Сильвия Дэй - Обнаженная для тебя

Когда он увидел, с каким вожделением я смотрю на него, я послала ему многозначительный взгляд и провела языком по нижней губе. Его выгнутые брови и сожалеющая полуулыбка вызвали у меня дрожь внизу живота. Я и припомнить не могла, когда в последний раз была столь мотивирована во время тренировки. Полтора часа пролетело незаметно.

Когда мы снова забрались в «бентли» и поехали к пентхаусу, я уже просто извивалась на сиденье, вновь и вновь бросая на Гидеона взгляд, исполненный молчаливого призыва.

— С этим придется повременить, — сказал он, держа меня за руку.

Его заявление меня ошарашило:

— Что?

— Что слышала. — Он поцеловал мои пальцы, и у меня еще хватило духу ответить ему кривой улыбкой. — Отложенное удовольствие, ангел мой.

— Чего ради нам его откладывать?

— А ты только подумай о том, как безумно нас будет тянуть друг к другу после ужина.

Я подалась ближе, чтобы Энгус не мог нас услышать, хотя он, будучи профессионалом, не обращал на наши разговоры никакого внимания.

— Ждать или нет, зависит от нас. Лично я выбираю «нет».

Однако поколебать его решимость мне не удалось. Он не поддался, предпочтя мучить нас обоих. Мы раздели друг друга, прежде чем отправиться под душ, потом вымыли друг друга, трогая и поглаживая все изгибы и выпуклости наших тел, а затем оделись к обеду. Он облачился в строгий вечерний костюм, но галстука не повязал, а его накрахмаленная белая рубашка была расстегнута у ворота, открывая взгляду полоску кожи. Платье для коктейлей, подобранное им для меня, было от Веры Вонг, из золотистого шелка, без бретелек, с открытой спиной и многоуровневой юбкой на несколько дюймов выше колен.

При виде этого платья я улыбнулась, понимая, как он заводился, представляя себе, что весь вечер будет видеть меня в нем. Платье было великолепным, восхищало меня, только вот рассчитан этот фасон был на высоких, стройных моделей, а не низеньких девушек с пышными формами вроде меня. В жалкой попытке придать своему облику скромности я зачесала распущенные волосы так, чтобы они падали на грудь, но, судя по выражению лица Гидеона, это не больно-то помогло.

— Боже мой, Ева. — Он поерзал в брюках. — Знаешь, у меня изменилось мнение насчет этого платья. Тебе не следует появляться в нем на людях.

— Поздно уже мнение менять.

— Но я полагал, что ткани будет куда больше.

— Ну что я могу на это сказать: его покупал ты, — с ухмылкой пожала плечами я.

— Я пересмотрел свою точку зрения. А сколько времени потребуется, чтобы его снять?

— Ну не знаю, — ответила я, облизав нижнюю губу. — Почему бы тебе не проверить?

Его глаза потемнели.

— В таком случае мы отсюда не выберемся.

— Я бы не стала сокрушаться.

Гидеон выглядел обалденно круто, и я хотела его — как и всегда — черт знает как сильно.

— Может, найдется что-нибудь накинуть сверху? Парку, например, или плащ?

Со смехом я достала из комода свою сумочку и взяла его под руку.

— Не переживай. Ты притянешь к себе решительно все взгляды, так что на меня никто и внимания не обратит. — Я потащила его к выходу, при этом он смотрел на меня с хмурым недоверием.

— Нет, серьезно. У тебя что, сиськи больше стали? Почему они из этого платья вываливаются?

— Гидеон, мне двадцать четыре года, — сказала я. — Мое тело сформировалось давным-давно. Ты видишь то, что имеешь.

— Ага, да только предполагалось, что кое-что смогу видеть только я один, потому как только мне это позволено.

Мы перешли в гостиную, и пока направлялись к холлу, я с удовольствием созерцала сдержанную красоту дома Гидеона. Меня восхищало его гостеприимное тепло. Выдержанное в старинном духе убранство удивительно удачно сочетало в себе элегантность и комфорт. А ошеломляющие виды, открывавшиеся из окон, дополняли интерьер, не отвлекая от него.

Темные сорта дерева, состаренный камень, теплые тона и акцентирующие внимание элементы убранства — все это представляло собой несомненную демонстрацию богатства, однако подобранную со вкусом. В этом интерьере любой чувствовал себя уютно, не беспокоясь, а вдруг он не то тронет или не туда сядет. Этого не допускала сама организация пространства.

Мы вошли в личный лифт, и, как только двери закрылись, Гидеон повернулся ко мне и стал подтягивать вверх мой корсаж.

— Опрометчиво поступаешь, — предупредила я. — Этак ты мою промежность напоказ выставишь.

— Черт побери!

— Давай лучше позабавимся. Я прикинусь шальной блондинкой, охотящейся за твоим членом и твоими миллионами, а ты останешься самим собой. Плейбой-миллиардер со своей последней игрушкой. Просто напусти на себя скучающий вид, а я буду тереться о тебя и всячески обхаживать.

— Не вижу ничего забавного, — буркнул он, но потом просветлел: — А как насчет шарфика?

Поскольку обед был устроен ради сбора средств на новый приют для женщин и детей, подвергшихся насилию, нам пришлось пройти сквозь журналистский строй. Это пробуждало во мне страх публичности, и я, чтобы отвлечься, сосредоточилась на Гидеоне, так как ничто не могло завладеть моим вниманием столь полно, как он. Ну а поскольку все мое внимание было приковано к нему, мне выпала возможность наблюдать за тем, как частное лицо прямо на глазах преображается в публичную персону.

Маска легко скользнула на свое место. Радужная оболочка глаз обрела льдисто-голубой оттенок, а его чувственный рот лишился каких-либо изгибов. Я чуть ли не физически ощущала окружившее нас силовое поле его воли. Щит, отделивший нас от всего остального мира просто потому, что так пожелал Гидеон. Стоя рядом с ним, я осознавала, что никто не дерзнет заговорить со мной, пока не получит от него соответствующего сигнала.

Правда, этот запрет на прикосновения не распространялся на взгляды.

Когда Гидеон следовал в танцевальный зал, люди оборачивались в его сторону и провожали его взглядами. Меня подобный избыток внимания заставлял нервничать, но он, казалось, вообще не обращал на это внимания и выглядел совершенно невозмутимым.

Вздумай я, как собиралась, тереться о Гидеона и ворковать, мне пришлось бы сначала постоять в очереди, потому что стоило нам остановиться, как его тут же осадили со всех сторон. Уступив место желающим поговорить с ним, я отошла в сторону и огляделась в поисках шампанского. Рекламу этого мероприятия обеспечивало агентство «Уотерс, Филд и Лимэн», так что среди присутствующих были и знакомые мне лица.

Взяв бокал с подноса проходившего мимо официанта, я вдруг услышала, как меня окликнули по имени, и, обернувшись, увидела племянника Стэнтона. Темноволосый, зеленоглазый, он был примерно моего возраста. Я познакомилась с ним еще в ту пору, когда приезжала к матери на каникулы, и сейчас обрадовалась встрече.