Эдуард Снежин - А любовь как сон

– Я не вернусь. Это всё из прошлой жизни.

Тогда, наконец, я поверил в фатальную неизбежность нашей разлуки и слёзы, сами собой, потекли у меня.

Она посмотрела на часы.

– Пойдём, провожу тебя на вокзал.

На вокзале мы практически не говорили, всё главное было уже сказано, а какие-то подробности Катиных измен меня не интересовали.

Перед отходом поезда мы разгуливали по перрону, взявшись за руки, со стороны мы казались неразлучными влюблёнными. Перед третьим гудком Катя обняла и поцеловала меня так, как уже не было больше года.

Со сдавленным сердцем провожал я в окно удаляющуюся фигурку женщины, самой дорогой для меня на свете, моей жены, которую я видел в ПОСЛЕДНИЙ раз…

Отъехав от Саратова, я забрался на свою верхнюю полку и забылся то ли сном, то ли бредом.

Поезд гулял во всю, отмечали день Советской Армии. Приглашали и меня: соседи снизу и компания была подходящая – две милых девушки и мужчина. Но я сказался больным и от меня отстали.

Состав медленно шёл до Челябинска кружным путём через Казахстан, почти двое суток. Я очнулся на другой день пополудни, меня знобило, хотя в вагоне было жарко натоплено. Состояние было отвратное, хотелось чего-нибудь выпить, чтобы опять забыться, но я в расстройстве не запасся ни вином, ни пищей.

Катя хотела мне сунуть в дорогу пару пирожков, но я отмахнулся. На какой-то станции объявили стоянку десять минут и я, даже не накинув пиджак, побежал в станционный буфет.

Там пришлось выстоять очередь, зато я купил две бутылки мадеры и долго собирал из брючных карманов мелочь на пирожки, так как остальные деньги остались в кармане пиджака. Я не то чтобы сбился со времени, провокацию сыграла почему-то убеждённость, что тут в очереди все с моего поезда и пока никто не спешит. Как принято на Родине, поезд пошёл вдруг без всякого объявления, что я с изумлением обнаружил через буфетное окно.

Я выскочил на перрон, поезд вежливо помахал мне на прощание хвостом. Положение было аховое: ни верхней одежды, ни даже шапки, ни денег, ни документов. Значит, судьба решила меня добить – подумал я.

Я подумал о такси, чтобы догнать поезд, но на мой вопрос местный абориген отвечал, что на этом участке пути параллельной шоссейной дороги нет, а просёлочная заметена снегом.

Однако самым странным в объективно безвыходной ситуации было моё настроение, что всё это мелочи жизни и всё поправится, хотя совершенно не известно как. И это объяснимо только вмешательством Высших сил, попытавшихся другим стрессовым клином выбить из меня глубоко засевший первый клин расставания с любовью. Причём сильно вредить мне Высшие силы (или как сейчас принято считать «эгрегоры») не собирались.

Через пять минут к перрону лихо, как по вызову, подкатила дрезина с двумя железнодорожниками, которые не могли не тормознуть на мои отчаянные взмахи руками с бутылками. Конечно, я подарил им одну из бутылок, конечно, они тут же стали поправлять из неё похмелье от вчерашнего, а если русский человек выпьет, то ему сам чёрт не страшен.

Дрезина, после объяснения мной ситуации, рванула со скоростью международного экспресса и мой поезд мы догнали через полчаса на ближайшей остановке. Я не стал объяснять соседям по купе свои злоключения, всё равно бы не поверили, и согласился с их версией, что успел заскочить на остановке в последний вагон, а по пути к своёму вагону с кем-то братался.

Приехав домой, больше всего я хотел отомстить офицеришке за поруганную честь семьи. Я узнал его телефон и адрес, узнал, что он служит во внутренней охране режимного предприятия в чине капитана.

Вездесущий друг Фарид, бывший мент, уволенный за гулянки, сообщил некоторые подробности из жизни капитана и его окружения – «хунты», метко окрестил их Фарид. Всё офицерьё было давно женато, но «гуляло» «по чёрному», не слишком скрываясь, скрыть что-то в маленьком городке было вообще невозможно.

«****и – они все общие», «контингент» всем известных в городе дам лёгкого поведения, и замужем и разведённых, составлял ограниченную группу в сотню человек. Конечно, добропорядочные граждане имели о них нечёткое, общее представление, изредка дополняемое доходящими шумными скандалами. Но вскоре после того, как я стал «свободным» человеком, пришлось не раз общаться с «контингентом».

«Хунта» многократно перепробовала всё стандартное ****ьё и постоянно была озабочена пополнением «контингента» из числа замужних женщин, совратить которых у военных во все времена считалось высшей доблестью.

Наперсницами обычно выступали жрицы из «контингента», стремившиеся завлечь своих знакомых замужних подруг на очередной «****оход».

От Фарида я узнал, наконец, истинную причину Катиной половой неприступности после ташкентской командировки, об этом она умолчала при нашей последней встрече. При «бардачном» образе жизни господ офицеров, они ловили венерические болезни, которые тут же бескорыстно передавали своим подругам. Катя спала только с капитаном, но тот спал со всеми подряд, в результате моя жена оказалась заражённой гонореей. В то время, как я вернулся из командировки, она проходила курс лечения, что называется, на «месте», у войскового фельдшера, который, втихую, залечивал всю родную братию и их жертв.

Отталкивая меня, Катя охраняла меня от «награждения», а себя от разоблачения.

Узнав всё это, я окончательно возненавидел капитана и позвонил ему домой. Ответила жена, я только представился ей – кто я, как она заявила, что «знает всё!» и сама пригласила «в гости».

Во гневе и подпитии, перед уходом к капитану, я прихватил в карман элегантный кухонный топорик для рубки мяса, чтобы порушить скотину в удобный момент.

Вся семья была дома: муж, жена, дети. Капитан, по имени Иван, оказался, как бы оправдывая своё имя, простоватым, невзрачным мужиком маленького роста, с рожей, вырубленной топором, заикающийся и, к тому же, хромой, правда, крепковатый в плечах.

Непрезентабельный вид соперника как-то сразу охладил мою агрессию, я только тоскливо подумал: «Господи, что же она в нём нашла?»

Ответ на этот вопрос я получил позднее от той же Галки. При всей своей непритягательной для женских глаз внешности, Ваня обладал х…м феноменальных размеров, самодостаточным агрегатом, не требующим дополнительного приложения лишних достоинств.

Ваня встретил меня радушно, пытался снять с меня верхнюю одежду, от чего я презрительно отмахнулся. Он выставил в кухне бутылку вина, к нему я тоже не притронулся. Тогда он сразу полез ко мне, заикаясь, с извинениями, прямо при жене.