Земфира Кратнова - Рандеву с незнакомкой

Аэль оборачивается через плечо и тепло улыбается. Этого Маврикий не выдерживает – и через несколько мгновений маленькая каюта наполняется сладкими стонами мужчины и женщины.

…Маврикий страстно целуется со своей пленницей, кусает ее губы, сминает могучими руками хрупкое тело…

И в какой-то миг он понимает, что готов променять все – свое положение, свою власть, свою силу – на одно-единственное мгновение.

– Аэль, – хрипит он, раздвигая ее стройные ноги. – Аэль…

На следующее утро басилей острова застыл перед открытым окном. Тихо помянув дары Диониса, которыми вчера злоупотребил, он протер глаза. Перед ним расстилалась пустая пристань. Ни кораблей, ни покупателей…

– Акесий, Цербер тебя разорви! – Рявкнул он.

Испуганный раб высунулся из-за колонны.

– Акесий, что ты говорил мне про невольницу с волосами цвета меда?

– О благороднейший… – Лепечет раб.

– Скройся с глаз моих!

Раб, поклонившись, уходит. Но у самого порога оборачивается и всматривается зорким взглядом в морскую даль. Там, на горизонте, темнеет маленькая точка. Акесий сокрушенно качает головой. Что-то подсказывает ему: корабль Маврикия в последний раз появился в порту.

… А морские волны словно тоже прощаются с кораблем, нападая на песок и медленно уползая обратно, снова и снова шепча одно слово:

«Аррргуссс… Аррргусссс… Аррргусссс»

Басилей (василевс) – в Древней Греции правитель небольшого поселения, глава племени или союза племён, избираемый или обладающий наследственной властью.

Пекис (локоть) – древнегреческая мера длины, 0,46 м

Гекатомбеон – середина июля – середина августа.

Белое.

…Когда-нибудь потом, много-много лет спустя, уже найдя в черных, как смоль, волосах, первые седые ниточки, проводив в школу младшего сына и сидя перед камином с бокалом густого красного вина, ты будешь вновь и вновь прокручивать в голове эту дату. И каждый Новый год, когда артиллерия бутылок шампанского дает первый январский залп, ты будешь поднимать бокал за совсем другой праздник. Свой, личный, сокровенный. Тот, с которого ты отсчитываешь себя, как женщину. Страстную, горячую, ненасытную.

Когда-нибудь потом, оглянувшись назад, и поняв, что уже вряд ли сосчитаешь всех мужчин, перебывавших в твоей постели, ты честно признаешься себе, что из всех них единственным остается только тот. Первый. Хотя многие скажут тебе, что это глупо…

Но это будет потом. А сейчас…

Черное.

Ох, как же мне паршиво, как же мне паршиво! Ненавижу праздники. Ненавижу. Нет, не так. По слогам, четко разделяя черточки между буквами, так, чтобы каждый звук ложился тяжелой каплей инквизиторской пытки. НЕ-НА-ВИ-ЖУ.

Особенно три. Самых веселых. День рождения, восьмое марта и Новый год. Именно в этом порядке. Какой идиот сказал, что дата рождения – это весело? Ну, по детству, это, конечно, замечательно – подарки, торты, веселая мама и относительно трезвый отец… Потом приходит понимание того, что все это, по сути, та же бутафория. И никому не интересно, сколько лет тебе стукнуло, и приходят к тебе "по обязанности". А в семнадцать хочется просто никого не видеть. Зарыться под подушку, закусить губу и не вылезать из-под одеяла до тех пор, пока не закончится эта суматоха с бесчисленным количеством родственников и прилизанных подружек.

Как же так, доченька, ты не хочешь видеть дядю Леню и тетю Люсю? Но они так за тобой соскучились! А почему ты не пригласила Машу? Не хочешь видеть? Ты обидишь девочку, она же так хорошо к тебе относится. Как? И Коленьки тоже не будет? Нет-нет! И даже не думай! Я сама ему позвоню, извинюсь за тебя, и скажу, что ты просто запамятовала.

Семнадцатилетние вообще стало для меня пыткой. Когда в двери ввалился Николай, чуть не завыла. Господи, как же я ненавижу этого хлыща! Он тогда только разменял третий десяток, но все мамаши были готовы заглядывать ему в рот с утра до ночи. Ну как же! Красавчик, умница, надежда университета! Папа недавно подарил ему "Фольксваген Пассат", и даже сделал разрешение на проезд по центральной магистрали. Если бы я рассказала маме, какое на самом деле это ля мерде, ваш Коленька…

Нас познакомили в театре. Местное театральное светило маэстро Ликов, вернувшись из европ, принял участие в спектакле. Кажется, это были вариации на тему "Золотого осла". Режиссировал сей бред известный авангардист Поклювский. Ликов и Поклювский… Сиреневое и зеленое… Брр! Ножом по стеклу. За то, что Поклювский сделал с Апулеем, мучится ему на том свете долго, чуется мне… После первого акта меня чуть не стошнило от этого издевательства над классикой. А в антракте мамаша подвела ко мне благоухающего французским парфюмом прилизанного юношу со скучающим взглядом.

– Алиночка, это Коля, – защебетала маман. – Сын Василия Павловича. Ну, вы тут почирикайте, а я, Николай, еще хочу пообщаться с вашими родителями.

Коля откровенно раздевал меня взглядом. В пятнадцать с половиной у меня уже была хорошо развитая фигура. Особенно мужики пялились на мою большую упругую грудь, доставшуюся всей нашей женской линии в наследство от прапрабабушки, бывшей, кажется, крепостной крестьянкой у одного обрусевшего француза. Подозреваю, что мсье сильно облагородил породу той деревеньки. В том числе, и семейство Сапожкиных, из которого вела свой род прародительница.

Проведя предварительное визуальное исследование, Николай, видимо, решил сразу взять быка за рога, и взяв меня под руку, принялся водить по периметру первого этажа, разглагольствуя на всевозможные темы, и желая, видимо, произвести на меня впечатление своей эрудицией. Впоследствии, впрочем, я выяснила, что этот монолог был давно отрепетирован и выучен наизусть.

К несчастью Коленьки, мой папа, человек суровых правил, постарался впихнуть в пятнадцатилетнюю доченьку слишком большое количество энциклопедических материалов. Поймав Николая на паре откровенных ляпов, я уже откровенно над ним издевалась, широко раскрыв синие глаза и хлопая длинными ресницами. Коля, по всей видимости, давно не видел такого неприкрытого восхищения, поэтому разливался соловьем.

Уж не знаю, по какой причине антракт растянулся вместо пятнадцати минут на добрых полчаса с хвостиком, но все это время я была вынуждена слушать разглагольствования Коли. Когда раздался первый звонок, я взяла своего нового знакомого за локоть, и приблизив губу к самому его уху, интимно прошептала, постаравшись влить в свои слова как можно больше яда:

– Николай, большое спасибо. Вы удивительный рассказчик. Только ради всего святого, в следующий раз, когда будете вешать лапшу на уши очередному наивному дитю, не говорите таких глупостей. Авторство "Тихого Дона" подвергалось сомнению задолго до восемьдесят пятого года. Назвать Новый Свет в честь Америго Веспуччи предложил не король, а книгопродавец Мартин Вальдзеемюллер. Ну, и наконец, если вы внимательно перечитаете Шекспира, то узнаете, что Отелло не задушил Дезедмону, а заколол ее. Душить он только ее начал, а потом, наверное, нервы сдали. В вашем образовании, юноша я нашла еще пару дюжин пробелов, но не сочла нужным обращать на них внимание. Бай-бай!