Спонсор (СИ) - Ковалевская Алиса

— Мариш. — Повернулась и присела перед сестрой на корточки, глянула снизу вверх. — Я сейчас уйду на репетицию, а ты побудь, пожалуйста, здесь, хорошо?

— Одна? — нахмурилась она. Для своих семи лет она была умненькой девочкой, но всё-таки оставалась ребенком. Ребенком, который чуть не умер при пожаре. Ей было страшно оставаться одной, — я это понимала. Но…

— Да, одна.

— Я не хочу одна, — захныкала было Марина и попыталась встать с кресла, но я её остановила. Надавив на плечи, строго, насколько умела, выговорила:

— Ты должна, Мариш. Мы с тобой в очень тяжёлой ситуации, и мне нужно работать, чтобы я смогла помочь маме. А ты должна помочь мне.

— Помочь тебе?

— Да, — кивнула, поглаживая сестру по волосам. Ты должна посидеть тут.

— А потом ты купишь мне мороженое?

Мороженое…

— Куплю, — улыбнулась я, и встав, начала переодеваться.

Репетиция снова давалась мне с трудом. Балетмейстер, Иван, молчал, но я и без слов понимала, что косячу. Такими темпами место примы мне не видать, как своих ушей. Из кордебалета бы не вылететь… Но это было выше моих сил. Стоило подумать о Пашке, к глазам подкатывали слезы. А не думать о нём я не могла. Как не могла не думать о маме и о сестрёнке. Это сбивало, мешало, не давало сконцентрироваться на танце.

По окончании показавшейся мне как никогда долгой репетиции, я отправилась к Ольге Константиновне в кабинет. Предварительно заглянула в гримерку. Жанна, делившая её со мной, пообещала, что присмотрит за Маришкой, пока меня не будет.

Постучавшись и услышав приглашение войти, я вновь оказалась в кабинете художественного руководителя. Ольга Константиновна сидела в кресле. Оторвав взгляд от экрана монитора, она жестом указала мне присесть. Я покорно прошла к столу и уселась напротив.

— Лиана, на тебя поступают жалобы, — без предисловий выговорила она. — Ты же понимаешь, что на твоё место много желающих…

Конечно же, я понимала. Понимала всё.

— Расскажи мне, что случилось.

Я подняла на неё взгляд и тут, не выдержав, разревелась. Словно маленькая неразумная девочка. Слёзы текли по моему лицу, падали на грудь, впитывались в ткань водолазки, а я даже остановить их не пыталась. Я не хотела ничего решать! Я хотела, чтобы обо мне заботились, как это было всегда. Всегда, до вчерашнего дня. Мама, мамочка… Она всегда меня защищала, всегда оберегала, а теперь… Теперь я должна позаботиться о ней. И не только о ней, но ещё и о себе и Марине. Боже! Закрыв лицо руками, я заплакала ещё громче. Надрывно, с какими-то жалобными поскуливаниями.

— Простите, — всхлипнула я. — Пожалуйста, не выгоняйте меня из труппы, я… Я со всем разберусь, моя мама… мама в больнице, мой жених умер, а дом сгорел. Простите, что привела сестру, но мне некуда было её девать!

— Ох, девочка, — внезапно плеч коснулись руки Ольги Константиновны. Она погладила меня по спине, затем провела по волосам. — Я соболезную. Что я могу сделать для тебя?

В груди моей затеплилась слабая надежда, мысли заметались пуще прежнего.

— Я… — вскинула голову и прохрипела: — Разрешите Маришке пожить со мной в общежитии, пожалуйста! Хотя бы пару недель, до зарплаты.

— Нет, Лиана. Это не в моей компетенции, — сожалеюще покачала головой она. Пальцы её исчезли. Немного помолчав, она посмотрела куда-то в стену и продолжила размеренным, спокойным голосом: — Здесь я тебе помочь не могу. Но твоё положение не безвыходное, девочка, и мы обе прекрасно это знаем.

На губах её появилась чуть заметная улыбка. Присев на край стола, она сложила холёные руки на коленях и устремила на меня взгляд.

— Что Вы имеете ввиду? — вытерла слёзы и уставилась на неё непонимающе. Хотя нет. Теперь я начинала немного понимать происходящее вокруг меня, понимать, как устроен мир. Этакий экспресс-курс введения во взрослую жизнь.

