Удиви меня (СИ) - Юнина Наталья

— Что?

— Извинись, пожалуйста, за меня перед папой и Сережей. Я не хотела их обидеть. Просто все…все…

— Все будет хорошо, Поля. Как сказал какой-то умный человек — это временно. Да, будет нелегко, но раз так получилось, значит так надо было. Попробуй просто поспать. Но если все же что-то хочешь сейчас сказать — говори.

— Ты и так все знаешь. Мне двадцать один, какие дети, мама? Еще и двое, ты вообще понимаешь, что это крест на карьере? Я не смогу. Тупо не смогу быть в двух местах одновременно. У меня не получится быть хорошими врачом и мамой одновременно. Так не бывает. И не убеждай меня в обратном. Да еще и разрываться между университетом, а потом ординатурой.

— Глупости все это, — убирает с моего лица прилипшие от слез волосы. — Вспомни своего папу. Первый год ему еще помогали его родители, а дальше он сам воспитывал Машу. И работал, и учился. Если есть желание — все можно совместить. Да и разве врачи не учатся всю жизнь? Думаешь, в тридцать пять родить легче? Разве потом тебе не надо будет повышать свои знания, сидеть с ребенком и прочее? — сказала на свою голову про роды после тридцати пяти. — Я тебе больше скажу — рожать в твоем возрасте лучше всего. Знаешь почему?

— Потому что болячек меньше. Но это далеко не факт.

— Нет. Потому что, когда тебе будет тридцать пять, у тебя будут почти взрослые дети. А в сорок ты со спокойной душой начнешь жить почти в свое удовольствие. И в карьере будешь уже востребована и денег с Сережей заработаете на безбедную жизнь. Во всем надо искать плюсы, — в таком ключе я уж точно никогда не задумывалась о детях. Но, пожалуй, в маминых словах есть доля правды. — И не забывай, что у тебя имеется много плюсов. Во-первых, у тебя есть Сережа. Ты же не будешь мамой-одиночкой. Во-вторых, мы с папой. Это нормально отдавать на время собственных детей бабушке с дедушкой. И вы отдохнете и нам приятно. Не часто, конечно, — усмехается мама. — Да и, Поль, ну ты у нас умная, все просчитываешь, неужели не осознала, насколько это выгодно один раз забеременеть и иметь сразу двоих? Не терять два года на все это, как большинство.

— Мама, ну ты даешь, — усмехаюсь в ответ на ее «выгоду».

— Ты всему научишься, Поль. Мы с папой поможем.

— Особенно папа, если там окажутся две девочки. А Аня мне их напророчила, зараза.

— Да он только притворяется, что не любит девчонок. Внука он хочет для того, чтобы его фамилия продолжила род. Собственно, все. Да и будь у вас хоть два мальчика, у них все равно будет фамилия Алмазов. Так чего тебе волноваться? — а вот ошибочка вышла. Теперь уже и стыдно признаваться, что мы не женаты. — Главное, чтобы все были здоровые. Все остальное — ерунда.

Если быть откровенной, то мамины слова в меня и вправду вселили надежду. Я устроилась на работу, хорошо совмещаю с учебой, при этом провожу много времени с Алмазовым и успеваю делать то, что делала и раньше. Может, это как вызов, что я все смогу? Вот только не смогу. У меня нет самого главного. От этого осознания слезы возвращаются с удвоенной силой.

— Поль, ну что такое?

— Можно найти время поменять подгузники, помыть ребенка и прочее, но у меня нет самого главного.

— Чего?

— Любви к детям, — еле-еле выдавливаю из себя я. — Я ничего к ним не испытываю, мама. Я вообще никого не люблю, кроме семьи и Сережи. Я ничего не испытываю к Аниным детям. Ничего, мама. Они вроде маленькие и не страшненькие, последняя пискля даже сейчас милая, но… ничего. Ничего не испытываю. Что они есть, что их нет. Да, я отвратительна, но вот такая я, — резко приподнимаюсь, усаживаясь на кровать.

— А ты и не обязана их любить. Свое — это все же другое. Прекрати лить слезы, Поль.

— А если я их не полюблю? Своих в смысле.

— А если станешь плохим врачом? Если задавать себе много «если», то вообще можно не жить. Нельзя так. Надо решать проблемы по мере их поступления. Сейчас твоя задача — наладить здоровье. Все остальное — вторично. Смею тебе напомнить, что ты еще недавно не представляла, что способна любить мужчину. Теперь, как мне кажется, у тебя все по-другому. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься.

