(не)ваша девочка (СИ) - Арская Арина

— Что же, — вглядывается в глаза, — покажи, чему тебя научил Рома.

Толкаю его в испуге в грудь. Хватает запястья, сжимает и заводит за спину.

— Двойка, Одинцова. Закрепим пройденный материал.

Пожирает мой мычащий рот, а затем и вовсе всасывает мой язык, не дождавшись от меня взаимности. Мне больно и страшно от его агрессивного поцелуя, но сделать ничего не могу.

— Ты совсем не стараешься, Одинцова, — выпускает мой язык из влажной и горячей ловушки. — Это не двойка, это кол.

Такое ощущение, что мой язык опух и онемел.

— А теперь контрольный вопрос, — Тимур разжимает пальцы на запястьях, чтобы через секунду сдавить ими набухшие соски сквозь ткань платья. Позвоночник и затылок простреливает искрой дрожи. — Ты все еще девственница?

Я в отчаянии распахиваю глаза. Рома усаживается на край стола вплотную ко мне и поглаживает колено.

— Отвечай, Анюта.

Тимур мягко дергает за соски, требуя ответа. Новый разряд бежит по позвонкам и уходит в ноги. Молча и коротко киваю.

— А ротиком кого-нибудь радовала? — шепчет на ухо Рома.

Зажмуриваюсь, мотнув головой. И почему мне стыдно? Да, мне двадцать пять, но до этого момента не считала, что со мной что-то не так. Я была занята другими проблемами, а близость с мужчиной для меня — не просто быстрый перепихон на выпускном.

— А в попку баловалась? — Выдыхает в лицо Тимур, и я возмущенно открываю глаза. Ухмыляется. — Понял, Анечка, тебя без слов.

— На нас возложена большая ответственность быть первыми, — ладонь Ромы поднимается выше.

— Но думаю, — Тимур с ухмылкой убирает руки с моей груди и скользит пальцами по подбородку, — мы справимся.

Я его отпихиваю от себя, соскакиваю со стола под его тихий смех и убегаю. В очередной раз, но нет никаких моральных сил быть в обществе двух бесстыдников. Я отказываюсь от сделки.

Нога ныряет в дыру между досок. Лодыжку простреливает боль, и я с удивленным ойканьем, выставив вперед и согнув вторую ногу, приседаю.

— Цела? — ко мне подскакивают Рома и Тимур.

Почему мне так не везет? И почему я такая неуклюжая и невнимательная?

— Не знаю, — жалобно всхлипываю. — Откуда здесь дыра?

— Мы же тебе про нее говорили, — Тимур аккуратно скользит ладонями икре к застрявшей в досках лодыжке. — Перелома, вроде, нет.

Рома подает руку, и я медленно встаю, осторожно вытягивая ногу из дыры. Тимур страхует и внимательно ощупывает щиколотку. Тянет. С медленным вдохом опираюсь на ногу, что меня подвела, и с шипением ее приподнимаю. Больно.

Тимур сидит передо мной на корточках и под мое болезненное мычание ступню ведет по кругу, а Рома прижимает к себе.

— Не вывих, — Тимур встает, — потянула.

— Вот что с тобой делать? — Рома с легкостью подхватывает меня на руки. — Все куда-то бежишь.

— От вас и бегу, — шепчу я.

Плакать хочу от отчаяния, но мои слезы точно порадуют двух распущенных негодяев. Они, наверное, не одну девушку довели до истерик и рыданий.

— Я за льдом, — Тимур широким и энергичным шагом покидает летник.

Рома усаживает меня пыльный стул в углу террасы и садится передо мной на корточки. Резко свожу колени вместе. Вряд ли он увидит что-то в полумраке, но у него вполне хватит наглости залезть мне в трусики.

— Анюта, — поглаживает ноющую лодыжку и поднимает взгляд. Даже в полумраке вижу в его глазах желание, — сама вселенная теперь не позволит тебе от нас сбежать.

Его руки поднимаются от лодыжек по икрам к коленям и вновь опускаются. От его поглаживаний по бедрам к промежности бежит теплая волна и уходит внутрь живота. Я сглатываю, облизываю пересохшие губы и подумываю пнуть Рому, но ноги под его ладонями будто из желе.

— Почему у тебя еще не было мужчины? — проникновенно шепчет он.

Вопрос меня застает врасплох. Вот же наглец. Хочет утолить праздное любопытство?

