. Если захватить здание школы, местного медика и паром (вместе с дедом Максимом), то нас вообще с этого острова ни одна власть не выселит.

4) Как оказалось, лабаз — это такая себе сельская продуктовая лавочка. Из продуктов есть все, кроме быстро портящегося (то есть всего вкусного), особым почетом пользуются крупы, консервы, свечи и бензин. И это основной ассортимент этого магазина. На мой праздный вопрос:

«Сколько стоит бензин?>>, мне ответили неожиданным: «Смотря какой… То есть хлеба и пива нет, зато топливо в изобилии — на вкус любого генератора.

5) Как оказалось, «медик»-это студент старших курсов медицинского вуза. И он не ведет прием болезных, его вынуждают это делать. Парень просто приезжает отдохнуть к бабушке, а на деле его тут практически берут в оборот и заставляют помогать хворым.