— Тогда ты сейчас идешь умываться, переодеваться и ложиться спать. И, пожалуйста, не надо попусту нервничать. Хорошо?

— Хорошо, — киваю в ответ.

Я был уверен на сто процентов, что Сергей встанет в позу и как только я вернусь в клинику — хрен меня кто-нибудь пустит в час ночи обратно. Причем напакостит он мне специально после того, как я лично попросил его о том, чтобы меня пропустили. В наказание, так сказать, за то, что не только сделал Полине двойню, но еще и за ее падение. Каково же было мое удивление, что меня не просто пропустили, но еще и дверь придержали, видя, что мои руки заняты. Нежданчик, мягко говоря. Как собственно и все события сегодняшнего дня. Кому как, а для меня приятные. За исключением Полиного падения.

Чувствую себя каким-то подростком, но как же приятно, черт возьми, услышать, точнее, подслушать, что тебя любят. И ведь вроде нет у меня никакой потребности слышать эти слова. Это просто буквы, мало что значащие в большинстве своем, но приятно. Да, именно приятно. Ну не в лоб признание, так хоть подслушать. Сам не знаю почему нахожусь в какой-то эйфории. У меня, как и у Полины, не было в планах в ближайшее время обзаводиться потомством. Тем более двойным. Проблем и хлопот будет до фига, плюс квартиру менять, да и вообще, это гиперответственность — справляться не только с детьми, но и с загонами Полины. Но почему-то я все равно радуюсь. Может сам не до конца осознал, но у меня нет ни единой мысли, что с рождением детей все пойдет наперекосяк. Правда, сначала их надо выносить и родить. С Полиным недоеданием действительно мой косяк.

Тихонько приоткрываю дверь в абсолютно темную палату и тут же комнату озаряет неяркий свет.

— Ты что здесь делаешь?! Напугал, блин. Кто так крадется?! — испуганно бросает Полина, усаживаясь на кровати. Глаза стеклянные, губы красные и искусанные. Ну чего ты творишь, дурочка?

— Прости, я не хотел тебя будить, подкрадывался на случай, если ты спишь, — прохожу в палату, закрывая за собой дверь ногой.

— А ты допускал мысль, что я могу заснуть? Слишком самонадеянно с твоей стороны, тем более, зная меня, — скрестив руки на груди, недовольно бурчит себе под нос Полина.

— Я тебе подарки принес. Думаю, тебе понравится.

— Подарки?

— Ну, можно сказать и так.

— Шутишь? — недоверчиво интересуется Полина, хмуря лоб.

— Нет, — вполне серьезно произношу я, откладывая пакеты в сторону, и быстро принимаюсь скидывать с себя одежду, наблюдая за ошалелым взглядом Полины. — Я тут ночевать останусь, а не то, что ты подумала. Наверняка, и так херни в голове надумала за эти несколько часов. Так что пресеку дурь, пока еще возможно. Не бойся, я буду в трусах, спортивных штанах и вот этой замечательной футболке. Персонал клиники смущать не буду. Кстати, хорошую тебе мама пижаму подогнала. Прям няшная, с мишками.

— Ты мне сейчас не нравишься, Сережа.

— В смысле? — присаживаюсь на кровать. Да, какая-то она узкая. Не подумал я об этом. Спать вдвоем будет не слишком удобно.

— В прямом. Не надо со мной церемониться, ясно? И вот это вот наигранное счастье передо мной демонстрировать тоже не надо.

— Кто сказал, что оно наигранное? — Полина ничего не отвечает. Молча закрывает глаза, откидывая голову назад.

— Полиуретановый презерватив оказался реальным гондоном. Как прозаично, не находишь? — вдруг произносит она, открыв глаза.

— Шутишь, значит жить буду.

— Ты?

— Ага.

— Я не справлюсь, — мотает головой, закусывая губу.

— Справимся. Для начала возьми мой подарок, уверен, что тебе полегчает, — наклоняюсь к пакету и достаю оттуда коробку. — Открывай, не бойся.

Полина недоверчиво смотрит то на меня, то на коробку, но все же берет ее в руки. Разворачивает подарочную упаковку и издает что-то наподобие смешка.