Алан Беннетт - Вторая молодость миссис Доналдсон

Доктор Баллантайн ввел мистера Малони в курс дела.

— Перед вами миссис Дикинсон. Она уже не первый раз у врача, жалуется на экзему. Причину так и не удалось выявить. Все обычные средства перепробованы, но экзема не проходит. Врач теперь хочет проверить, а нет ли здесь глубинной психологической причины, не является ли экзема симптомом какого-то другого заболевания? Это вам и предстоит выяснить.

Малони понимающе кивнул.

— Удачной охоты.

Доктор Баллантайн заботливо дотронулся до якобы зудящей и мокнущей руки миссис Дикинсон, а затем, одарив обоих улыбкой, отправился в соседний отсек.

— Терпеть не могу копаться в психологии, — сообщил Малони и закинул ногу на стол. — Никогда не знаешь, куда это заведет. Вот старая добрая опухоль — это всегда пожалуйста.

— Прошу прощенья? — сказала миссис Дикинсон.

— Да ладно вам, голубушка. Вся эта психосоматика… Итак, у вас экзема. Реакция на мыло. Или на стиральный порошок. Может, на что-то из продуктов… Обычно реакция на что-то конкретное. Но в наше время — хотя бы для проформы — принято копаться в психологических причинах.

Малони был нацелен на хирургию, все остальное считал пустой тратой времени. Вот если бы экзему можно было оперировать — тогда другое дело:

— Итак, каков сюжет? Откуда у нее экзема?

— Откуда у вас экзема? — строго поправила его псевдопациентка.

Малони вздохнул. Опять попалась из тех, кто требует играть по правилам.

— А может, это вследствие менопаузы?

— У меня еще не было менопаузы.

— То есть вы еще в строю?

— Ни в каком я не в строю. У меня счастливый брак.

— Рад за вас. Мои поздравления. Вы курите?

— Нет. К тому же курение экзему не вызывает.

— Знаю, милочка. Я просто подумал, может, выйдем, курнем за мусорными баками.

— Мне плохо, — сказала миссис Дикинсон. — Замучил зуд. Спина разодрана до крови.

— Ну да, да, конечно, — сказал Малони. — Вот что я предлагаю: вы мне излагаете суть, зачитываете заключение, которое у вас записано, и дело с концом. Ведь если причина в голове, мы ничем помочь не можем. Дерматологию никто всерьез не воспринимает.

— У меня другое предложение, — сказала мнимая миссис Дикинсон. — Давайте вернемся к истории болезни. А потом вы можете спросить у меня, как это все началось.

«Эта сука заставила меня разобрать всю эту ерунду по пунктам, — рассказывал потом Малони в пабе. — Ей-то какая разница? А я-то думал, она клевая».

Снова приближался день внесения платы, и миссис Доналдсон готовилась к беседе. Она ужа решила, что, если ей опять предложат посмотреть представление, она прикинется, будто это ее не устраивает по финансовым соображениям, но потом все-таки согласится на тех же условиях. Однако наступила пятница, а разговор об этом зашел только перед сном. Миссис Доналдсон зашла на кухню, где Энди заваривал Лоре чай.

— Ой, пока не забыл, — сказал он и протянул миссис Доналдсон несколько банкнот. — Кажется, все правильно.

Она не поняла, сколько там денег, но пересчитывать у него на глазах не хотела, поэтому просто улыбнулась и убрала бумажки в кошелек.

— Мы исправляемся, — сказал Энди.

Миссис Доналдсон подождала несколько минут, а когда поднялась наверх и села на кровать, ей показалось, что они смеются.

Она готовится ко сну и уже не в первый раз переставляет шаткий стул от кровати к туалетному столику. Она усаживается — на плечах плед, ноги укутаны одеялом — и прижимает ухо к стене.

Где-то на другом конце города несет свою вахту Баллантайн: он снова и снова просматривает видеозапись, которую сделал несколько месяцев назад. Стоит появиться миссис Доналдсон, он ставит все на паузу и жалеет, что не знает, как увеличить изображение. Иногда она глядит прямо в камеру — будто прямо на него, и ему это особенно приятно. Но в основном он просто смотрит на нее.

После того приключения в миссис Доналдсон словно что-то раскрылось. Да, в той сцене, которую она наблюдала, до ее прелестей никому дела не было, но необъяснимым образом потому, что она это видела (и в какой-то степени в этом участвовала), она приобщилась к очарованию юности. Она теперь и сама чувствовала себя моложе, выглядела лучше и, пусть это покажется смешным, но ей казалось, что она все еще в игре.

Однако длилось это недолго.

Миссис Доналдсон не была тщеславна. Она никогда не считала себя красоткой, однако сознавала, что сейчас она, возможно, привлекательнее, чем в молодости. Хрупкой она не была, скорее крепкой, но у нее была хорошая кожа, пышные волосы, всегда аккуратно причесанные и завитые, и не было ничего удивительного (а она и не удивлялась), что она нравилась мужчинам своего возраста. Возможно, и женщинам, но она не имела ни возможности, ни желания об этом узнать.

Однако ей было пятьдесят пять — в таком возрасте не стоит раздеваться при свете, да и в гостиничную ванную лучше не заходить.

То, что молодые люди, пусть и по финансовой необходимости, пригласили ее в свою спальню, много для нее значило, хотя, если бы ее пригласили поучаствовать — а эта дикая мысль посещала ее все чаще и чаще, — она бы предпочла электрическому свету свечи. И пусть ей было пятьдесят пять, эта история убедила ее в том, что она не совсем уж отвратительно выглядит.

Эта иллюзия таяла потому, что она ежедневно находилась среди молодых. В тот день она страдала от сильного сердцебиения и головокружений, и кому-то из первокурсников велели ее послушать. Для этого нужно было ее немного раздеть — расстегнуть пару пуговиц на блузке, не более того, чему она и не придала бы значения, если бы, конечно, ее не попросили реагировать как-то по-особенному. Но осматривал ее красивый юноша; он опытной рукой расстегнул ей блузку, и она смотрела на него, пока он ее слушал. Он тоже на нее смотрел, и она заметила — когда он коснулся ее уже тронутой возрастом груди — гримасу отвращения, но он, умный мальчик, сделал вид, что это он хмурится озабоченно.

Однако миссис Доналдсон нисколько не обманулась — она смотрела на выражение его лица не глазами пациента, а своими собственными, и если обычно такие прикосновения доставляли ей легкое и совершенно неосознанное удовольствие, то теперь, глядя на его поросшее пушком ухо, она чувствовала себя тусклой, увядшей, никому не нужной.

— Отлично! — сказал Баллантайн. — Но вот что мистер Адамс сделал неправильно?

Юноша втянул голову в плечи, а миссис Доналдсон почувствовала, что краснеет. Видимо, Баллантайн тоже заметил его брезгливый взгляд и собирался прочесть ему нотацию, воспользовавшись несовершенством ее физической природы.

— Ну, слушаю вас. В чем была его ошибка?