Я тебя научу (СИ) - Кейн Лея

— Ясно. — Беру следующий кусочек пиццы. — А ты долго собираешься так жить?

— Деньжат маловато накопила. Потерплю своего толстопузика еще с полгодика и придумаю какую-нибудь душещипательную историю для нашего расставания. Заболею раком или получу соблазнительное приглашение на работу из заграницы. Поплачусь, как сильно он мне дорог, но нашим путям пришло время разойтись.

— Думаешь, поведется?

— Детка, — цокает языком Мадлен, закатив глаза, — я тя умоляю. Я же его подготовлю, а потом укатаю.

— И что дальше?

— Переберусь в другой город, найду новый кошелек. Буду пользоваться этим телом по максимуму, а к тому времени, как начну песочком дорожки посыпать, унаследую состояние какого-нибудь столетнего растения с кислородным баллончиком на коленях. Уж лучше так, чем выйти замуж за мудака. Извини.

— Все нормально. Ден и есть… мудак.

Мадлен допивает вино, ставит бокал возле коробки и бодро меняет тему разговора:

— Итак, в чем ты пойдешь на свидание?

— Свидание? — прыскаю я. — Скажешь тоже. Платон обещал снять номер в «Шарме».

— Воу, полегче, девочка! В «Шарм» нельзя явиться в дешевых тряпках. — Подскочив на ноги, Мадлен распахивает шкаф и перебирает планки с нарядами. — У тебя же сорок четвертый? Как у меня?

— Вроде да. Если не похудела за эти два дня на нервной почве.

— Как тебе? — Она демонстрирует мне черное платье в пол, с боковым вырезом до верха бедра и тонкими лямками. — Будешь вылитая девушка Джеймса Бонда.

— Ты же в курсе, что этот Джеймс Бонд может трахнуть меня прямо в нем? — Изгибаю бровь.

— Может прям сквозь него, — хохочет она. — Примеряй! Сейчас туфли подберем…

В двадцать один сорок мой телефон жужжит звонком от неизвестного номера. Я уже во всеоружии: платье, туфли, прическа, макияж, легкое веселье от допитого для уверенности вина. Разглядываю аккуратные сережки, украсившие мои уши, когда сердце делает кувырок от незнакомого ряда цифр.

— Такси ждет, — без приветствия говорит Богатырев.

По телефону его голос кажется еще загадочнее. Не знала бы я, как он выглядит, точно захотела бы узнать. Эта загадочность притягательная, губительная. Исковыривает тебя до дна.

— Как ты узнал, где я?

Он молча хмыкает и прерывает звонок. Глупый вопрос, конечно. Он сам ночью привез меня сюда и наверняка выяснил у Дена, что дома я так и не появилась. Тогда и не буду на этом зацикливаться. Моя жизнь еще несколько дней и ночей будет закована в кандалы.

— Удачи, — улыбается мне Мадлен, проводив до двери.

— Спасибо тебе.

Чмокаю ее в щеку и выхожу.

Всю дорогу нервно заламываю пальцы. Даже зная, чем закончится ночь, все равно волнуюсь. А еще меня чертовски пугает то, как стремительно мы с Деном отдаляемся друг от друга. Где-то в глубине меня еще живет наивная девушка Рита, верящая в настоящую любовь и смотрящая на мир сквозь розовые очки. Она не хочет признавать новую реальность — суровую, жестокую, колючую.

— Поездка уже оплачена, — информирует меня водитель, остановившись перед отелем. — Приятного вечера.

Его неприлично раздевающий взгляд скользит по моему оголенному бедру, когда я выхожу из машины. Молча хлопнув дверью, шагаю к дверям. Так унизительно думать, какого мнения обо мне даже таксисты. И все из-за Дена!

Сервис в «Шарме» уже на входе демонстрирует о суперской репутации отеля. Мне открывают двери, меня встречают, предлагают чай, прежде чем спросить, забронирован ли на меня номер или, быть может, меня кто-то ждет.

— Платон Богатырев, — отвечаю, разволновавшись еще сильнее.

Почему-то возникает мысль, что местные хостес и администраторша намочили трусики, когда он тут появился. Богатырев умеет производить впечатление.

— Маргарита Королева? — уточняют у меня. — Тридцать третий номер. Вас ожидают. Позвольте вас проводить.

Я не стремлюсь злить Богатырева, опаздывая на встречи, поэтому от предложения администраторши не отказываюсь. Так выйдет быстрее, чем я буду блуждать по коридорам в поисках заветной двери.

