Эммануэль Арсан - Эммануэль. Верность как порок

«Только бы в нем снова не взыграла его сельская натура!» – взмолилась Эммануэль.

Краем глаза она увидела, что Жан питал те же надежды. Но Марк был в явной растерянности: лабораторные полки куда меньше привлекали его, чем шеврёзские чащи.

Тогда Лукас подумал, что, если всем присутствовавшим так уж хотелось любви, почему бы ему не помочь им перейти непосредственно к вожделенному акту.

Стараясь не думать о том, какую чепуху он несет, Лукас громко объявил своим гостям, что наверху можно посмотреть на удивительный голографический прибор и что лифт может единовременно перевозить не более трех человек.

– У него есть и другой недостаток, – добавил он, – механизм реагирует на команды, произнесенные либо моим голосом, либо голосом Эммануэль. Поэтому первыми в лифт нужно зайти Марку и Аурелии.

Эта нелепая по своей сути логика тем не менее произвела незамедлительный эффект. Не успели эти двое опомниться, как Лукас мигом отвез их к себе в апартаменты на верхнем этаже. Там он театрально хлопнул себя по лбу и воскликнул так, чтобы это звучало более-менее убедительно:

– Чуть не забыл! Мне нужно спуститься к Жану: он обещал помочь мне с починкой осциллографа.

Но прежде чем произнести команду «Down!»[62], он добавил:

– Предупреждаю, это может занять некоторое время. Располагайтесь, а мы потом к вам присоединимся.

Сорок минут спустя Эммануэль, Лукас и Жан сели в лифт, опасаясь одного и того же: уж не застанут ли они Аурелию и Марка за платоническим обсуждением искусства или чего-то подобного?

Войдя в комнату, троица с облегчением дружно вздохнула.

Однако новоиспеченным любовникам это совсем не помешало. Их буйные утехи проходили на узкой полоске ткани на полу, чью спартанскую жесткость Эммануэль несколько месяцев назад ощутила сама. Их нагота проглядывала из-под красно-черного покрывала, и это еще больше убедило Эммануэль в мысли, что цвета эти по праву считаются счастливыми.

Ликование, обуревавшее Лукаса от созерцания всеобщей эротизации, начинало его понемногу беспокоить:

«Только вот не стоит думать, что мне воздастся по заслугам!»

Это проявление скромности навело его на другую мысль:

«Облегчив Аурелии контакт с Марком, я всего лишь исполнил свой долг любовника».

Он также отметил про себя, что Жан, как соучастник, способствовал их соитию ничуть не меньше.

«Иначе это был бы просто абсурд. Каков смысл в любви без сговора? И каков интерес? Даже мазохист на такое бы не согласился!

Что же касается Эммануэль, то она продолжает получать подарки! На этот раз Марк и Аурелия подарили ей свое соитие».

Он углубился в воспоминания:

«Она на это уже и не рассчитывала. Более того, для Эммануэль это даже стало частью ее теории. Та одержимость, с которой Марк и Аурелия поддерживали дружеские отношения, отказываясь вступить в любовную связь, воспринималась ею как некая особая степень личной свободы. Так что Эммануэль отрадно было видеть, как с каждым днем их отношения становились все интимнее. Она поняла, что и у шкалы свобод есть свои сюрпризы».

Он подумал:

«Впрочем, так можно сказать и о попытках измерить любовь».

Он встрепенулся:

«Ответом на парадоксальный конфликт может быть только другой парадокс. Интуиция у Эммануэль сработала как надо! Она еще не знала, что Аурелия и Марк займутся сексом из любви к ней, но зато уже поняла, что их пример заставит меня переосмыслить мои собственные принципы, спорить с самим собой, а не с Эммануэль и друзьями!»

Лукас засмеялся. Он смеялся над остальными, но мысленно высмеивал самого себя:

«Эти заступники специально пришли сюда, чтобы поговорить о Петре, но пока еще ни слова о ней не сказали! Можно ли вообразить себе подобную рассеянность? Или это просто хитрость?

А может быть, они просто хотят убедить меня своими поступками, а не словами?

Что ж, они победили! Так или иначе, перед влюбленными всякая логика бессильна. Марк и Аурелия уже даже любовью занимаются. Им уже все ясно. А что же я? Когда друзья вчетвером пытаются объяснить, что значит любовь, я же не стану ссылаться на профессиональную этику!»

Не медля ни секунды, Лукас хотел поделиться своими соображениями с товарищами.

Слишком поздно! Слушать его уже никто не был в состоянии.

Эммануэль всем телом прижалась к Аурелии, при этом не отвлекая ее от объятий своего мужа: это зрелище доставляло ей небывалое удовольствие!

Если бы она не решила молчать, она бы уже давно закричала, нежно и всепрощающе:

– Долго же вы к этому шли!

Девушка скользнула губами по золотистому затылку своей подруги; зарылась лицом в ее волосы; лизнула плечо вкуса лаврового листа, точеную, будто у лани, спину, ягодицы, сжавшиеся от малейшего прикосновения: упругие полушария сначала напряглись, затвердели, а мгновение спустя стали мягкими и доступными.

Она силой раздвинула бедра, по которым еще пробегала волна сладких мурашек. Губами ей удалось достичь вожделенной вульвы, заставлявшей ее сердце биться, как в момент ее первого любовного переживания.

Член Марка был еще внутри Аурелии, однако сам он, застыв, лежал рядом с Аурелией. Почувствовав язык Эммануэль, он вынул свой пенис, чтобы девушка смогла в полной мере насладиться удивительным коктейлем из спермы и женских выделений, наполнявшим лоно восхитительной любовницы.

Эммануэль старательно слизала с обмякающего члена все остатки так любимого ею нектара, впитала каждую каплю с губ Аурелии, с клитора и – насколько хватило языка – из самой дырочки, тем самым вызвав новый взрыв сладострастных судорог подруги.

Она продолжала до тех пор, пока Аурелия вновь не кончила. Этот оргазм был другим, но по силе своей он ничем не уступал тому, что она испытала с Марком.

Кстати, о Марке. Неожиданно Эммануэль почувствовала, что хочет его, и взяла в рот его член.

Он взмолился о передышке. «Ну уж нет! – решила она. – Он ее не получит». Да и сам Марк понимал, что любовное искусство его жены не оставит ему ни единого шанса!..

Марк стоически терпел сладкую сексуальную пытку, пока Эммануэль не превратила его член в настоящую дубину.

За все это время никто не проронил ни слова. Аурелия первой нарушила молчание, просто чтобы вслух произнести то, о чем думала ее любовница:

– Жан! Почему бы тебе к нам не присоединиться?

На самом деле и Жан, и Марк уже давно мечтали об этом.

Они проникли в Эммануэль одновременно. Разумеется, Жан принял меры предосторожности, вошедшие у него в привычку еще с тех пор, когда Эммануэль потеряла с ним девственность. Тогда она пела ему одну песенку, запомнившуюся ей со школьных лет. Заканчивалась она так: