Женька, или Преодоление (СИ) - Купрашевич Владимир Ильич

Это «потом» стало ей все чаще сниться по ночам. Всегда с солнцем, теплыми пляжами, и очень голубым небом с белыми облачками. Они зависают редкими клочками над широким шоссе, по которому они с Василием стремительно катят в роскошной красной машине.

Правда эти фантазии с побочным эффектом — чем во сне теплее, и ярче солнце, тем холоднее и мрачнее в ее комнате, когда она просыпается. Недаром, видно, замерзающему человеку последнее, что мерещится — тепло и уют…

Проходя мимо пристани, она увидела два баркаса, и несколько мужиков, которые возились с какими-то ящиками. Женю подхватило словно сквозняком. Уже подбегая, она заметила, что большущие лодки заполнены рыбой. Среди рабочих она узнала и председателя. Тот кивнул Жене и, не дожидаясь, когда она откроет рот, доложил, что траулер уже скоро прибудет. Не позднее как через неделю. Вот, отгрузили первую партию… Слов похвалы мужу она не услышала, но физиономия председателя была явно довольной.

Полученная информация обрадовала и огорчила одновременно. Хотелось бы, чтобы траулер причалил прямо сейчас. Сложив продукты в старенький холодильник в сенях, Женя вычеркнула в настенном календаре еще один день, и обвела кружочком число, когда по ее расчетам должен вернуться траулер.

Жизнь от этой новости пошла веселее. Несколько дней подряд она намывала и начищала полы, которые от ее трудов даже посветлели. Несколько раз переставляла нехитрую мебель, однажды попыталась нагреть воды, чтобы постирать постельное белье, но не получилось — печь толком не разгоралась, а от круглой можно было погреться разве что самой, да и то если обнять ее поплотнее. Смысла искать печников уже не было, потому при очередном походе за продуктами Женя даже не заикнулась тете Кире о проблеме, да и неожиданная очередь у прилавка не располагала к разговорам. Правда заприлавочное чудо умудрилось между делом поинтересоваться состоянием ее души и тела.

Вернувшись из магазина, она потрогала едва теплую печь, принесла из сеней еще несколько поленьев, посолиднее размером, открыла топку, где дымились не прогоревшие поленья. Следуя инструкциям мужа, ободрала, клок березовой коры, сунула под дрова и чиркнула спичкой…

Разжигать пришлось несколько раз. Когда дрова, наконец, нехотя разгорелись, на часах, над кроватью, было десять. Она заметила, что часы немного перекосились, следовало бы их поправить, да не до них. Приедет Василий, прибьет гвоздь как следует. Правда, когда он рядом, как-то не до гвоздя… Если бы они отсчитывали вместо минут сразу дни она бы не дышала на них… а то, наблюдая за ползущими стрелками, можно тронуться умом.

Женя спустилась вниз, пощелкала выключателем телевизора, долго крутила комнатную антенну, настраивая изображение, и уселась смотреть первую попавшуюся программу. Изображение рябило, да она почти и не смотрела, что там показывают, убавила звук и стала прислушиваться к шуму за окном. Ветер явно усилился. Мысленно она представила, как в такую промозглую леденящую погоду бедные мужики убиваются в море, а не дай бог шторм?

Женя вспомнила, сколько страха натерпелась во время плавания на паруснике и сейчас даже не поверила себе, что смогла без смертельного исхода пережить шторм в открытом море. Конечно тогда в пылу страстей, рядом с Василием она чувствовала себя просто бессмертной. Может быть, и он так же чувствовал себя рядом с ней. Кто сегодня придаст ему там, в минуты опасности силы? Разве что ожидание той счастливой минуты, когда он усталый перешагнет порог их жилища… А сколько таких заплывов ему еще предстоит? И сколько таких ночей ей самой придется провести здесь, пока их кубышка наполнится…

Она снова принялась переключать каналы, нашла что-то напоминающее фильм, — конечно, снова «мыльная опера». В раздражении хотела, было, вырвать шнур из розетки, но пейзажи — пальмы, солнце, теплое море, раскаленный асфальт показались ей до ужаса знакомыми. Конечно, все это она видела в своих снах.

Сквозь дрему Женя почувствовала, что так толком и не согрелась, открыла глаза, нехотя поднялась и заглянула в печь. Дрова уже почти прогорели и угли, подернутые голубоватой дымкой, светились в полумраке. Еще немного и покрывшись белым пеплом, они перестанут излучать жгучее тепло. Женя, закрыла задвижки и, взглянув на часы, обнаружила, что уже полночь. Совсем недалеко рассвет, давно пора ложиться в постель. С утра она отправится готовить баню, чтобы к тому моменту когда траулер ткнется, наконец, в причал из дверных щелей парилки уже шел парок с ароматом распаренных березовых веников… По сути, зима, можно считать, уже началась и ей как медведице только и остается обустроиться поуютнее в берлоге и до весны. Интересно, как рано здесь начинается весна? Наверное, в апреле, если учесть что и в Питере она не всегда приходит в начале марта. Конечно, бывают и исключения. Как в ту весну, когда она подалась в Мурманск к Василию в летних колготках… Вот уж безголовье-то! А, пожалуй, и сейчас бы рванула… Надо только быстро-быстро добраться до него, распахнуть его полушубок и прижаться …Может быть летом здесь хотя бы потеплее, чем в Мурманске…

Женя еще раз прислушалась, ветер как будто стал слабеть, и нырнула в постель — сегодня она протопила, кажется, более удачно, в комнате заметно потеплело и если утром подбросить еще дровишек может до прибытия траулера и доживет. Вообще-то этому председателю особенно-то верить не стоит. Не он ли запевал при отплытии, что траулер должен быть в море пока не выловит партию рыбы. Какая у них там партия? А если уйдет рыба? Ведь этот старый черт не позволит им вернуться, если начнутся обломы. И так траулер в море уже месяц. Вечность. Если ее помножить на двенадцать, то за год им надо пережить двенадцать таких вечностей.

Женя от ужаса даже застонала, но заставила себя думать о том, что значение «не позже чем через неделю» может означать и завтрашний день, и мысль эта ее захватила, тепло заполнившее помещения окончательно расслабило. Стало казаться, что ее тело, медленно погружается в теплую ванную, заполненную дымящимся молоком. Вокруг ванны дюжина фрейлин разворачивают перед ней роскошные яркие платья, из которых она должна выбрать то, в котором ей предстоит встретить мужа. Все платья такие красивые, что сделать выбор она не может…

Она бы так и утонула в этой ванне, если бы часы над кроватью не сорвались, наконец, с гвоздя и не попали ей жестким углом в плечо. Боли Женя почти не почувствовала, но открыла глаза, почему-то, с огромным трудом, попыталась понять, что происходит, хотела приподняться, и не смогла. Голова невероятно тяжелая, как чугунная, тянула обратно к подушке, все плыло перед глазами, и слабость похожая на истому охватила все мышцы, лишив ее способности двигаться.

Остатками сознания она поняла, что случилось то, о чем много раз предупреждал ее муж, она отравилась угарным газом и если сейчас же не выползет на свежий воздух, то умрет. Она бы даже и не возражала умереть — настолько ощущение, которое все еще держало ее, казалось блаженным, но почему-то подумалось, какой неприглядной увидит ее Василий, когда вернется — растрепанной, посиневшей и, пожалуй, разлюбит ее. И сразу же найдет другую. Ту же Киру, а может у них уже что-то было? Недаром он зовет ее Клавой… Хоть и старуха, а еще местами шевелится. А, скорее всего, подастся отсюда в Питер, или Мурманск… Бабы облепят его сразу, как мухи конфету. Ну, уж нет! Не дождутся!

Она снова напряглась, кое-как ей удалось перевалиться на живот, потом затяжным усилием на бок и свалиться на пол. Она не почувствовала боли удара, но ткнувшись лицом в прохладные половицы глотнула свежего воздуха, видимо из щелей неплотно пригнанных досок отчего в голове наступило некоторое прояснение. Только тогда, где-то очень глубоко, зародился, наконец, спасительный страх, и Женя, царапая ногтями половицы, поползла к двери, опасаясь уже, что сил открыть эту дверь у нее, скорее всего, не хватит…

Пришла в себя она от потока свежего морозного воздуха. С трудом открыла глаза. Определила что лежит на лежанке русской печи, заваленная шубами и телогрейками. В открытые настежь двери виден был освещенный утренним солнцем двор.