На лифте с зеркальными стенами и потолком мы поднимаемся на третий этаж. Коридоры тут застелены ковровой дорожкой, на стенах изящные светильники. Шарм во всем, не только в названии.

Приложив пластиковый ключ к сенсору, администраторша отдает его мне и с дежурной улыбкой желает:

— Приятной ночи.

Она уходит, а я, вздохнув, вхожу в номер, освещаемый приглушенным ночником. Богатырев стоит на балконе. Медленно потягивает быстро тлеющую на ветру сигарету.

Белоснежная рубашка красиво облипает его широкую мускулистую спину. Ткань черных брюк соблазнительно обтягивает упругие ягодицы.

— Меня радует, что ты никогда не опаздываешь, Рита, — произносит он, не поворачиваясь.

Я прикрываю дверь до щелчка, оставляю карточку и клатч на этажерке и пересекаю роскошно обставленную комнату. Отодвинув колыхаемую ветром полупрозрачную занавеску, смотрю на Богатырева. Сегодня он выглядит представительно. Тот самый молодой, подающий большие надежды предприниматель, который когда-то станет ровней бизнесменов из «Форбс».

— Здесь очень красиво, — проговариваю я.

Богатырев тушит недокуренную сигарету в хрустальной пепельнице на круглом столике и оборачивается. На мгновенье его глаза становятся шире, но вмиг сужаются. Мой вид его удивил. Просто он приноровился держать эмоции при себе.

— Хорошо выглядишь, — делает короткий комплимент и проходит мимо меня в комнату.

Взяв из маленького холодильника бутылочку воды, делает несколько глотков и, сев на край кровати, снимает туфли.

— Мне… закрыть балкон? — спрашиваю, не зная, о чем еще говорить, а молчать совсем не хочется. Напрягает тишина.

— Как хочешь, — несколько лениво отвечает Богатырев, снова встав. Его руки поднимаются, и пальцы — ровные и смелые — расстегивают пуговицы рубашки.

Оставив дверь нараспашку, прохожу в центр комнаты и тоже снимаю туфли. Даже немного жаль, что нет никаких церемоний, и наши встречи обедняются до примитивного плотского удовольствия. Но взявшись за лямку платья, все же набираюсь храбрости спросить:

— Платон, может, ты меня разденешь?

Сорвав с себя рубашку и расстегнув брючный ремень, он хищно приближается, хватается за обе лямки и, обжигая кожу плеч, сдергивает с меня платье. Белья на мне нет, так что можно сказать — раздел.

— Спасибо, — бормочу едва слышно.

Прокручиваю в голове уроки Мадлен по манипулированию и контролю, но тело под натиском взгляда напротив перестает меня слушаться. Понимаю — сейчас Богатырев завалит меня на кровать или загнет раком в кресле, трахнет, отвезет домой и мы встретимся только завтра ночью. А хочется чего-то большего. Такого, чтобы мне было стыдно не за мужа-труса, а за себя!

Шагнув вперед, кладу ладонь на выпуклую ширинку и пальцами чуть сдавливаю возбужденный член. Энергетический сигнал подан. Мучительное наслаждение обуревает Богатырева, сдав со всеми потрохами сорвавшимся с губ глухим отрывистым стоном.

Глядя ему в глаза, медленно опускаюсь вниз. Одной рукой пробираюсь в брюки, другой слегка оцарапываю обнаженный мужской торс.

Расстегнув ширинку и приспустив трусы, уже привычным движением вынимаю член и, не медля ни секунды, касаюсь его головки кончиком языка. Нежная плоть — горячая и пульсирующая — мгновенно наливается до предела. Огромный толстый ствол так и норовит добраться до моей глотки, но я дразню его.

Бросая на сбивчиво дышащего Богатырева дикий взгляд, языком исследую каждый сантиметр его члена, рукой массирую чувствительную мошонку и, только когда у него уже нет сил сдерживаться, и его ладонь оказывается на моем затылке, я втягиваю член в себя. Посасываю его тонко, но сексуально. Позволяю буре разыграться в нем. Довожу его до потребности вернуть мне хотя бы капельку его исступленного восторга, которым я наполняю его болезненно и судорожно сжимающиеся мышцы.

— Рита… — его непроизвольный шепот больше напоминает мольбу, чем протест, и я углубляюсь, заглатывая член так, что дыхание перекрывает.