— Я… — едва слышно отзываюсь дрожащим голосом, — я должна отвечать на этот нескромный вопрос?

— Нет, — Рома снимает туфли и проходит сухими ладонями по своду ступней, — но я бы хотел услышать ответ.

— Вероятно, — я взволнованно убираю волосы за и вздыхаю, — со школы ничего не изменилось. Высокомерие, которое я в себе не замечаю, отпугивало мужчин.

— Возможно, — он улыбается, — а еще, возможно, ты ждала нас?

— Не ждала, — честно отвечаю я, — Ром, вы меня в школе раздражали.

— Да мы в курсе. Ты нам об этом прямо говорила.

— Разве?

— Да, — он бархатно и низко смеется, — развернешься и шипишь: отвлекаете, бесите, замолчите, чем вы там шуршите?

— А чем вы шуршали? — я хмурюсь.

— Фантиками, — массирует пальцы. — Я всякими пустыми упаковками.

— Зачем?

— Чтобы ты обернулась. Просто однажды Тимур в классе шестом конфету развернул, а ты как оглянулась в поисках шума, — проминает мизинчики. — Ты бы видела себя. Две косы, брови вместе, губы поджаты. С того момента искали самые шуршащие конфеты.

В летник возвращается Тимур с пакетом льда и обходит дыру, в которую я угодила пять минут назад.

— Соскучилась?

— Нет.

— Твоя честность очаровательна, — подает пакет со льдом Роме, и тот прикладывает его к травмированной лодыжке.

Холод обжигает кожу, и закусываю губы.

— Знаешь, это забавно, — Тимур прячет руки в карманы и перекатывается с пяток на носки, глядя на меня сверху вниз, — ты даже в дыру провалилась грациозно и изысканно.

— Грации и изысканности вы искали в эскортницах? — перевожу на него сердитый взор.

— А еще вот этого взгляда, — обнажает зубы в улыбке. — Его не повторить и ведь уже маленькой девочкой так зыркала.

Лодыжка и ступня немеет подо льдом, и я не могу даже разозлиться, потому что меня отвлекает холод, который проникает уже в суставы и кости.

— Я вызываю такси, — Тимур утыкается в смартфон, и я на несколько секунд заворожено смотрю на его хищное лицо, которое стало еще резче в свете экрана. — Ко мне, Ром, или к тебе?

И тут я возмущенно охаю. Я-то по наивности думала, что они меня отправят домой.

— Давай к тебе, — Рома прижимает лед с другой стороны, — у тебя кровать больше.

Рома на переднем сидении рядом с водителем, а Тимур — у меня под боком. Поглаживает колено. Большая кровать, значит. Тимур еще меня заверил, что матрас ортопедический и ничего нигде не скрипит. Замечательно.

Через полчаса мы стоим в лифте и поднимаемся на девяностый этаж. Да, мы в одной из башен Москвы-сити. Той, что повыше остальных. Прикидываю в уме сколько я буду лететь, если выпрыгну в окно. Долго. Вероятно, я умру от разрыва сердца, а не от встречи с асфальтом.

— А почему мы молчим? — спрашивает Тимур по левую сторону, придерживая меня за локоть.

— Предвкушаем, — тихо усмехается Рома. — Я лично запоминаю каждый момент в мельчайших подробностях.

А я вот абстрагируюсь, чтобы потом все забыть, однако отвлечься на левые мысли не могу.

— Анечка, — Тимур всматривается в лицо. — Ты очень мило краснеешь.

Медленно моргаю и не вступаю в диалог, потому что сейчас слова лишние. Ситуация аховая, и я бы предпочла в молчании принять свою участь, а не с комплиментами, от которых сердце яростно бьется о ребра.

Выходим из лифта в просторный, белый коридор с высокими потолками. Шагаем к одной из дверей по правую сторону. Я опираюсь о руку Тимура, немного прихрамывая. Лодыжку тянет, а сердце коротко и часто стучит. Я в панике.

— Тебе у меня понравится, — Тимур проводит черной пластиковой картой под ручкой двери, и она с тихим писком отворяется.

Автоматически вспыхивает свет. Огромная прихожая, в которой поместится две моих комнаты. Белые стены, белая вешалка, белый шкаф. Рома меня приобнимает, а Тимур опускается на корточки и галантно помогает разуться. Хочу сделать шаг, но Рома подхватывает меня на руки и вносит в гостиную с панорамными окнами, за которым горят крошечные огоньки ночной Москвы.