— Я знаю, что Ренат Каримович сделал тебе определённое предложение, Лиана, — прямо заявила Ольга Константиновна.

— Я отказалась. — Вышло как-то слишком резко. Поджав губы, смотрела на руководительницу, понимая, что она всё знала. Знала!

— Знаю, — улыбнулась она. — Но это могло бы решить все твои проблемы, Лиана. Быть с таким человеком — значит быть впереди всех. Тебе не придётся думать ни о проблемах, ни о деньгах. В твоём положении это самый разумный выход из сложившейся ситуации. Подумай об этом хорошенько.

— Нет, — замотала я головой. В груди снова поднялась волна неприятия.

— Подумай о своих маме и сестре, — по-прежнему спокойно сказала Ольга Константиновна, а внутри меня поднялась такая злость, какой я прежде никогда не чувствовала. Мерзко… Как же мерзко!

Она знала, на что давить, знала… Я шумно выдохнула и вскочила на ноги. Глянула на женщину гневно, но она не дала и слова вымолвить. Улыбнулась ещё более уверенно и произнесла:

— Лиана, ты потрясающе талантливая балерина. Ты алмаз, неогранённый алмаз, который способен затмить своим светом всех остальных. Просто подумай, девочка. Я бы не хотела терять тебя. Не хотела бы.

— До свидания, Ольга Константиновна.

Расправив плечи и вздёрнув подбородок, я посмотрела прямо ей в глаза, а после развернулась и вышла из кабинета. И только оказавшись в коридоре, прислонилась спиной к стене и зарыдала в голос. Они меня ломали. Ренат этот, Ольга Константиновна… Они хотели сделать из меня… Содержанку, шлюху? Любовницу? Кого из меня хотели вылепить?! Нет уж! Нет!

Сорвавшись с места, я побежала по коридору в свою гримёрную. Там нашла рисующую Жанкиной помадой на моём зеркале Маринку и саму Жанну, натягивающую куртку.

— Ну наконец-то, — недовольно произнесла она и кивнула на Маришку. — Не ругай её, я разрешила. Помада старая.

— А зеркало моё не старое, — хлюпнув носом, я подошла к Марине и забрала помаду из её рук. Бросила на столик и заявила:

— Одевайся, Марин.

— С тобой всё в порядке? — услышала я за спиной голос Жанны. Обернулась. Она уже стояла у двери. Молча кивнула. Удовлетворившись моим немым ответом, она ушла. Дела ей, по большому счету, до меня не было. Тут никому ни до кого не было дела…

— Ты обещала мне мороженое, — обиженно заключила Марина, едва мы вышли из театра.

Я же, остановившись, обернулась на здание в стиле барокко: лепнина, статуи, колонны… Вспомнила особняк того человека… Ценитель прекрасного. Снова едва не заревела. Как я могу позволить ему прикасаться к себе, как могу продать себя за… за жизнь мамы и сестры? За свою собственную жизнь?!

— Мороженое, Лиана! — требовательно потянула меня за рукав Маринка.

Я посмотрела на неё и сдавленно произнесла:

— Будет тебе мороженое.

Взяв за руку, повела её прочь. Неподалеку располагался торговый центр с бесплатной детской площадкой и фудкортом. На улице было холодно: поднялся ветер, и начал накрапывать дождь, превратившийся в ливень как раз в тот момент, когда мы выбежали на площадку перед входом. Плотнее укутав Маришку в слишком большую для неё куртку, подхватила на руки и метнулась к дверям. Моментально промокшая водолазка неприятно липла к телу, было холодно и мерзко. Волосы мои, забранные в пучок, тоже промокли и потяжелели.



Поднявшись на третий этаж, я взяла сестре мороженое и, строго настрого наказав никуда не уходить, отправилась в туалет. Там попыталась привести себя в порядок. Кое-как промокнула лицо салфеткой, распустила волосы, тряхнула головой и уставилась на собственное отражение. Мороженое я купила Маринке едва ли не на последние деньги. До зарплаты две недели, еды хватит ненадолго. Но безденежье я бы могла пережить. Жизнь нашей семьи никогда не была лёгкой, и нам не раз приходилось экономить буквально на всём. Я бы и сейчас справилась, это не так страшно. По-настоящему страшно было остаться без крыши над головой, и как раз этой самой крыши у нас с Маринкой больше не было. О том, чтобы оставить сестру на улице, даже речи быть не могло. Не оставлю! Ни за что не оставлю.